Из кухни появилась Розалия все с той же лучезарной улыбкой и подносом, на котором стояли кувшин и два стакана. Руби вздрогнула, словно ее поймали на воровстве.
— Прелестная рамочка, да? — сказала Розалия ласковым голосом. — Свадебный подарок мамы Натаниела. Что-то вроде их семейной реликвии.
Нашей семейной реликвии, подумала Руби.
— А как вам нравится прекрасный штат Колорадо? — спросила Розалия, наливая чай со льдом.
— Красиво, — вежливо ответила Руби. — Такие большие горы.
— Большие, — согласилась Розалия. — Нат обожает кататься на горных лыжах, всегда выбирает самые крутые склоны. Он у нас вообще храбрец — настоящий сорвиголова.
Руби кивнула. Она-то особой храбростью не отличалась, а спортивный костюм последний раз надевала, когда училась в школе. Если отвага — это фамильная черта Баркеров, то, может быть, Руби и не имеет отношения к их семье?
— Сахара достаточно? — спросила Розалия, когда Руби сделала первый глоток.
Она снова кивнула. На самом деле напиток был отвратителен. Руби ненавидела чай со льдом и никогда не могла понять, почему американцы с таким предубеждением относятся к нормальному чаю — свежезаваренному, горячему, с молоком.
— Итак. — Розалия вдруг вскочила с дивана, словно ее укусили за зад, и ринулась к комоду. — Пока Натаниел не вернулся, я бы хотела показать, какие материалы, касающиеся Баркеров, мне удалось найти, — сказала она, роясь в верхнем ящике комода. — Для начала я обратилась к Интернету. Как выяснилось, Баркер — довольно распространенная английская фамилия, но, к счастью, я знала название прихода, где родился дедушка Ната по материнской линии. И представляете, как мне повезло! Оказалось, что их церковь недавно открыла свой сайт.
Розалия наконец вытащила коробку и уселась на диван рядом с Руби. На крышке черным маркером была выведена аккуратная надпись «Генеалогическое древо Баркеров».
— Я понимаю, — улыбнулась Розалия, — вы, британцы, считаете всех американцев помешанными на генеалогии, а мы просто завидуем тому, что вы знаете свои корни и можете проследить историю развития семьи от поколения к поколению в течение многих веков. Мне вот, например, известно, что мой дед перебрался в Штаты из Европы во время Второй мировой войны, и все, на этом моя история заканчивается. Но с Натаниелом другое дело… Смотрите, — она достала из коробки и протянула Руби черно-белую фотографию мужчины в форме военного моряка, — это его прадед. А вот еще — это его прабабушка.
Руби, прищурив глаза, внимательно рассматривала фотографию молоденькой девушки с длинными светлыми волосами. Розалия, решив, что гостья щурится от недостатка света, включила настольную лампу.
— Так лучше? Это его предки по отцовской линии. Но Нат на них совсем не похож, он весь в маму.
— В маму? — повторила Руби осипшим голосом.
— О да. — Розалия снова взялась перебирать фотографии. — Сходство невероятное. Сейчас я вам покажу.
Потрясенная Руби смотрела, как Розалия, точно фокусник, вытягивающий кроликов из шляпы, достает из коробки и складывает на краю стола документ за документом — свидетельства о рождении, свидетельства о регистрации брака, свидетельства о смерти.
— Вот свидетельство о рождении его матери. — Она добавила еще один листок к куче бумаг на столе. — Куда же я ее задевала, — бормотала Розалия, не замечая, каким пристальным взглядом ее гостья впилась в последний документ. — Ага, нашла. Смотрите, Нат в детстве вместе со своей мамой, ей тогда было двадцать три года.
Трясущимися пальцами Руби взяла фотографию. На снимке была изображена молодая женщина с маленьким мальчиком. Ребенок сидел у нее на коленях, одной рукой он прижимал к себе потрепанного плюшевого медвежонка, а другой, сжатой в кулачок, крепко вцепился в блузку матери. По всему было видно, что женщина пытается заставить сына улыбнуться, но мальчик, насупив бровки, с большим подозрением смотрит в камеру.
Руби почувствовала, как у нее сжалось горло, а глаза защипало от подступивших слез.
— Правда она была красавица? — бодрым голосом спросила Розалия.
Красавица? «Волшебное зеркало… фамильные черты». У папы с мамой были десятки похожих фотографий. В детстве Руби ненавидела сниматься, как и брат, всегда угрюмо смотрела в камеру; а в двадцать три она выглядела почти так же, как женщина на фотографии.
— Надо же, — Розалия оценивающе посмотрела на Руби, — а вы немного похожи на нее. Забавно, да?
Руби кивнула, не поднимая головы, чтобы скрыть стоящие в глазах слезы.
— Что с ней случилось? — спросила Руби. — Когда она умерла?
— Прошлой осенью. — Розалия погрустнела. — В конце октября. От малярии. Представляете? Заболела после возвращения из Бангладеш. Она ездила туда с группой миссионеров от нашей церкви. Мы думали, это обычная простуда или что-то в этом роде. Ну а Джеральдин, несмотря на недомогание, продолжала работать — помогала в воскресной школе, навещала одиноких старушек у нас в приходе. А однажды вечером потеряла сознание и вскоре умерла — отказала печень. В этом вся Джеральдин, всегда заботилась о людях, не думая о себе. Господь забирает лучших, — добавила Розалия со скорбной мудростью в голосе.
— Судя по вашему рассказу, она была доброй женщиной, — сказала Руби.
— Не то слово, — подхватила Розалия. — Когда по телевизору показывали передачи про войну на Балканах и про страдающих детей, она рыдала в голос. И в Бангладеш поехала работать в приюте для несчастных сирот. Как мы ни пытались ее остановить — бесполезно. — Принимая от Руби фотографию, Розалия громко всхлипнула. — Извините, мы были очень близки с моей свекровью, очень… Ну, — женщина слегка прихлопнула в ладоши, словно разгоняя мрачное настроение, — а теперь расскажите о себе. Ваши родители знали Джеральдин, когда она жила в Англии?
— Не совсем. — Руби отставила стакан с холодным чаем и, сделав глубокий вдох, сказала: — Розалия, я была с вами не до конца откровенна.
Подлинная история хлынула из Руби, словно вода, прорвавшая плотину. Она говорила и говорила, захлебываясь словами. А Розалия слушала, затаив дыхание, и только глаза у нее делались все больше и больше, казалось, они сейчас выскочат из орбит.
— Боже мой, какой кошмар, боже мой, — причитала женщина, когда Руби описала ей встречу с Амандой Пачули Монстр. Никогда и никому она не рассказывала о том ужасном дне и сама удивилась, насколько болезненны оказались воспоминания. Руби не могла сдержать слез. Розалия обняла ее за плечи и крепко прижала к себе. Она гладила Руби по волосам и шептала что-то тихое и ласковое, точно утешала маленького ребенка.
— Дорогая моя, — наконец сказала Розалия, — я всей душой сочувствую вам, все это так печально. Но поверьте, вы ошиблись, тут какое-то недоразумение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
— Прелестная рамочка, да? — сказала Розалия ласковым голосом. — Свадебный подарок мамы Натаниела. Что-то вроде их семейной реликвии.
Нашей семейной реликвии, подумала Руби.
— А как вам нравится прекрасный штат Колорадо? — спросила Розалия, наливая чай со льдом.
— Красиво, — вежливо ответила Руби. — Такие большие горы.
— Большие, — согласилась Розалия. — Нат обожает кататься на горных лыжах, всегда выбирает самые крутые склоны. Он у нас вообще храбрец — настоящий сорвиголова.
Руби кивнула. Она-то особой храбростью не отличалась, а спортивный костюм последний раз надевала, когда училась в школе. Если отвага — это фамильная черта Баркеров, то, может быть, Руби и не имеет отношения к их семье?
— Сахара достаточно? — спросила Розалия, когда Руби сделала первый глоток.
Она снова кивнула. На самом деле напиток был отвратителен. Руби ненавидела чай со льдом и никогда не могла понять, почему американцы с таким предубеждением относятся к нормальному чаю — свежезаваренному, горячему, с молоком.
— Итак. — Розалия вдруг вскочила с дивана, словно ее укусили за зад, и ринулась к комоду. — Пока Натаниел не вернулся, я бы хотела показать, какие материалы, касающиеся Баркеров, мне удалось найти, — сказала она, роясь в верхнем ящике комода. — Для начала я обратилась к Интернету. Как выяснилось, Баркер — довольно распространенная английская фамилия, но, к счастью, я знала название прихода, где родился дедушка Ната по материнской линии. И представляете, как мне повезло! Оказалось, что их церковь недавно открыла свой сайт.
Розалия наконец вытащила коробку и уселась на диван рядом с Руби. На крышке черным маркером была выведена аккуратная надпись «Генеалогическое древо Баркеров».
— Я понимаю, — улыбнулась Розалия, — вы, британцы, считаете всех американцев помешанными на генеалогии, а мы просто завидуем тому, что вы знаете свои корни и можете проследить историю развития семьи от поколения к поколению в течение многих веков. Мне вот, например, известно, что мой дед перебрался в Штаты из Европы во время Второй мировой войны, и все, на этом моя история заканчивается. Но с Натаниелом другое дело… Смотрите, — она достала из коробки и протянула Руби черно-белую фотографию мужчины в форме военного моряка, — это его прадед. А вот еще — это его прабабушка.
Руби, прищурив глаза, внимательно рассматривала фотографию молоденькой девушки с длинными светлыми волосами. Розалия, решив, что гостья щурится от недостатка света, включила настольную лампу.
— Так лучше? Это его предки по отцовской линии. Но Нат на них совсем не похож, он весь в маму.
— В маму? — повторила Руби осипшим голосом.
— О да. — Розалия снова взялась перебирать фотографии. — Сходство невероятное. Сейчас я вам покажу.
Потрясенная Руби смотрела, как Розалия, точно фокусник, вытягивающий кроликов из шляпы, достает из коробки и складывает на краю стола документ за документом — свидетельства о рождении, свидетельства о регистрации брака, свидетельства о смерти.
— Вот свидетельство о рождении его матери. — Она добавила еще один листок к куче бумаг на столе. — Куда же я ее задевала, — бормотала Розалия, не замечая, каким пристальным взглядом ее гостья впилась в последний документ. — Ага, нашла. Смотрите, Нат в детстве вместе со своей мамой, ей тогда было двадцать три года.
Трясущимися пальцами Руби взяла фотографию. На снимке была изображена молодая женщина с маленьким мальчиком. Ребенок сидел у нее на коленях, одной рукой он прижимал к себе потрепанного плюшевого медвежонка, а другой, сжатой в кулачок, крепко вцепился в блузку матери. По всему было видно, что женщина пытается заставить сына улыбнуться, но мальчик, насупив бровки, с большим подозрением смотрит в камеру.
Руби почувствовала, как у нее сжалось горло, а глаза защипало от подступивших слез.
— Правда она была красавица? — бодрым голосом спросила Розалия.
Красавица? «Волшебное зеркало… фамильные черты». У папы с мамой были десятки похожих фотографий. В детстве Руби ненавидела сниматься, как и брат, всегда угрюмо смотрела в камеру; а в двадцать три она выглядела почти так же, как женщина на фотографии.
— Надо же, — Розалия оценивающе посмотрела на Руби, — а вы немного похожи на нее. Забавно, да?
Руби кивнула, не поднимая головы, чтобы скрыть стоящие в глазах слезы.
— Что с ней случилось? — спросила Руби. — Когда она умерла?
— Прошлой осенью. — Розалия погрустнела. — В конце октября. От малярии. Представляете? Заболела после возвращения из Бангладеш. Она ездила туда с группой миссионеров от нашей церкви. Мы думали, это обычная простуда или что-то в этом роде. Ну а Джеральдин, несмотря на недомогание, продолжала работать — помогала в воскресной школе, навещала одиноких старушек у нас в приходе. А однажды вечером потеряла сознание и вскоре умерла — отказала печень. В этом вся Джеральдин, всегда заботилась о людях, не думая о себе. Господь забирает лучших, — добавила Розалия со скорбной мудростью в голосе.
— Судя по вашему рассказу, она была доброй женщиной, — сказала Руби.
— Не то слово, — подхватила Розалия. — Когда по телевизору показывали передачи про войну на Балканах и про страдающих детей, она рыдала в голос. И в Бангладеш поехала работать в приюте для несчастных сирот. Как мы ни пытались ее остановить — бесполезно. — Принимая от Руби фотографию, Розалия громко всхлипнула. — Извините, мы были очень близки с моей свекровью, очень… Ну, — женщина слегка прихлопнула в ладоши, словно разгоняя мрачное настроение, — а теперь расскажите о себе. Ваши родители знали Джеральдин, когда она жила в Англии?
— Не совсем. — Руби отставила стакан с холодным чаем и, сделав глубокий вдох, сказала: — Розалия, я была с вами не до конца откровенна.
Подлинная история хлынула из Руби, словно вода, прорвавшая плотину. Она говорила и говорила, захлебываясь словами. А Розалия слушала, затаив дыхание, и только глаза у нее делались все больше и больше, казалось, они сейчас выскочат из орбит.
— Боже мой, какой кошмар, боже мой, — причитала женщина, когда Руби описала ей встречу с Амандой Пачули Монстр. Никогда и никому она не рассказывала о том ужасном дне и сама удивилась, насколько болезненны оказались воспоминания. Руби не могла сдержать слез. Розалия обняла ее за плечи и крепко прижала к себе. Она гладила Руби по волосам и шептала что-то тихое и ласковое, точно утешала маленького ребенка.
— Дорогая моя, — наконец сказала Розалия, — я всей душой сочувствую вам, все это так печально. Но поверьте, вы ошиблись, тут какое-то недоразумение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74