В общем, нормальная прическа, выглядит так, словно волосы всегда здесь росли.
Джейсон вновь стал вглядываться в свое изображение и с удовлетворением отметил, что смотрится он хорошо, даже очень. И вовсе не потому, что постарался фотограф. Сначала он не хотел, чтобы фотографию помещали на обложке брошюры, но редактору все-таки удалось уговорить его.
– Нет, ну зачем? – попытался слабо протестовать доктор Голдинг. – Для серьезного ученого это как-то мелко! Нет, не надо.
– Но разве не вы доказывали в своих книгах, что внешность человека и то, как он сам себя воспринимает, влияют на отношение к нему других людей? – с улыбкой парировала редактор. – Пусть все, и в том числе будущие пациенты, видят: вы – симпатичный, уверенный в себе человек. Это важно, мистер Голдинг.
И теперь, снова и снова разглядывая свое лицо на обложке брошюры, Джейсон с удовлетворением думал, что правильно сделал, прислушавшись к совету редактора. Программную речь он сочинил блестящую, брошюра с научными материалами выглядела внушительной, и сам он на обложке излучал бодрость и оптимизм. Вот только…
Вспомнив о том, что ему так и не удалось поразить съехавшихся на симпозиум коллег своей речью, доктор Голдинг печально вздохнул и отложил брошюру. Какая ирония судьбы: вокруг кипит жизнь, симпозиум продолжается, а он валяется здесь, в больничной палате! Нет, конечно, Моника права, утверждая, что этот симпозиум не последний в его жизни, но все равно очень обидно. А вот с чем Джейсон решительно не может согласиться, так это с ее не лишенным ехидства замечанием, будто он принял приглашение выступить на конференции лишь затем, чтобы утереть нос некоторым коллегам. Особенно бывшим коллегам, которые всегда делали вид, что не замечают его научных успехов и стремительного карьерного роста. И еще: Моника расценивала его выступление на симпозиуме как своеобразную месть завистливым недоброжелателям, упорно не замечающим его достижений.
А завидовать и в самом деле было чему! Во-первых, сам президент ассоциации прислал ему приглашение выступить с программной речью. А во-вторых, с интервалом в шесть месяцев доктор Голдинг выпустил две книги, каждая из которых сразу попала в список бестселлеров, печатающийся в „Нью-Йорк тайме“, и вскоре должна выйти в свет третья – в следующем месяце.
И вдруг такая напасть! Сердечный приступ, так некстати и не к месту случившийся!
– Ваши коронарные артерии на восемьдесят пять процентов закупорены, – сообщил ему врач после внимательного осмотра и изучения всяческих анализов.
– Но есть же средства, как их откупорить? – спросила Моника, и Джейсон, услышав ее вопрос, с неприязнью подумал, что некоторые люди совершенно не стесняются своего невежества.
– Разумеется, есть, – с улыбкой ответил врач. – И мы их применим.
„И вот завтра они будут их применять, – угрюмо вздохнув, мысленно констатировал доктор Голдинг. – Будут делать нечто вроде хирургической операции“.
Новая волна жалости к себе захлестнула его, и он, закрыв глаза, со страдальческим видом принялся вспоминать, какие еще неприятности, кроме сердечного приступа, лишившего его возможности блеснуть речью перед коллегами на симпозиуме, отравляют ему жизнь. Дом в Пасифик-Хайтс, который до сих пор так и не продан, и новая книга, издание которой задерживается до следующего месяца. Что же еще? Пожалуй, и этого достаточно.
Буквально на днях Моника долго убеждала его, что неприятности эти ничтожны и на них не следует обращать внимания, но настроение мужу ей поднять так и не удалось. Правда, надо отдать должное Монике: говорила она убедительно. Симпозиум – не последний в его жизни, дом рано или поздно найдет своего покупателя, а затянувшийся выпуск книги лишь подогревает интерес у будущих читателей. Моника даже напомнила Джейсону, что у него есть она, жена, и вдвоем всегда легче справляться с проблемами, однако…
– Ну вот, нашла! – Голос Моники вывел доктора Голдинга из задумчивости.
Он открыл глаза и увидел, что жена протягивает ему огрызок карандаша и клочок бумаги, на котором вряд ли уместилась бы даже пара слов.
– Лучше поздно, чем никогда, – сделав трагическое лицо, сказал он. – В данном случае эта пословица неверна.
– Почему?
– Я забыл, какую мысль хотел записать.
– Бывает. Извини.
Джейсон взглянул на Монику: губы плотно сжаты, выражение лица бесстрастно, но тон, которым она произнесла последнюю фразу, свидетельствовал о том, что она еле сдерживает раздражение. Доктор Голдинг хотел бросить ненужные теперь огрызок карандаша и клочок бумаги на столик, но, не увидев рядом столешницы, удивился. Однако тотчас же вспомнил, что сам недавно пнул столик ногой, вымещая на нем все свои обиды, и тот откатился от кровати.
– Давай я положу, – холодно промолвила Моника. Джейсон вручил ей огрызок карандаша и мятый клочок бумаги и снова закрыл глаза. Полежал некоторое время молча, машинально потирая ладонью участки головы, на которых еще недавно сверкала лысина, а теперь росли волосы, вытер пот со лба. Господи, ну и жариша здесь! Видимо, ему придется устроить в этой больнице еще один скандал, подобный тому, который он закатил, когда его не хотели помещать в отдельную палату. Теперь он будет требовать кондиционер – и не сломанный, а в рабочем состоянии.
– Моника, надо сказать персоналу, чтобы в палате установили кондиционер, – открывая глаза, раздраженно произнес доктор Голдинг. – Или они хотят, чтобы я задохнулся и умер от жары?
– Кондиционер в палате есть, и он включен, – не глядя на мужа, ответила Моника и взяла со стола пульт дистанционного управления. – Ложись на спину и постарайся успокоиться. Ты много нервничаешь.
Она села на стул, включила телевизор, пощелкала пультом и, найдя сериал про Голливуд, принялась с интересом смотреть. Джейсон с недовольным видом отвернулся. Нет, это просто возмутительно! Сидеть и беззаботно пялиться в экран телевизора, когда жизнь мужа в опасности, а карьера, возможно, под угрозой! На Монику ни в чем нельзя положиться, он убеждался в этом много раз. Вот, например, перед отъездом в Нью-Йорк на симпозиум он попросил ее выполнить несколько поручений, и что же? Вне всякого сомнения, Моника благополучно забыла о них. Сейчас и проверим.
– Моника, ты выполнила мою просьбу? – строго спросил Джейсон, поворачивая голову в сторону сидящей перед телевизором жены.
– Какую именно, дорогой?
Моника грациозно закинула ногу на ногу. Раньше эта ее манера и длинные стройные ноги всегда вызывали у Джейсона восхищение, но по прошествии ряда лет ему в голову иногда приходила мысль, что даже неправильное произношение слов может являться веской причиной для развода.
– Ты связалась с подрядчиком?
– С каким?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Джейсон вновь стал вглядываться в свое изображение и с удовлетворением отметил, что смотрится он хорошо, даже очень. И вовсе не потому, что постарался фотограф. Сначала он не хотел, чтобы фотографию помещали на обложке брошюры, но редактору все-таки удалось уговорить его.
– Нет, ну зачем? – попытался слабо протестовать доктор Голдинг. – Для серьезного ученого это как-то мелко! Нет, не надо.
– Но разве не вы доказывали в своих книгах, что внешность человека и то, как он сам себя воспринимает, влияют на отношение к нему других людей? – с улыбкой парировала редактор. – Пусть все, и в том числе будущие пациенты, видят: вы – симпатичный, уверенный в себе человек. Это важно, мистер Голдинг.
И теперь, снова и снова разглядывая свое лицо на обложке брошюры, Джейсон с удовлетворением думал, что правильно сделал, прислушавшись к совету редактора. Программную речь он сочинил блестящую, брошюра с научными материалами выглядела внушительной, и сам он на обложке излучал бодрость и оптимизм. Вот только…
Вспомнив о том, что ему так и не удалось поразить съехавшихся на симпозиум коллег своей речью, доктор Голдинг печально вздохнул и отложил брошюру. Какая ирония судьбы: вокруг кипит жизнь, симпозиум продолжается, а он валяется здесь, в больничной палате! Нет, конечно, Моника права, утверждая, что этот симпозиум не последний в его жизни, но все равно очень обидно. А вот с чем Джейсон решительно не может согласиться, так это с ее не лишенным ехидства замечанием, будто он принял приглашение выступить на конференции лишь затем, чтобы утереть нос некоторым коллегам. Особенно бывшим коллегам, которые всегда делали вид, что не замечают его научных успехов и стремительного карьерного роста. И еще: Моника расценивала его выступление на симпозиуме как своеобразную месть завистливым недоброжелателям, упорно не замечающим его достижений.
А завидовать и в самом деле было чему! Во-первых, сам президент ассоциации прислал ему приглашение выступить с программной речью. А во-вторых, с интервалом в шесть месяцев доктор Голдинг выпустил две книги, каждая из которых сразу попала в список бестселлеров, печатающийся в „Нью-Йорк тайме“, и вскоре должна выйти в свет третья – в следующем месяце.
И вдруг такая напасть! Сердечный приступ, так некстати и не к месту случившийся!
– Ваши коронарные артерии на восемьдесят пять процентов закупорены, – сообщил ему врач после внимательного осмотра и изучения всяческих анализов.
– Но есть же средства, как их откупорить? – спросила Моника, и Джейсон, услышав ее вопрос, с неприязнью подумал, что некоторые люди совершенно не стесняются своего невежества.
– Разумеется, есть, – с улыбкой ответил врач. – И мы их применим.
„И вот завтра они будут их применять, – угрюмо вздохнув, мысленно констатировал доктор Голдинг. – Будут делать нечто вроде хирургической операции“.
Новая волна жалости к себе захлестнула его, и он, закрыв глаза, со страдальческим видом принялся вспоминать, какие еще неприятности, кроме сердечного приступа, лишившего его возможности блеснуть речью перед коллегами на симпозиуме, отравляют ему жизнь. Дом в Пасифик-Хайтс, который до сих пор так и не продан, и новая книга, издание которой задерживается до следующего месяца. Что же еще? Пожалуй, и этого достаточно.
Буквально на днях Моника долго убеждала его, что неприятности эти ничтожны и на них не следует обращать внимания, но настроение мужу ей поднять так и не удалось. Правда, надо отдать должное Монике: говорила она убедительно. Симпозиум – не последний в его жизни, дом рано или поздно найдет своего покупателя, а затянувшийся выпуск книги лишь подогревает интерес у будущих читателей. Моника даже напомнила Джейсону, что у него есть она, жена, и вдвоем всегда легче справляться с проблемами, однако…
– Ну вот, нашла! – Голос Моники вывел доктора Голдинга из задумчивости.
Он открыл глаза и увидел, что жена протягивает ему огрызок карандаша и клочок бумаги, на котором вряд ли уместилась бы даже пара слов.
– Лучше поздно, чем никогда, – сделав трагическое лицо, сказал он. – В данном случае эта пословица неверна.
– Почему?
– Я забыл, какую мысль хотел записать.
– Бывает. Извини.
Джейсон взглянул на Монику: губы плотно сжаты, выражение лица бесстрастно, но тон, которым она произнесла последнюю фразу, свидетельствовал о том, что она еле сдерживает раздражение. Доктор Голдинг хотел бросить ненужные теперь огрызок карандаша и клочок бумаги на столик, но, не увидев рядом столешницы, удивился. Однако тотчас же вспомнил, что сам недавно пнул столик ногой, вымещая на нем все свои обиды, и тот откатился от кровати.
– Давай я положу, – холодно промолвила Моника. Джейсон вручил ей огрызок карандаша и мятый клочок бумаги и снова закрыл глаза. Полежал некоторое время молча, машинально потирая ладонью участки головы, на которых еще недавно сверкала лысина, а теперь росли волосы, вытер пот со лба. Господи, ну и жариша здесь! Видимо, ему придется устроить в этой больнице еще один скандал, подобный тому, который он закатил, когда его не хотели помещать в отдельную палату. Теперь он будет требовать кондиционер – и не сломанный, а в рабочем состоянии.
– Моника, надо сказать персоналу, чтобы в палате установили кондиционер, – открывая глаза, раздраженно произнес доктор Голдинг. – Или они хотят, чтобы я задохнулся и умер от жары?
– Кондиционер в палате есть, и он включен, – не глядя на мужа, ответила Моника и взяла со стола пульт дистанционного управления. – Ложись на спину и постарайся успокоиться. Ты много нервничаешь.
Она села на стул, включила телевизор, пощелкала пультом и, найдя сериал про Голливуд, принялась с интересом смотреть. Джейсон с недовольным видом отвернулся. Нет, это просто возмутительно! Сидеть и беззаботно пялиться в экран телевизора, когда жизнь мужа в опасности, а карьера, возможно, под угрозой! На Монику ни в чем нельзя положиться, он убеждался в этом много раз. Вот, например, перед отъездом в Нью-Йорк на симпозиум он попросил ее выполнить несколько поручений, и что же? Вне всякого сомнения, Моника благополучно забыла о них. Сейчас и проверим.
– Моника, ты выполнила мою просьбу? – строго спросил Джейсон, поворачивая голову в сторону сидящей перед телевизором жены.
– Какую именно, дорогой?
Моника грациозно закинула ногу на ногу. Раньше эта ее манера и длинные стройные ноги всегда вызывали у Джейсона восхищение, но по прошествии ряда лет ему в голову иногда приходила мысль, что даже неправильное произношение слов может являться веской причиной для развода.
– Ты связалась с подрядчиком?
– С каким?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78