— Коль, что ты рисуешь?
Вообще-то, Женька прекрасно знает, что ответа она не получит, но почему-то молча наблюдать за скольжением карандаша по бумаге трудно. Сколько раз повторяется одно и то же — тревожные серые глаза надолго впиваются в нее, и тогда ей начинает казаться, что она просто не имеет права знать ответ на свой вопрос. Потом мальчик виновато улыбается и встряхивает светлыми волосами, его пальцы на миг выпускают карандаш… но стоит Женьке отойти, и Коля опять принимается за рисунок.
В этот раз малыш опять промолчал, а через полчаса за ним пришла мать, и Коля — все так же, не проронив ни слова — быстро оделся и переобулся, аккуратно положил сандалики в свой шкаф и тихо покинул садик, оставив незаконченный рисунок возле батареи… Мать, склонившись к сыну, что-то неслышно ему сказала, и резко развернувшись, дернула Колю за руку, и эта маленькая рука послушно рванулась за женщиной, лишив мальчика равновесия, и он почти побежал, пытаясь успеть за матерью.
Глядя им вслед, Женька почему-то загрустила, представив себе, как этот странный ребенок тихо сидит дома, молча, глядя на свои игрушки и не трогая ни одну из них, и только блокнот с карандашами магнитом притягивает его к себе, и есть в этом что-то необъяснимо плохое! Как будто каждую минуту, каждую секунду мир выворачивается наизнанку, а никто этого не замечает или не хочет замечать!.. Интересно, что бы ей сказала Светлана Александровна, если бы она вот прямо сейчас догнала бы мать Коли и задала ей самый дерзкий из всех возможных вопросов — что, собственно говоря, творится в их семье, почему ее сын так дико, пугающе одинок?..
Ну, вот и еще одна ее рабочая неделя закончилась. Последний, припозднившийся папа забирает свою дочь, девчонка радостно кричит, предвкушая поездку домой на папиных плечах, уборщица моет лестницу, симпатичные воспитательницы Ирина с Машей, обе ее ровесницы, прихорашиваются перед зеркалом, на свидания бегут… Как-никак, вечер пятницы, впереди — долгие выходные, уикенд! Женя вздохнула и потерла переносицу. А ей сейчас черт-те куда тащиться, аж на Вторую Дачную. Но ничего не поделаешь, когда-нибудь нужно это сделать!..
В своем кабинете она переобулась в теплые ботинки, натянула на себя ангорский свитер и белую кожаную куртку и взяла тяжелую сумку. Именно в ней и заключается проблема — столько времени уже Женька не может занести ноутбук родителям Трофима! С июня уже тянет… Сперва болела, потом надолго уезжала к отцу в Москву, а с сентября она вышла на работу и вообще забыла о свободном времени. Правда, никто ее не торопит, не звонит и не требует, чтобы она срочно вернула то, что ей не принадлежит, но эта тяжесть давит на нее постоянно. Как будто это не компьютер, а довесок прошлого, здоровенная рыбья кость, застрявшая у нее в горле!
Закрывая за собой калитку, Женька подняла голову — на втором этаже большого белого здания одиноко горит незадернутое шторами окно. Светлана Александровна еще тут и просидит до десяти, Женька это точно знает… Сама не раз задерживалась допоздна, и тогда они вместе выходили из здания и стояли на троллейбусной остановке. Но так странно смотрится яркий желтый квадрат на фоне быстро темнеющего октябрьского неба! Удивительное ощущение дежа-вю… как будто все это с ней однажды уже было. И она вот так же уходила откуда-то с тяжелым сердцем, впиваясь глазами в родное окно?.. Нет, ерунда какая-то.
Тряхнув огненной головой, Женька перехватила неудобную сумку с ноутбуком из одной руки в другую. Главное — не останавливаться и думать только о том, что с понедельника она, наконец-то, начнет серию тестов, два из которых она разработала сама… И тогда долгая поездка в тряском троллейбусе, утомительный подъем в горку и все остальное как-нибудь пройдет само собой. Она же только отдаст комп, скинет этот камень со своей души, и тут же назад! Делать ей в тех краях больше нечего…
— Господи, Женечка, это ты! — Валентина Ивановна близоруко моргнула и поспешно отступила вглубь квартиры, широко распахнув дверь. — Ну что же ты, заходи, замерзла, небось, кошмар, что сегодня делается на улице… Я утром выбежала за хлебом в тоненькой курточке, так я думала, что живой не вернусь, аж до костей пробрало… Тапочки вот, все те же, твои… Какая ты, я просто не узнала тебя сразу! Изменилась, похорошела, прическа новая, совсем другая девушка стала!..
Сколько времени она не была в этой квартире? Точно — с января, со дня рождения Ивана Сергеевича, отца Трофима… Женька тогда смеялась и целовала именинника в колючие щеки, называя его «наш папочка», это у них что-то вроде игры было… Иван Сергеевич в ответ грозил Женьке пальцем и велел хорошо себя вести, а то он ее выпорет… Вот так вот, а теперь она стоит посреди коридора и ничего не узнает. Вроде и вещи все те же самые, и вешалка на прежнем месте, и все тот же плакат с писающим мальчиком на простенке между туалетом и ванной, но дело не в конкретных деталях. Изменилась атмосфера — все стало чужим, далеким, холодным. Как будто потускневшую со временем картину известного художника взяли и отреставрировали — новыми красками, по современной технологии… И вроде бы все то же самое осталось, и тот же пейзаж, и те же герои, но ощущение старого улетучилось безвозвратно.
Женька влезла в голубые тапочки с выпуклым цветочком на пятке и прошлепала следом за Валентиной Ивановной на кухню. Зачем она сюда пришла, почему не отдала сумку с ноутбуком сразу же, на пороге? Тогда бы ей не пришлось раздеваться и идти по этой квартире мимо комнаты, в которой — нет, она этого не сделает, она не будет туда заглядывать! — на стене висит портрет маленького Трофима, и вокруг — куча его детских рисунков, а на шкафу, между пивными банками и сломанным ночником, притаился футбольный мяч с автографами какой-то местной команды… До восьмого класса Трофим мечтал стать футболистом. А стал программистом и разрабатывает программы для геологических управлений… Но только теперь все это происходит в какой-то туманной дали, а не в ее, Женькипой жизни. И ей совершенно незачем заглядывать в эту комнату.
— Угощайся, худенькая-то какая стала, удивительно!.. Нет, ты замечательно выглядишь, рассказывай же, говори, как ты, как живешь, что сейчас делаешь, чем занимаешься, — Валентина Ивановна выудила из кармашка очки в пластмассовой оправе и нацепила на нос. Окинув Женьку с головы до ног внимательным взглядом, она вздохнула и стала расставлять чашки и блюдца на столике. В тусклом свете кухонной лампочки она вдруг показалась девушке ужасно старой и усталой… хотя нет, это просто игра теней, вот мать Трофима вынырнула из темноты и улыбнулась, и снова стала жизнерадостной румяной женщиной среднего возраста. Чем-то похожей на ее маму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65