Бретту пришлось опереться на ограду, чтобы не упасть в припадке беззвучного смеха.
— Бретт, как ты мог? — ахнула Керри. — Ты хоть когда-нибудь бываешь серьезным?
Она, сама того не сознавая, не стала его стыдить.
— Только тогда, когда это действительно нужно. А это часто случается — такая работа. Не тревожься, принцесса. Наслаждайся. Я стар и безопасен. Просто клоун.
Керри в отчаянии махнула рукой:
— Сдаюсь. Ты невозможен.
Он приподнял ей подбородок, так что ей пришлось взглянуть в его смеющиеся серые глаза, пришлось заметить, как вьются его черные волосы и что у него упрямая ямочка на подбородке. Она не могла оторваться от его улыбки, чувствуя, что вся дрожит.
— Но красавчик, разве не так? — сказал он.
Она не удержалась от смеха, и Кончита подхватила его своим чистым, высоким голосом. И солнце стало ярче, небо голубее, а мир преобразился в волшебную сказку. Никакого прошлого, полного мучительных воспоминаний, никакого будущего с его неизбежным выбором — осталось только волшебное «сейчас», разделенное с сумасшедшим, удивительным мужчиной и милой маленькой девочкой.
По дороге обратно в «Люпитас» Кончита уснула, прижимая к себе здоровой рукой плюшевого коалу, купленного ей Бреттом, и положив блестящую черноволосую голову Керри на колени. Так, наверное, чувствуешь себя, когда у тебя есть собственный ребенок, подумала Керри. Удовлетворение. Наполненность. Вот каково давать успокоение, а не только искать его.
Когда так и не проснувшаяся Кончита была сдана в надежные руки Люпиты, Бретт предложил прокатиться по побережью до бухты Мишон-Бэй.
— Это немного романтичней, чем бельевой шкаф, — добавил он.
Чувство удовлетворения, расслабленности исчезло мгновенно, уступив место неуверенности, граничащей с паникой. Прекрасно осознавая, что выглядит испуганной школьницей, и не находя причины для своего страха, Керри сказала:
— Нет, Бретт! Уже поздно. Я… я устала.
Серые глаза стали свинцовыми, как море перед штормом.
— Сегодня я не обещал хорошо себя вести. И я думаю, что на самом деле ты не хочешь, чтобы я хорошо себя вел. Там, глубоко внутри, где ты похоронила настоящую, теплую Керри Кинкайд.
— Бретт…
— Посмотри на меня, Керри! — Его голос стал жесток.
Он взял ее за плечи, и его хватка была болезненной.
Не в силах сопротивляться, Керри повиновалась. Она взглянула ему в лицо, а оно все приближалось и приближалось.
— Нет! — Это был не возглас, это был всхлип.
— Да, милая. — Его губы слились с ее, заглушив все ее остальные «нет».
Слепо, беззвучно она боролась с напором его страсти. Зло, безрезультатно колотила кулачками его плечи. И неожиданно Керри осознала, с чем в действительности она борется, и похолодела от страха и неприятия. Это было ответное желание ее сердца. Предательство собственных губ, против воли размягчающихся под его поцелуем.
Бретт наконец отпустил ее. Его голос был неровен, когда он сказал:
— Милая, я знал, что нас влечет друг к другу, но понятия не имел, что так сильно. Ох, Керри, малышка…
Он снова потянулся к ней.
К Керри вернулось ощущение реальности, принеся с собой воспоминания о другом мужчине, другом времени. Где-то в мозгу эхом отдавались слова. Влюбленная девушка говорила: «Иногда я боюсь, что проснусь — и окажется, что Джонни исчез».
Это был ее голос, она разговаривала с Линдой. Говорила о воображаемом страхе, который давно стал ужасной реальностью.
— Никогда… не прикасайся больше ко мне, — выдохнула Керри. — У меня уже была такая любовь. Я потеряла ее. Я больше не хочу ее. Ты понял меня?
Ярость Бретта была ничуть не слабее ее.
— Вполне понял. Теперь я знаю, зачем ты добровольно заключила себя в башню слоновой кости. Ты боишься еще раз почувствовать любовь. Настоящую, от которой земля шатается, в которой слились желание, нежность и бог знает что еще. Ты боишься снова почувствовать боль.
Керри зажала уши дрожащими руками, пытаясь заглушить его слова. Они срывали покровы с ее самых сокровенных мыслей.
— Перестань. Пожалуйста. Это мое личное дело. Оставь меня в покое, Бретт.
Он остался глух к ее просьбе.
— Жизнь полна опасностей. Керри, никому не гарантировано пожизненное счастье. Конечно, если ты боишься делиться чувствами с другими людьми, ты никогда ничего не потеряешь, но и не приобретешь тоже. Керри, разве ты этого хочешь? Чтобы жизнь была безопасной, стерильной… и пустой?
— Не твое дело, чего я хочу. — Ее голос поднялся вверх и сорвался на всхлип. — Я скажу тебе, чего не хочу. Я не хочу… тебя с твоими остроумными замечаниями и плейбойскими замашками!
Он вспыхнул. Его голос, напоенный гневом, был очень громким.
— Ну хорошо, принцесса! Пусть будет по-твоему. Я не против того, чтобы долго ждать выигрыша, но только дурак продолжает играть, когда шансы равны нулю. У меня, может, есть недостатки — о некоторых из них я только что узнал, — но глупость никогда не была одним из них.
Он завел мотор, и машина понеслась через город. Никто из них не нарушил тяжелого молчания. По тому, как он сжимал руль, Керри могла судить, что он в ярости. Что ж, по крайней мере, она наконец-то поставила на место самоуверенного, не знающего поражений доктора Тейлора. Она дала ему понять раз и навсегда, что не собирается из-за него переворачивать с ног на голову всю свою жизнь.
Но почему тогда она чувствовала такую пустоту внутри? Почему ее сердце источало слезы, которым только гордость не позволяла катиться по щекам? «Признай это! — вопила совесть. — Признай, что Бретт был прав». Бретт прав. Она боится полюбить кого-нибудь так, как любила Джонни. И она — вот правда и просочилась сквозь стену, которую возвела та катастрофа, — она знала, что может полюбить Бретта с такой же силой.
Керри даже не попрощалась. Она выпрыгнула из машины еще до того, как Бретт ее остановил. Не оборачиваясь, она быстро пошла к широкой фасадной лестнице, ведущей к дверям белого отштукатуренного здания. В ее голове мелькнула безумная мысль. В лунном свете оно было похоже на башню из слоновой кости.
Глава 9
Керри была рада, что Джина еще не вернулась со свидания с Джо Лабросом, новым лабораторным техником. Ей нужно было побыть одной. Не хотелось отвечать на вопросы, которые Джина наверняка бы задавала. Ей нужно было время, чтобы разбросанные кусочки чувств снова срослись в единое целое.
Решив расслабиться, Керри приняла теплый душ, скользнула в нейлоновую ночную рубашку и отправилась спать. Она намеренно заставляла себя думать о высоком, видном враче с сединой в волосах и спокойными руками. Вспоминать нежность его объятий, его обещание защищать ее и любить. Гарт — не Бретт, он никогда не заставит ее делать то, что было выше ее сил. «Мне он нужен, — подумала она в одинокой тишине комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Бретт, как ты мог? — ахнула Керри. — Ты хоть когда-нибудь бываешь серьезным?
Она, сама того не сознавая, не стала его стыдить.
— Только тогда, когда это действительно нужно. А это часто случается — такая работа. Не тревожься, принцесса. Наслаждайся. Я стар и безопасен. Просто клоун.
Керри в отчаянии махнула рукой:
— Сдаюсь. Ты невозможен.
Он приподнял ей подбородок, так что ей пришлось взглянуть в его смеющиеся серые глаза, пришлось заметить, как вьются его черные волосы и что у него упрямая ямочка на подбородке. Она не могла оторваться от его улыбки, чувствуя, что вся дрожит.
— Но красавчик, разве не так? — сказал он.
Она не удержалась от смеха, и Кончита подхватила его своим чистым, высоким голосом. И солнце стало ярче, небо голубее, а мир преобразился в волшебную сказку. Никакого прошлого, полного мучительных воспоминаний, никакого будущего с его неизбежным выбором — осталось только волшебное «сейчас», разделенное с сумасшедшим, удивительным мужчиной и милой маленькой девочкой.
По дороге обратно в «Люпитас» Кончита уснула, прижимая к себе здоровой рукой плюшевого коалу, купленного ей Бреттом, и положив блестящую черноволосую голову Керри на колени. Так, наверное, чувствуешь себя, когда у тебя есть собственный ребенок, подумала Керри. Удовлетворение. Наполненность. Вот каково давать успокоение, а не только искать его.
Когда так и не проснувшаяся Кончита была сдана в надежные руки Люпиты, Бретт предложил прокатиться по побережью до бухты Мишон-Бэй.
— Это немного романтичней, чем бельевой шкаф, — добавил он.
Чувство удовлетворения, расслабленности исчезло мгновенно, уступив место неуверенности, граничащей с паникой. Прекрасно осознавая, что выглядит испуганной школьницей, и не находя причины для своего страха, Керри сказала:
— Нет, Бретт! Уже поздно. Я… я устала.
Серые глаза стали свинцовыми, как море перед штормом.
— Сегодня я не обещал хорошо себя вести. И я думаю, что на самом деле ты не хочешь, чтобы я хорошо себя вел. Там, глубоко внутри, где ты похоронила настоящую, теплую Керри Кинкайд.
— Бретт…
— Посмотри на меня, Керри! — Его голос стал жесток.
Он взял ее за плечи, и его хватка была болезненной.
Не в силах сопротивляться, Керри повиновалась. Она взглянула ему в лицо, а оно все приближалось и приближалось.
— Нет! — Это был не возглас, это был всхлип.
— Да, милая. — Его губы слились с ее, заглушив все ее остальные «нет».
Слепо, беззвучно она боролась с напором его страсти. Зло, безрезультатно колотила кулачками его плечи. И неожиданно Керри осознала, с чем в действительности она борется, и похолодела от страха и неприятия. Это было ответное желание ее сердца. Предательство собственных губ, против воли размягчающихся под его поцелуем.
Бретт наконец отпустил ее. Его голос был неровен, когда он сказал:
— Милая, я знал, что нас влечет друг к другу, но понятия не имел, что так сильно. Ох, Керри, малышка…
Он снова потянулся к ней.
К Керри вернулось ощущение реальности, принеся с собой воспоминания о другом мужчине, другом времени. Где-то в мозгу эхом отдавались слова. Влюбленная девушка говорила: «Иногда я боюсь, что проснусь — и окажется, что Джонни исчез».
Это был ее голос, она разговаривала с Линдой. Говорила о воображаемом страхе, который давно стал ужасной реальностью.
— Никогда… не прикасайся больше ко мне, — выдохнула Керри. — У меня уже была такая любовь. Я потеряла ее. Я больше не хочу ее. Ты понял меня?
Ярость Бретта была ничуть не слабее ее.
— Вполне понял. Теперь я знаю, зачем ты добровольно заключила себя в башню слоновой кости. Ты боишься еще раз почувствовать любовь. Настоящую, от которой земля шатается, в которой слились желание, нежность и бог знает что еще. Ты боишься снова почувствовать боль.
Керри зажала уши дрожащими руками, пытаясь заглушить его слова. Они срывали покровы с ее самых сокровенных мыслей.
— Перестань. Пожалуйста. Это мое личное дело. Оставь меня в покое, Бретт.
Он остался глух к ее просьбе.
— Жизнь полна опасностей. Керри, никому не гарантировано пожизненное счастье. Конечно, если ты боишься делиться чувствами с другими людьми, ты никогда ничего не потеряешь, но и не приобретешь тоже. Керри, разве ты этого хочешь? Чтобы жизнь была безопасной, стерильной… и пустой?
— Не твое дело, чего я хочу. — Ее голос поднялся вверх и сорвался на всхлип. — Я скажу тебе, чего не хочу. Я не хочу… тебя с твоими остроумными замечаниями и плейбойскими замашками!
Он вспыхнул. Его голос, напоенный гневом, был очень громким.
— Ну хорошо, принцесса! Пусть будет по-твоему. Я не против того, чтобы долго ждать выигрыша, но только дурак продолжает играть, когда шансы равны нулю. У меня, может, есть недостатки — о некоторых из них я только что узнал, — но глупость никогда не была одним из них.
Он завел мотор, и машина понеслась через город. Никто из них не нарушил тяжелого молчания. По тому, как он сжимал руль, Керри могла судить, что он в ярости. Что ж, по крайней мере, она наконец-то поставила на место самоуверенного, не знающего поражений доктора Тейлора. Она дала ему понять раз и навсегда, что не собирается из-за него переворачивать с ног на голову всю свою жизнь.
Но почему тогда она чувствовала такую пустоту внутри? Почему ее сердце источало слезы, которым только гордость не позволяла катиться по щекам? «Признай это! — вопила совесть. — Признай, что Бретт был прав». Бретт прав. Она боится полюбить кого-нибудь так, как любила Джонни. И она — вот правда и просочилась сквозь стену, которую возвела та катастрофа, — она знала, что может полюбить Бретта с такой же силой.
Керри даже не попрощалась. Она выпрыгнула из машины еще до того, как Бретт ее остановил. Не оборачиваясь, она быстро пошла к широкой фасадной лестнице, ведущей к дверям белого отштукатуренного здания. В ее голове мелькнула безумная мысль. В лунном свете оно было похоже на башню из слоновой кости.
Глава 9
Керри была рада, что Джина еще не вернулась со свидания с Джо Лабросом, новым лабораторным техником. Ей нужно было побыть одной. Не хотелось отвечать на вопросы, которые Джина наверняка бы задавала. Ей нужно было время, чтобы разбросанные кусочки чувств снова срослись в единое целое.
Решив расслабиться, Керри приняла теплый душ, скользнула в нейлоновую ночную рубашку и отправилась спать. Она намеренно заставляла себя думать о высоком, видном враче с сединой в волосах и спокойными руками. Вспоминать нежность его объятий, его обещание защищать ее и любить. Гарт — не Бретт, он никогда не заставит ее делать то, что было выше ее сил. «Мне он нужен, — подумала она в одинокой тишине комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36