Но потом — несмотря на то что мой мозг чуть ли не разрывался от страшного сообщения, вроде бы сидевший в моей голове посторонний наблюдатель продолжал для чего-то фиксировать эти мелкие детали — она замотала головой.
— Леночка, не надо, только не упрекай себя ни в чем! Ты не можешь быть виноватой. Ты такая, такая… Лучше тебя нет!
Она волновалась и даже, кажется, осуждала себя за то, что могла обо мне плохо подумать. Мой родной светлый человечек.
Но что это я валяюсь, будто тяжелобольная? Случившуюся потерю мне еще предстоит осознать, как и страшное слово «вдова», которым меня наградил всего лишь один телефонный звонок. Мне же сказали, что надо приехать на опознание, что за мной пришлют машину.
Как странно я откликалась на смерть Жени. Я считала, что в такие минуты человек не может думать ни о чем другом, кроме ощущения страшной утраты, в момент изменившей его судьбу, а мои мысли метались в разные стороны, как перепуганные тараканы.
Наконец, с трудом приведя их в относительный порядок, я сказала сестре, что мне нужно ехать.
— Я с тобой! — вызвалась Галочка.
— Нет, ты останься, — запротестовала я, — вдруг Тошка проснется, а дома никого…
Сама же подумала о том, что младшенькой вовсе ни к чему это страшное зрелище, к которому мне предстоит еще подготовиться.
Опять раздался телефонный звонок, и мне сказали, что внизу меня ждет машина…
Я ничего толком не соображала. Даже машину не могла бы описать. Только вышла и мельком взглянула на номер, который мне сообщили. Вроде тот же. Мне открыли заднюю дверцу, и машина тронулась.
По пути я рисовала в своем воображении самые жуткие картины случившегося. Хотя, если разобраться, какая разница, что именно произошло, если в итоге было одно: я лишилась мужа. То, что в последнее время между нами случались размолвки, теперь казалось такой мелочью по сравнению с главным — Женя умер!
Но осознать это еще предстояло, потому что мозг такой информации упорно противился. «Не может этого быть!» — твердил упрямый голос в моей бедной голове.
А зрелище выглядело почти не страшным. Мне показали лежащего на носилках Женю — на первый взгляд мирно спящего — с небольшим темным отверстием в виске.
— Это ваш муж?
Я кивнула, силясь сообразить, почему Женя не может двигаться из-за какой-то дырочки в голове. Кто-то за моей спиной сказал:
— И две пули в груди.
Я опять почувствовала, как мое сознание остановилось на краю обрыва, чтобы броситься в черный омут беспамятства, но оказалось, что это уже предусмотрели, и ко мне подскочил врач, который сунул мне под нос какое-то резко пахнущее лекарство.
— Вы сможете проехать с нами? — Смутно знакомый черноволосый голубоглазый мужчина изучающе заглянул мне в глаза — проверял, не притворяюсь ли.
— Смогу, — кивнула я и мысленно дала себе слово больше не раскисать ни в коем случае.
В отделе насильственных смертей районного отдела милиции у стола капитана Мурашова, о чем говорила табличка на двери, я была усажена на ветхий скрипящий стул. Мурашов, ну да, я его откуда-то знаю. Память, съежившаяся, будто от удара по голове, потихоньку приходила в себя.
— Если не возражаете, Елена Михайловна, мы составим небольшой протокольчик. Как говорится, по горячим следам…
— Не возражаю, Савелий Викторович, — сказала я. Теперь со мной было все в порядке. Почти. Пару раз нам с Мурашовым приходилось встречаться на каких-то городских мероприятиях, и нас познакомила одна моя коллега, с которой у него были некие неформальные отношения.
— Значит, вы меня помните? — обрадовался он. — Тем легче будет нам все выяснить и зафиксировать.
Как ни была я ошарашена внезапной смертью мужа, как ни старалась уверить себя в том, что он умер и с этим ничего не поделаешь, мой ум все еще отказывался верить в Женину гибель. А также в то, что этот несчастный Мурашов не сделал мне никакого снисхождения, не принял в расчет мои чувства — я только что потеряла мужа! — а сразу потащил меня в отдел, как будто в чем-то подозревает.
— В каких отношениях вы находитесь с господином Забалуевым? — без подготовки спросил он.
Я была так изумлена нелепостью и несвоевременностью вопроса, что даже забыла покраснеть или просто смутиться. Даже если его отдел, кроме насильственных смертей, ведет учет греховных поступков граждан, это не дает ему права говорить со мной в таком тоне!
— А что, его тоже убили? — на всякий случай поинтересовалась я.
— Почему убили? — теперь показался озадаченным Мурашов. — Никаких таких сведений у меня нет.
— Тогда при чем здесь Забалуев и смерть моего мужа?
— Странно, вы даже не уточнили, о каком именно Забалуеве идет речь.
— Но вы тоже не уточняли, — огрызнулась я. — Следовательно, речь идет именно о том Забалуеве, которого мы знаем оба. При том, что наш город не самый маленький в России. С приезжими миллиончик наберется! И много тем не менее Забалуевых у нас на слуху?
— Один, — нехотя признался Мурашов. — Похоже, вас голыми руками не возьмешь.
— А вы хотели взять? — неприязненно осведомилась я.
Неожиданно Мурашов улыбнулся.
— Хорошо, не будем ссориться. Вы не можете понять, откуда ветер дует, не так ли? А к нам в отдел — странное совпадение, вы не находите? — поступил сигнал о том, что у вас с Забалуевым роман и он якобы хвастал при свидетелях, что соперника с дороги уберет…
Я опять почувствовала, как в районе солнечного сплетения у меня появилась холодная пустота.
— Вы думаете, что это дело рук Забалуева? — Внезапно я почувствовала, как у меня пересохло во рту.
— Вы как одесситка, отвечаете вопросом на вопрос. Без подробностей: у вас с Забалуевым роман? Да или нет?
— Нет! — выкрикнула я и неожиданно для себя расплакалась.
Мурашов, похоже, к этому приготовился, но все равно был смущен.
— За что? Ну за что вы меня так мучаете! Только что убили моего мужа. Мне хотелось бы остаться одной, осознать случившееся, а вместо этого я из последних сил пытаюсь собраться с мыслями, чтобы отвечать на ваши глупые вопросы. А дело всего лишь в том, что по заданию главного редактора — можете у него поинтересоваться — я написала о Забалуеве очерк по типу скрытой рекламы. В зачет выборной кампании. Очерк понравился, и Забалуев пригласил меня к себе на работу. Достаточно этого, чтобы считать, будто между нами роман?
Мурашов смутился.
— Глупо, конечно, но, думаю, на моем месте всякий бы поинтересовался, пусть даже это была всего лишь анонимка… Но слишком уж она вовремя пришла. С разрывом всего в три дня.
— Я ничего не понимаю…
— Вот и я тоже подумал, кому понадобилось впутывать в это дело Юрия Иннокентьевича? Якобы он нанял киллера для того, чтобы убить мужа журналистки Рагозиной только потому, что положил на эту женщину глаз… Ну и так далее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
— Леночка, не надо, только не упрекай себя ни в чем! Ты не можешь быть виноватой. Ты такая, такая… Лучше тебя нет!
Она волновалась и даже, кажется, осуждала себя за то, что могла обо мне плохо подумать. Мой родной светлый человечек.
Но что это я валяюсь, будто тяжелобольная? Случившуюся потерю мне еще предстоит осознать, как и страшное слово «вдова», которым меня наградил всего лишь один телефонный звонок. Мне же сказали, что надо приехать на опознание, что за мной пришлют машину.
Как странно я откликалась на смерть Жени. Я считала, что в такие минуты человек не может думать ни о чем другом, кроме ощущения страшной утраты, в момент изменившей его судьбу, а мои мысли метались в разные стороны, как перепуганные тараканы.
Наконец, с трудом приведя их в относительный порядок, я сказала сестре, что мне нужно ехать.
— Я с тобой! — вызвалась Галочка.
— Нет, ты останься, — запротестовала я, — вдруг Тошка проснется, а дома никого…
Сама же подумала о том, что младшенькой вовсе ни к чему это страшное зрелище, к которому мне предстоит еще подготовиться.
Опять раздался телефонный звонок, и мне сказали, что внизу меня ждет машина…
Я ничего толком не соображала. Даже машину не могла бы описать. Только вышла и мельком взглянула на номер, который мне сообщили. Вроде тот же. Мне открыли заднюю дверцу, и машина тронулась.
По пути я рисовала в своем воображении самые жуткие картины случившегося. Хотя, если разобраться, какая разница, что именно произошло, если в итоге было одно: я лишилась мужа. То, что в последнее время между нами случались размолвки, теперь казалось такой мелочью по сравнению с главным — Женя умер!
Но осознать это еще предстояло, потому что мозг такой информации упорно противился. «Не может этого быть!» — твердил упрямый голос в моей бедной голове.
А зрелище выглядело почти не страшным. Мне показали лежащего на носилках Женю — на первый взгляд мирно спящего — с небольшим темным отверстием в виске.
— Это ваш муж?
Я кивнула, силясь сообразить, почему Женя не может двигаться из-за какой-то дырочки в голове. Кто-то за моей спиной сказал:
— И две пули в груди.
Я опять почувствовала, как мое сознание остановилось на краю обрыва, чтобы броситься в черный омут беспамятства, но оказалось, что это уже предусмотрели, и ко мне подскочил врач, который сунул мне под нос какое-то резко пахнущее лекарство.
— Вы сможете проехать с нами? — Смутно знакомый черноволосый голубоглазый мужчина изучающе заглянул мне в глаза — проверял, не притворяюсь ли.
— Смогу, — кивнула я и мысленно дала себе слово больше не раскисать ни в коем случае.
В отделе насильственных смертей районного отдела милиции у стола капитана Мурашова, о чем говорила табличка на двери, я была усажена на ветхий скрипящий стул. Мурашов, ну да, я его откуда-то знаю. Память, съежившаяся, будто от удара по голове, потихоньку приходила в себя.
— Если не возражаете, Елена Михайловна, мы составим небольшой протокольчик. Как говорится, по горячим следам…
— Не возражаю, Савелий Викторович, — сказала я. Теперь со мной было все в порядке. Почти. Пару раз нам с Мурашовым приходилось встречаться на каких-то городских мероприятиях, и нас познакомила одна моя коллега, с которой у него были некие неформальные отношения.
— Значит, вы меня помните? — обрадовался он. — Тем легче будет нам все выяснить и зафиксировать.
Как ни была я ошарашена внезапной смертью мужа, как ни старалась уверить себя в том, что он умер и с этим ничего не поделаешь, мой ум все еще отказывался верить в Женину гибель. А также в то, что этот несчастный Мурашов не сделал мне никакого снисхождения, не принял в расчет мои чувства — я только что потеряла мужа! — а сразу потащил меня в отдел, как будто в чем-то подозревает.
— В каких отношениях вы находитесь с господином Забалуевым? — без подготовки спросил он.
Я была так изумлена нелепостью и несвоевременностью вопроса, что даже забыла покраснеть или просто смутиться. Даже если его отдел, кроме насильственных смертей, ведет учет греховных поступков граждан, это не дает ему права говорить со мной в таком тоне!
— А что, его тоже убили? — на всякий случай поинтересовалась я.
— Почему убили? — теперь показался озадаченным Мурашов. — Никаких таких сведений у меня нет.
— Тогда при чем здесь Забалуев и смерть моего мужа?
— Странно, вы даже не уточнили, о каком именно Забалуеве идет речь.
— Но вы тоже не уточняли, — огрызнулась я. — Следовательно, речь идет именно о том Забалуеве, которого мы знаем оба. При том, что наш город не самый маленький в России. С приезжими миллиончик наберется! И много тем не менее Забалуевых у нас на слуху?
— Один, — нехотя признался Мурашов. — Похоже, вас голыми руками не возьмешь.
— А вы хотели взять? — неприязненно осведомилась я.
Неожиданно Мурашов улыбнулся.
— Хорошо, не будем ссориться. Вы не можете понять, откуда ветер дует, не так ли? А к нам в отдел — странное совпадение, вы не находите? — поступил сигнал о том, что у вас с Забалуевым роман и он якобы хвастал при свидетелях, что соперника с дороги уберет…
Я опять почувствовала, как в районе солнечного сплетения у меня появилась холодная пустота.
— Вы думаете, что это дело рук Забалуева? — Внезапно я почувствовала, как у меня пересохло во рту.
— Вы как одесситка, отвечаете вопросом на вопрос. Без подробностей: у вас с Забалуевым роман? Да или нет?
— Нет! — выкрикнула я и неожиданно для себя расплакалась.
Мурашов, похоже, к этому приготовился, но все равно был смущен.
— За что? Ну за что вы меня так мучаете! Только что убили моего мужа. Мне хотелось бы остаться одной, осознать случившееся, а вместо этого я из последних сил пытаюсь собраться с мыслями, чтобы отвечать на ваши глупые вопросы. А дело всего лишь в том, что по заданию главного редактора — можете у него поинтересоваться — я написала о Забалуеве очерк по типу скрытой рекламы. В зачет выборной кампании. Очерк понравился, и Забалуев пригласил меня к себе на работу. Достаточно этого, чтобы считать, будто между нами роман?
Мурашов смутился.
— Глупо, конечно, но, думаю, на моем месте всякий бы поинтересовался, пусть даже это была всего лишь анонимка… Но слишком уж она вовремя пришла. С разрывом всего в три дня.
— Я ничего не понимаю…
— Вот и я тоже подумал, кому понадобилось впутывать в это дело Юрия Иннокентьевича? Якобы он нанял киллера для того, чтобы убить мужа журналистки Рагозиной только потому, что положил на эту женщину глаз… Ну и так далее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61