Отросшие корни волос неприятно чернели, придавая давно нечесаным волосам неопрятный вид. Первым делом Ксения взялась за расческу, но через минуту опустила руки, продолжая разглядывать свое отражение. В какой-то момент внутри поднялась отчаянная буря протеста — Ксения схватила баллончик с пенкой для укладки волос и принялась выводить на поверхности зеркала беспорядочные узоры. Вскоре вся его поверхность была похожа на толстый слой взбитых белков. Закусив нижнюю губу, Ксения напряженно смотрела на результат своей выходки. Теперь на нее не смотрело чужое, постаревшее лицо с потухшими глазами. Успокоившись, Ксения набрала ванну и вскоре блаженно лежала в горячей воде, играя с воздушной пеной. Свет яркой лампочки причудливо отражался в бессчетных пузырьках, окрашивал их во все цвета радуги. Ксения смотрела, как они вырастают под сильной струей воды, а потом лопаются у бортика ванны. Она бездумно разглядывала кафель, будто видела его впервые, брала пену на кончики пальцев и размазывала ее по холодным стенам.
От многодневной голодовки у Ксении немного кружилась голова, но приятные ощущения от воды побеждали, и так не хотелось выходить из ванны. Закрутив кран, она блаженно закрыла глаза, постаралась полностью расслабиться. За много дней, проведенных в одиночестве, Ксении так и не удалось избавиться от напряженности и внутренней дрожи. Ей казалось, что она продолжает балансировать на раскачивающемся канате, увеличивалось расстояние до земли и амплитуда колебания, а ее силы таяли, таяли. Нужно было возвращаться к жизни. Ксения вдруг подумала, что сегодня четверг, а значит, она снова не была у матери. Воспоминания о ней болью отозвались в сердце: «В чем она-то виновата? Господи, кому она будет нужна, если я…» Ксения снова открыла кран с горячей водой, подставила под струю ладони, умылась раз, другой, третий. Она фыркала, как ребенок, стараясь привести себя в нормальное состояние. Ксения понимала, что нужно снова возвращаться к своим проблемам и выполнять то, что, кроме нее, никто не сделает. Мама — главная забота. Нельзя допустить, чтобы внимание к ней стало мизерным, как к большинству в отделении. Ксения тешила себя иллюзией, что ее подарки, бесконечные просьбы медперсонала, которые она спешила выполнять, способствуют нормальному отношению к Вере Васильевне.
Ксения вдруг перестала намыливать волосы и застыла. Она насупилась и, подперев щеку рукой, оперлась о край ванны: значит, ей нужно снова работать. Конечно, речь не шла об устройстве преподавателем английского, что было пределом мечтаний Ксении, оканчивающей школу. Сейчас ей было не по себе от одной мысли о том, что она совершенно забыла Любовь Ивановну, все, что было связано с этой женщиной, домом, где ее радушно принимали. Все осталось в кажущемся далеким и чужим прошлом. Ксения решительно подставила голову под струю воды. Нет прошлого, как нет больше ее самой — романтичной, чистой, мечтающей о светлой любви девчонки. Есть Ксения Широкова, для которой открыта только одна дорога, и идти по ней придется в полном одиночестве, потому что никогда не встретить ей той, с кем можно будет так коротать время, как с Марго.
Настроение, и без того невеселое, испортилось окончательно. За время своего затворничества Ксения словно забыла, чем занималась, как добывала средства к существованию. Теперь началось возвращение в реальность. Качая головой, Ксения шептала «нет», но внутренний голос спорил, издевательски подтрунивая над ее сентиментальностью. Он уверенно возвращал ее на землю, где каждый ее шаг означал продажу самой себя. Ксения заплакала, и слезы ее слились с потоками горячей воды, стекающей по волосам, лицу, шее. Никто не видел этих слез — Ксения редко позволяла себе на людях быть слабой. Вытирая нос тыльной стороной ладони, она сказала невидимому собеседнику:
— Потерян смысл, и я не стану искать его. Пусть судьба подскажет мне дальнейший путь. Пусть поможет, в конце концов. Но что бы ни происходило, я больше не стану продавать себя…
Решив так, Ксения почувствовала облегчение. Холодный душ придал ей бодрости, а мягкий махровый халат показался ласковыми руками, нежно обнимающими и согревающими ее тело. Ксения быстро высушила волосы, приготовила крепкий кофе и, нехотя откусывая сухой хлеб, остановилась с чашкой у окна. Глядя на снующих внизу людей, она с некоторой обидой подумала, что всем им абсолютно безразлична ее судьба, ее настроение, состояние духа. Каждого заботят свои проблемы, а ее существование находится только в собственных руках. Глупо надеяться, что, выйдя на улицу, можно получить какую-то подсказку свыше для продвижения по жизни дальше. Но Ксения внушала себе именно это. Впервые за много лет она обращалась к неиссякаемому источнику мудрости и долготерпения: «Я выйду и пойду туда, куда поведет меня мое второе „я“. Это будет путь, подсказанный ангелом-хранителем. Он ведь есть у каждого. Наверняка он недоволен мной… Пусть не обижается, я ведь не злоупотребляла его возможностями». Ксении стало необычайно спокойно на сердце. Это было удивительно, но она ощущала, как покой снисходит на нее, приводя в порядок мысли, делая плавными движения. Она не раздумывала над тем, как будет выглядеть. Главное, чтобы было удобно, не привлекать внимания со стороны. В последний раз посмотрев на себя в зеркало, Ксения подобрала распущенные волосы в длинный хвост и все же накрасила губы. На нее по-прежнему смотрело усталое лицо, но оно вызывало совершенно иные эмоции. Может быть, потому, что в глазах больше не было обреченности — в них появились слабые огоньки надежды.
Оказавшись перед входом в кафе «Восточные сладости», Ксения почувствовала, как сердце помчалось вскачь. Оно застучало так быстро, что пришлось прижать руку к груди — не выскочило бы невзначай. Глаза Ксении наполнились слезами, за какое-то мгновение память вернула ее в те времена, когда это кафе было местом встречи с Гошкой. Как будто она снова оказалась за столиком в едва освещенном зале. На наполненной весенними ароматами улице Ксения ощутила запах жареных орешков, кофе, свежей выпечки. Физически почувствовала влюбленный взгляд Гоши, нежное прикосновение его рук. Это было нестерпимо больно и приятно одновременно.
Встряхнувшись, Ксения осмотрелась по сторонам. От недавних грез не осталось и следа. Что-то было не так.
Подняв голову, она не увидела над крыльцом кафе привычной вывески. Удивленно отступив, она только теперь обратила внимание, что внутри и снаружи велись строительные работы. Ксения нахмурилась, машинально сжала кулаки: разрушено даже это. Что за наказание! Ничто не должно сохраниться из того, что было ей дорого, даже кафе. Достав из кармана куртки пачку сигарет, Ксения взяла одну и принялась переминать ее пальцами…
— Что-то не так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
От многодневной голодовки у Ксении немного кружилась голова, но приятные ощущения от воды побеждали, и так не хотелось выходить из ванны. Закрутив кран, она блаженно закрыла глаза, постаралась полностью расслабиться. За много дней, проведенных в одиночестве, Ксении так и не удалось избавиться от напряженности и внутренней дрожи. Ей казалось, что она продолжает балансировать на раскачивающемся канате, увеличивалось расстояние до земли и амплитуда колебания, а ее силы таяли, таяли. Нужно было возвращаться к жизни. Ксения вдруг подумала, что сегодня четверг, а значит, она снова не была у матери. Воспоминания о ней болью отозвались в сердце: «В чем она-то виновата? Господи, кому она будет нужна, если я…» Ксения снова открыла кран с горячей водой, подставила под струю ладони, умылась раз, другой, третий. Она фыркала, как ребенок, стараясь привести себя в нормальное состояние. Ксения понимала, что нужно снова возвращаться к своим проблемам и выполнять то, что, кроме нее, никто не сделает. Мама — главная забота. Нельзя допустить, чтобы внимание к ней стало мизерным, как к большинству в отделении. Ксения тешила себя иллюзией, что ее подарки, бесконечные просьбы медперсонала, которые она спешила выполнять, способствуют нормальному отношению к Вере Васильевне.
Ксения вдруг перестала намыливать волосы и застыла. Она насупилась и, подперев щеку рукой, оперлась о край ванны: значит, ей нужно снова работать. Конечно, речь не шла об устройстве преподавателем английского, что было пределом мечтаний Ксении, оканчивающей школу. Сейчас ей было не по себе от одной мысли о том, что она совершенно забыла Любовь Ивановну, все, что было связано с этой женщиной, домом, где ее радушно принимали. Все осталось в кажущемся далеким и чужим прошлом. Ксения решительно подставила голову под струю воды. Нет прошлого, как нет больше ее самой — романтичной, чистой, мечтающей о светлой любви девчонки. Есть Ксения Широкова, для которой открыта только одна дорога, и идти по ней придется в полном одиночестве, потому что никогда не встретить ей той, с кем можно будет так коротать время, как с Марго.
Настроение, и без того невеселое, испортилось окончательно. За время своего затворничества Ксения словно забыла, чем занималась, как добывала средства к существованию. Теперь началось возвращение в реальность. Качая головой, Ксения шептала «нет», но внутренний голос спорил, издевательски подтрунивая над ее сентиментальностью. Он уверенно возвращал ее на землю, где каждый ее шаг означал продажу самой себя. Ксения заплакала, и слезы ее слились с потоками горячей воды, стекающей по волосам, лицу, шее. Никто не видел этих слез — Ксения редко позволяла себе на людях быть слабой. Вытирая нос тыльной стороной ладони, она сказала невидимому собеседнику:
— Потерян смысл, и я не стану искать его. Пусть судьба подскажет мне дальнейший путь. Пусть поможет, в конце концов. Но что бы ни происходило, я больше не стану продавать себя…
Решив так, Ксения почувствовала облегчение. Холодный душ придал ей бодрости, а мягкий махровый халат показался ласковыми руками, нежно обнимающими и согревающими ее тело. Ксения быстро высушила волосы, приготовила крепкий кофе и, нехотя откусывая сухой хлеб, остановилась с чашкой у окна. Глядя на снующих внизу людей, она с некоторой обидой подумала, что всем им абсолютно безразлична ее судьба, ее настроение, состояние духа. Каждого заботят свои проблемы, а ее существование находится только в собственных руках. Глупо надеяться, что, выйдя на улицу, можно получить какую-то подсказку свыше для продвижения по жизни дальше. Но Ксения внушала себе именно это. Впервые за много лет она обращалась к неиссякаемому источнику мудрости и долготерпения: «Я выйду и пойду туда, куда поведет меня мое второе „я“. Это будет путь, подсказанный ангелом-хранителем. Он ведь есть у каждого. Наверняка он недоволен мной… Пусть не обижается, я ведь не злоупотребляла его возможностями». Ксении стало необычайно спокойно на сердце. Это было удивительно, но она ощущала, как покой снисходит на нее, приводя в порядок мысли, делая плавными движения. Она не раздумывала над тем, как будет выглядеть. Главное, чтобы было удобно, не привлекать внимания со стороны. В последний раз посмотрев на себя в зеркало, Ксения подобрала распущенные волосы в длинный хвост и все же накрасила губы. На нее по-прежнему смотрело усталое лицо, но оно вызывало совершенно иные эмоции. Может быть, потому, что в глазах больше не было обреченности — в них появились слабые огоньки надежды.
Оказавшись перед входом в кафе «Восточные сладости», Ксения почувствовала, как сердце помчалось вскачь. Оно застучало так быстро, что пришлось прижать руку к груди — не выскочило бы невзначай. Глаза Ксении наполнились слезами, за какое-то мгновение память вернула ее в те времена, когда это кафе было местом встречи с Гошкой. Как будто она снова оказалась за столиком в едва освещенном зале. На наполненной весенними ароматами улице Ксения ощутила запах жареных орешков, кофе, свежей выпечки. Физически почувствовала влюбленный взгляд Гоши, нежное прикосновение его рук. Это было нестерпимо больно и приятно одновременно.
Встряхнувшись, Ксения осмотрелась по сторонам. От недавних грез не осталось и следа. Что-то было не так.
Подняв голову, она не увидела над крыльцом кафе привычной вывески. Удивленно отступив, она только теперь обратила внимание, что внутри и снаружи велись строительные работы. Ксения нахмурилась, машинально сжала кулаки: разрушено даже это. Что за наказание! Ничто не должно сохраниться из того, что было ей дорого, даже кафе. Достав из кармана куртки пачку сигарет, Ксения взяла одну и принялась переминать ее пальцами…
— Что-то не так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82