И в этом немалая заслуга доктора Голдинга.
Вчера вечером Мэгги впервые за долгое время решилась достать из шкафа коробку с красками и начала рисовать. Это ли не убедительное подтверждение тому, что в ней самой произошли положительные сдвиги? Мэгги несколько раз подходила к шкафу, не решаясь открыть дверцу и взять в руки коробку с красками, которую ей когда-то подарила на Рождество сестра. Чего она опасалась? Испытать сильное разочарование, если вдруг поймет, что разучилась рисовать? Или отсутствия вдохновения?
И вот наконец вечером, уложив Тима спать, Мэгги решительно подошла к шкафу, распахнула дверцу и достала с верхней полки коробку с красками. Села, зажгла лампу, открыла коробку и с замиранием сердца принялась перебирать разноцветные маленькие тюбики и проверять, ке высохли ли краски. Нет, краски казались свежими и яркими. Мэгги взяла лист бумаги и склонилась над ним.
Спустя некоторое время она подняла голову и, внимательно оглядев свое творение, радостно улыбнулась, ощутив необычайный душевный подъем. Подобное чувство охватывало Мэгги ранней весной, когда после холодной, ветреной, дождливой зимы на заднем дворике распускались цветы, за которыми она бережно ухаживала. Да, вторник, похоже, стал поворотным моментом в ее судьбе.
Когда Мэгги увидела доктора Голдинга, ее вновь охватило необычайно приятное чувство, как бывало всякий раз, когда она вспоминала о нем. Сегодня Мэгги показалось, что психотерапевт как-то неуловимо изменился. После их встречи она представляла его очень добрым, а теперь, к своему удивлению, обнаружила, что лицо у Годдинга строгое, с резкими чертами. Глубокие морщины пролегли вокруг рта, нахмуренные брови, маленький шрам под левым глазом. А вот цвет коротко стриженных волос – пшеничный, совсем как у Тима…
И кабинет доктора Голдинга выглядит по-иному. В прошлый раз Мэгги толком и не разглядела огромное помещение, обставленное дорогой мебелью. Из большого окна открывается живописный вид, стены украшают картины, написанные в абстрактном стиле. Мэгги никогда не была поклонницей абстрактной живописи, но хорошо представляла, сколько стоит одна такая картина. Пожалуй, больше, чем ее годовое жалованье.
В приемной ее радушно встретила секретарша доктора Голдинга. Женщина была в дорогом деловом костюме, оглядев который Мэгги с сожалением осознала, что сама она одета более чем скромно. Сегодня секретарша уже не поглядывала на посетительницу с надменной насмешкой, наоборот, она любезно поздоровалась с Мэгги и предложила пройти в кабинет, где ее уже ожидал доктор Голдинг.
Увидев Мэгги, он порывисто поднялся из-за стола, и ей на мгновение показалось, что на его лице появилось испуганное выражение. Нет, конечно, это лишь игра воображения… Доктор Голдинг был в строгом костюме, белой рубашке, и Мэгги с сожалением подумала, что в джинсах и скромной рубашке он нравился ей гораздо больше.
– Доброе утро, – произнес он, сделав несколько шагов по направлению к Мэгги и останавливаясь посреди кабинета. – Садитесь, пожалуйста. – И сделал жест в сторону кресла.
Мэгги улыбнулась, подошла к креслу и села, заметив, что рядом на низеньком столике уже лежит пачка бумажных салфеток, а на полу стоит мусорная корзина. Да, доктор основательно подготовился к встрече с ней, очевидно, уверенный в том, что сегодня она опять будет плакать. Мэгги почувствовала, что щеки ее жарко вспыхнули.
Голдинг поставил свое кресло напротив Мэгги и тоже сел. Их колени едва не соприкасались, но Мэгги, к своему удивлению, не испытывала неловкости и смущения.
Некоторое время они молчали, а потом доктор, уперевшись локтями в колени, внимательно посмотрел на Мэгги и спросил:
– О чем бы вы хотели поговорить со мной сегодня? Мэгги растерялась.
– Я не знаю, – опустив голову, пробормотала она, чувствуя себя ученицей, явившейся на урок с невыполненным домашним заданием.
В кабинете повисла долгая напряженная тишина. Наконец Голдинг откашлялся, подался вперед, и Мэгги неожиданно испугалась. А вдруг он начнет говорить с ней о гипнотической регрессии или станет спрашивать, ненавидит ли она своих родителей.
– Так… – глубокомысленно изрек он. – Так… Давайте построим наш разговор следующим образом. В прошлый раз вы много говорили о своей жизни, а сегодня расскажите мне о трех наиболее важных, беспокоящих вас проблемах. Я предлагаю сузить круг вопросов, вычленив главные.
Мэгги немного успокоилась: рассказать о том, что тревожит ее больше всего, она могла и без подготовки. Она глубоко вздохнула и начала:
– Первый вопрос связан с моим сыном. Я переживаю, что Тим растет без отца, но… даже это не главное. У него болят уши, ему надо удалять миндалины, а у меня нет медицинской страховки и денег на операцию. Постоянно отпрашиваться с работы, чтобы сидеть с больным ребенком, я не могу. Иначе меня тотчас же уволят.
– Расскажите подробнее о вашем сыне, – сочувственно кивнув, попросил Голдинг.
Мэгги, улыбнувшись, продолжила:
– Во вторник мы с Тимом были на приеме у врача. Моему сыну необходимо вставить в уши новые ушные трубочки.
– Как?! – озадаченно воскликнул доктор Голдинг. – Ушные трубочки? А что это такое?
– Ну… это такие маленькие трубочки, которые предохраняют уши от попадания инфекции. Но ребенок растет, и трубочки необходимо заменять.
– Любопытно, – покачал головой доктор Голдинг. – Очень любопытно.
– Да уж… – вздохнув, ответила Мэгги. – Но несмотря ни на что, мистер Бриннон хочет меня уволить. Он говорит, что я часто прогуливаю работу.
– Мистер Бриннон – ваш начальник, – сказал доктор Голдинг, и Мэгги мысленно поблагодарила его за внимание. – Извините, что я вас перебил, мисс Айви. Продолжайте.
– Во вторник мистер Бриннон заявил, что уволит меня, если я в течение трех месяцев еще раз опоздаю или пропущу работу. – Голос Мэгги предательски дрогнул.
– Разве вы не можете взять отпуск по болезни? – нахмурившись, спросил доктор Голдинг.
– Не могу. Мне он не полагается.
– Почему?
– Когда я устраивалась на эту работу, то предполагалось, что с самого начала я буду иметь право на больничный, медицинскую страховку и оплачиваемый отпуск, – с горестным видом принялась объяснять Мэгги, – но потом оказалось, что меня приняли на временную работу. И все социальные льготы я получу лишь после того, как отработаю год.
– Значит, при поступлении на работу вам не сообщили о вашем временном статусе?
– Нет, – покачала головой Мэгги. – Вот и получается, что мистер Бриннон может уволить меня в любой момент, особенно если я буду постоянно отпрашиваться, решая проблемы сына. – К глазам Мэгги подступили слезы. – Разумеется, я могла бы обратиться за помощью к родителям и попросить у них денег на операцию Тиму… И попытаться устроиться на другую работу, но, боюсь, там повторится та же история.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Вчера вечером Мэгги впервые за долгое время решилась достать из шкафа коробку с красками и начала рисовать. Это ли не убедительное подтверждение тому, что в ней самой произошли положительные сдвиги? Мэгги несколько раз подходила к шкафу, не решаясь открыть дверцу и взять в руки коробку с красками, которую ей когда-то подарила на Рождество сестра. Чего она опасалась? Испытать сильное разочарование, если вдруг поймет, что разучилась рисовать? Или отсутствия вдохновения?
И вот наконец вечером, уложив Тима спать, Мэгги решительно подошла к шкафу, распахнула дверцу и достала с верхней полки коробку с красками. Села, зажгла лампу, открыла коробку и с замиранием сердца принялась перебирать разноцветные маленькие тюбики и проверять, ке высохли ли краски. Нет, краски казались свежими и яркими. Мэгги взяла лист бумаги и склонилась над ним.
Спустя некоторое время она подняла голову и, внимательно оглядев свое творение, радостно улыбнулась, ощутив необычайный душевный подъем. Подобное чувство охватывало Мэгги ранней весной, когда после холодной, ветреной, дождливой зимы на заднем дворике распускались цветы, за которыми она бережно ухаживала. Да, вторник, похоже, стал поворотным моментом в ее судьбе.
Когда Мэгги увидела доктора Голдинга, ее вновь охватило необычайно приятное чувство, как бывало всякий раз, когда она вспоминала о нем. Сегодня Мэгги показалось, что психотерапевт как-то неуловимо изменился. После их встречи она представляла его очень добрым, а теперь, к своему удивлению, обнаружила, что лицо у Годдинга строгое, с резкими чертами. Глубокие морщины пролегли вокруг рта, нахмуренные брови, маленький шрам под левым глазом. А вот цвет коротко стриженных волос – пшеничный, совсем как у Тима…
И кабинет доктора Голдинга выглядит по-иному. В прошлый раз Мэгги толком и не разглядела огромное помещение, обставленное дорогой мебелью. Из большого окна открывается живописный вид, стены украшают картины, написанные в абстрактном стиле. Мэгги никогда не была поклонницей абстрактной живописи, но хорошо представляла, сколько стоит одна такая картина. Пожалуй, больше, чем ее годовое жалованье.
В приемной ее радушно встретила секретарша доктора Голдинга. Женщина была в дорогом деловом костюме, оглядев который Мэгги с сожалением осознала, что сама она одета более чем скромно. Сегодня секретарша уже не поглядывала на посетительницу с надменной насмешкой, наоборот, она любезно поздоровалась с Мэгги и предложила пройти в кабинет, где ее уже ожидал доктор Голдинг.
Увидев Мэгги, он порывисто поднялся из-за стола, и ей на мгновение показалось, что на его лице появилось испуганное выражение. Нет, конечно, это лишь игра воображения… Доктор Голдинг был в строгом костюме, белой рубашке, и Мэгги с сожалением подумала, что в джинсах и скромной рубашке он нравился ей гораздо больше.
– Доброе утро, – произнес он, сделав несколько шагов по направлению к Мэгги и останавливаясь посреди кабинета. – Садитесь, пожалуйста. – И сделал жест в сторону кресла.
Мэгги улыбнулась, подошла к креслу и села, заметив, что рядом на низеньком столике уже лежит пачка бумажных салфеток, а на полу стоит мусорная корзина. Да, доктор основательно подготовился к встрече с ней, очевидно, уверенный в том, что сегодня она опять будет плакать. Мэгги почувствовала, что щеки ее жарко вспыхнули.
Голдинг поставил свое кресло напротив Мэгги и тоже сел. Их колени едва не соприкасались, но Мэгги, к своему удивлению, не испытывала неловкости и смущения.
Некоторое время они молчали, а потом доктор, уперевшись локтями в колени, внимательно посмотрел на Мэгги и спросил:
– О чем бы вы хотели поговорить со мной сегодня? Мэгги растерялась.
– Я не знаю, – опустив голову, пробормотала она, чувствуя себя ученицей, явившейся на урок с невыполненным домашним заданием.
В кабинете повисла долгая напряженная тишина. Наконец Голдинг откашлялся, подался вперед, и Мэгги неожиданно испугалась. А вдруг он начнет говорить с ней о гипнотической регрессии или станет спрашивать, ненавидит ли она своих родителей.
– Так… – глубокомысленно изрек он. – Так… Давайте построим наш разговор следующим образом. В прошлый раз вы много говорили о своей жизни, а сегодня расскажите мне о трех наиболее важных, беспокоящих вас проблемах. Я предлагаю сузить круг вопросов, вычленив главные.
Мэгги немного успокоилась: рассказать о том, что тревожит ее больше всего, она могла и без подготовки. Она глубоко вздохнула и начала:
– Первый вопрос связан с моим сыном. Я переживаю, что Тим растет без отца, но… даже это не главное. У него болят уши, ему надо удалять миндалины, а у меня нет медицинской страховки и денег на операцию. Постоянно отпрашиваться с работы, чтобы сидеть с больным ребенком, я не могу. Иначе меня тотчас же уволят.
– Расскажите подробнее о вашем сыне, – сочувственно кивнув, попросил Голдинг.
Мэгги, улыбнувшись, продолжила:
– Во вторник мы с Тимом были на приеме у врача. Моему сыну необходимо вставить в уши новые ушные трубочки.
– Как?! – озадаченно воскликнул доктор Голдинг. – Ушные трубочки? А что это такое?
– Ну… это такие маленькие трубочки, которые предохраняют уши от попадания инфекции. Но ребенок растет, и трубочки необходимо заменять.
– Любопытно, – покачал головой доктор Голдинг. – Очень любопытно.
– Да уж… – вздохнув, ответила Мэгги. – Но несмотря ни на что, мистер Бриннон хочет меня уволить. Он говорит, что я часто прогуливаю работу.
– Мистер Бриннон – ваш начальник, – сказал доктор Голдинг, и Мэгги мысленно поблагодарила его за внимание. – Извините, что я вас перебил, мисс Айви. Продолжайте.
– Во вторник мистер Бриннон заявил, что уволит меня, если я в течение трех месяцев еще раз опоздаю или пропущу работу. – Голос Мэгги предательски дрогнул.
– Разве вы не можете взять отпуск по болезни? – нахмурившись, спросил доктор Голдинг.
– Не могу. Мне он не полагается.
– Почему?
– Когда я устраивалась на эту работу, то предполагалось, что с самого начала я буду иметь право на больничный, медицинскую страховку и оплачиваемый отпуск, – с горестным видом принялась объяснять Мэгги, – но потом оказалось, что меня приняли на временную работу. И все социальные льготы я получу лишь после того, как отработаю год.
– Значит, при поступлении на работу вам не сообщили о вашем временном статусе?
– Нет, – покачала головой Мэгги. – Вот и получается, что мистер Бриннон может уволить меня в любой момент, особенно если я буду постоянно отпрашиваться, решая проблемы сына. – К глазам Мэгги подступили слезы. – Разумеется, я могла бы обратиться за помощью к родителям и попросить у них денег на операцию Тиму… И попытаться устроиться на другую работу, но, боюсь, там повторится та же история.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78