Нет, она не может обвинять его в этом. Разве Мэтт насиловал ее? Это было ее решение и не стоит перекладывать вину с больной головы на здоровую. Мари обессилено закрыла глаза. Она провалилась в сон, как в черную бездонную яму…
Первый раз Мари проснулась очень рано, когда небо за окном было еще сумеречным. Всходившее солнце едва окрасило край неба золотой каймой. Рука Мэтта лежала поперек нее, и Мари попыталась аккуратно убрать ее и выскользнуть из кровати. Но она только сильнее сжалась, и Мэтт что-то неразборчиво пробормотал. Мари затихла, боясь разбудить его. Она принялась рассматривать его: щеки и подбородок темны от отросшей щетины; черты лица во сне расслабились и даже твердые губы стали гораздо мягче, немного припухшие их уголки чуть изогнуты, словно в улыбке; темная прядь упала на лоб, сейчас совершенно гладкий, хотя вечером на нем она заметила несколько морщинок. Ее сердце почему-то дрогнуло и затрепыхалось. Она не могла отвести глаз от его лица. И еще более невероятным было ее желание провести ладонью по колючей щеке и поцеловать ямочку у основания шеи… Мари с усилием отвела глаза и принялась рассматривать потолок. Какое странное действие оказала на нее прошедшая ночь! Она закрыла глаза, напуганная своими мыслями.
Когда она проснулась второй раз, на улице было совсем светло. Мэтта рядом уже не было. Ее глаза бесцельно обежали комнату и остановились на туалетном столике у кровати. На нем лежали аккуратные пачки денег. Мари почувствовала, как внезапно скрутило живот. Она со стоном вскочила с кровати и бросилась в ванную. Ее рвало так долго, что она испугалась. Потом у нее едва хватило сил сполоснуть лицо и рот, и она, прижавшись голой спиной к холодной стене, обессиленно сползла на пол. Уткнувшись в колени, она замерла. Ведь это было именно ее условие, а он лишь выполнил пункт их контракта. Мари откинула голову. Никаких слез! Она с трудом поднялась. Вот и все. Какое оправдание она бы ни привела в качестве довода, толкнувшего ее на этот шаг, она никогда не отмоется…
– Простите меня! – сказала она неизвестно кому. – Простите.
Мари открыла дверь своим ключом. Мишель спал. Она осторожно поставила сумку с деньгами на стол. Ей не хотелось его будить, не хотелось объясняться с ним по поводу денег. Она осмотрелась, ища глазами ручку и листок бумаги. Потом подошла к книжной полке, потянулась к стопке листов.
– Когда ты пришла, Мари?
Услышав его слабый голос, она повернулась.
– Только что. Как ты себя чувствуешь?
– Пока не знаю. – Он попытался улыбнуться, и от этой попытки его губа лопнула и закровоточила.
Мари показалось, что он сейчас заплачет. Его взъерошенные волосы, сонное лицо, еще туманный взгляд были так милы и беспомощны, что ее сердце сжалось и она чуть не разрыдалась. Он был так красив, несмотря на синяки на лице, и так слаб, что Мари сжала зубы, подавляя в себе все чувства.
– Я принесла деньги, – проговорила она и кивнула на сумку, лежащую на столе.
– Ты ведь не скажешь, откуда взяла их?
– Всего лишь ограбила банк, – вздохнула она. – Не спрашивай. Главное, что я нашла их…
– Мари, пожалуйста, не надо ненавидеть меня.
Она подошла к кровати и присела на краешек.
– Я не ненавижу. – Она погладила его по волосам. – Я не могу ненавидеть тебя, Мишель. Я всегда буду любить тебя, ты же знаешь…
– Я знаю, – повторил он за ней, – и всегда буду любить тебя, что бы ни случилось…
Не будешь, если узнаешь, как низко я пала. И Мари не выдержала.
– О, Мишель, прости меня! – Она уткнулась уму в грудь лбом, обхватила его своими тонкими руками и зарыдала.
Он испугался. Он никогда не видел ее плачущей, а сейчас она была в отчаянии – он это ясно понял. Ее плечи ходили ходуном, она вся сотрясалась. Ее горе было так велико, словно внезапно умерли все близкие ей люди. Он обхватил ее плечи и тихонько укачивал ее. Вскоре Мари стала успокаиваться. Всхлипывания становились все реже.
– Теперь мне не надо принимать душ. Осталось просто вытереться. Не подашь ли мне полотенце?
Она оторвалась от него, и ее губы невольно тронула улыбка. Потом она угасла.
– Я не сделала тебе больно?
– Нет. Мари, кто-то обидел тебя? Что случилось?
– Ничего не случилось, глупыш, я просто испугалась, что могла потерять тебя. Ну вот и все. Мне надо идти.
– Ты же только что пришла…
– Мне действительно пора. Если тебе нужно будет связаться со мной, то сделай это через Летти.
– Я не могу позвонить тебе сам?
Она не ответила на его вопрос и поднялась:
– Не пропадай, Мишель…
Ей не хотелось возвращаться сейчас в дом Мэтта, поэтому она приехала за Ником в школу. Лео был сдержан в эмоциях, когда обнаружил идущих вместе Мари и Ника.
– Почему ты не дома?
– Захотелось прогуляться.
Она уселась на заднее сиденье и старательно проигнорировала испытующий взгляд Лео. Всю дорогу она делала вид, что внимательно слушает щебетавшего Ника, но на самом деле была полностью погружена в свои мысли. Только последняя фраза вырвала ее из этого состояния.
– Что? Что ты сказал, Ник?
Мальчик бросил на нее снисходительный взгляд, совсем как взрослый мужчина, и повторил:
– Дядя сказал, что отведет меня в специальную школу, где учатся верховой езде.
– Но почему?
– Потому что я сам у него об этом попросил. Потом я показал ему мой планер. Я сказал, что он очень далеко летает, мы с Билли проверяли это, а дядя только улыбнулся. – Ник немного помолчал. – Знаешь, Мари, сначала я немного боялся его, а теперь нет. Он хороший, только кто-то когда-то давно сделал ему очень больно. Поэтому он был такой хмурый.
– Кто это тебе сказал?
– Тереза. Но сейчас ему уже лучше. И я очень рад этому. Я думаю, что дядя любит меня… – Ник отвернулся и стал смотреть в окно, вся его словоохотливость разом куда-то пропала, а Мари почувствовала, что на ее глаза наворачиваются слезы.
– Я тоже так думаю. Я просто уверена, что твой дядя любит тебя. Очень сильно…
Мэтт появился около шести, и Ник поспешил к нему, рассказывая о школе, Билли, стикерах… За своими переживаниями она упустила переломный момент, когда пали последние барьеры, разделяющие дядю и племянника, и теперь могла лишь констатировать тот факт, что ее мнение о Мэтте было ошибочным. Он совсем не чудовище, и слова Терезы, переданные Ником, подтверждали это. Что-то случилось с ним. Что-то, заставившее его сердце ожесточиться, но сейчас оно снова оттаяло. Неожиданно она почувствовала себя очень одинокой и никому не нужной. Все в этом доме – и Мэтт, и Ник, и Тереза, и Лео – были частью одного целого, а она как кусочек из другой мозаики в собранном рисунке. Мари тихонько вздохнула, направляясь в кухню.
– Тереза, что нужно сделать? Я помогу, – предложила она Терезе свою помощь, но та заверила ее, что со всем справится сама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Первый раз Мари проснулась очень рано, когда небо за окном было еще сумеречным. Всходившее солнце едва окрасило край неба золотой каймой. Рука Мэтта лежала поперек нее, и Мари попыталась аккуратно убрать ее и выскользнуть из кровати. Но она только сильнее сжалась, и Мэтт что-то неразборчиво пробормотал. Мари затихла, боясь разбудить его. Она принялась рассматривать его: щеки и подбородок темны от отросшей щетины; черты лица во сне расслабились и даже твердые губы стали гораздо мягче, немного припухшие их уголки чуть изогнуты, словно в улыбке; темная прядь упала на лоб, сейчас совершенно гладкий, хотя вечером на нем она заметила несколько морщинок. Ее сердце почему-то дрогнуло и затрепыхалось. Она не могла отвести глаз от его лица. И еще более невероятным было ее желание провести ладонью по колючей щеке и поцеловать ямочку у основания шеи… Мари с усилием отвела глаза и принялась рассматривать потолок. Какое странное действие оказала на нее прошедшая ночь! Она закрыла глаза, напуганная своими мыслями.
Когда она проснулась второй раз, на улице было совсем светло. Мэтта рядом уже не было. Ее глаза бесцельно обежали комнату и остановились на туалетном столике у кровати. На нем лежали аккуратные пачки денег. Мари почувствовала, как внезапно скрутило живот. Она со стоном вскочила с кровати и бросилась в ванную. Ее рвало так долго, что она испугалась. Потом у нее едва хватило сил сполоснуть лицо и рот, и она, прижавшись голой спиной к холодной стене, обессиленно сползла на пол. Уткнувшись в колени, она замерла. Ведь это было именно ее условие, а он лишь выполнил пункт их контракта. Мари откинула голову. Никаких слез! Она с трудом поднялась. Вот и все. Какое оправдание она бы ни привела в качестве довода, толкнувшего ее на этот шаг, она никогда не отмоется…
– Простите меня! – сказала она неизвестно кому. – Простите.
Мари открыла дверь своим ключом. Мишель спал. Она осторожно поставила сумку с деньгами на стол. Ей не хотелось его будить, не хотелось объясняться с ним по поводу денег. Она осмотрелась, ища глазами ручку и листок бумаги. Потом подошла к книжной полке, потянулась к стопке листов.
– Когда ты пришла, Мари?
Услышав его слабый голос, она повернулась.
– Только что. Как ты себя чувствуешь?
– Пока не знаю. – Он попытался улыбнуться, и от этой попытки его губа лопнула и закровоточила.
Мари показалось, что он сейчас заплачет. Его взъерошенные волосы, сонное лицо, еще туманный взгляд были так милы и беспомощны, что ее сердце сжалось и она чуть не разрыдалась. Он был так красив, несмотря на синяки на лице, и так слаб, что Мари сжала зубы, подавляя в себе все чувства.
– Я принесла деньги, – проговорила она и кивнула на сумку, лежащую на столе.
– Ты ведь не скажешь, откуда взяла их?
– Всего лишь ограбила банк, – вздохнула она. – Не спрашивай. Главное, что я нашла их…
– Мари, пожалуйста, не надо ненавидеть меня.
Она подошла к кровати и присела на краешек.
– Я не ненавижу. – Она погладила его по волосам. – Я не могу ненавидеть тебя, Мишель. Я всегда буду любить тебя, ты же знаешь…
– Я знаю, – повторил он за ней, – и всегда буду любить тебя, что бы ни случилось…
Не будешь, если узнаешь, как низко я пала. И Мари не выдержала.
– О, Мишель, прости меня! – Она уткнулась уму в грудь лбом, обхватила его своими тонкими руками и зарыдала.
Он испугался. Он никогда не видел ее плачущей, а сейчас она была в отчаянии – он это ясно понял. Ее плечи ходили ходуном, она вся сотрясалась. Ее горе было так велико, словно внезапно умерли все близкие ей люди. Он обхватил ее плечи и тихонько укачивал ее. Вскоре Мари стала успокаиваться. Всхлипывания становились все реже.
– Теперь мне не надо принимать душ. Осталось просто вытереться. Не подашь ли мне полотенце?
Она оторвалась от него, и ее губы невольно тронула улыбка. Потом она угасла.
– Я не сделала тебе больно?
– Нет. Мари, кто-то обидел тебя? Что случилось?
– Ничего не случилось, глупыш, я просто испугалась, что могла потерять тебя. Ну вот и все. Мне надо идти.
– Ты же только что пришла…
– Мне действительно пора. Если тебе нужно будет связаться со мной, то сделай это через Летти.
– Я не могу позвонить тебе сам?
Она не ответила на его вопрос и поднялась:
– Не пропадай, Мишель…
Ей не хотелось возвращаться сейчас в дом Мэтта, поэтому она приехала за Ником в школу. Лео был сдержан в эмоциях, когда обнаружил идущих вместе Мари и Ника.
– Почему ты не дома?
– Захотелось прогуляться.
Она уселась на заднее сиденье и старательно проигнорировала испытующий взгляд Лео. Всю дорогу она делала вид, что внимательно слушает щебетавшего Ника, но на самом деле была полностью погружена в свои мысли. Только последняя фраза вырвала ее из этого состояния.
– Что? Что ты сказал, Ник?
Мальчик бросил на нее снисходительный взгляд, совсем как взрослый мужчина, и повторил:
– Дядя сказал, что отведет меня в специальную школу, где учатся верховой езде.
– Но почему?
– Потому что я сам у него об этом попросил. Потом я показал ему мой планер. Я сказал, что он очень далеко летает, мы с Билли проверяли это, а дядя только улыбнулся. – Ник немного помолчал. – Знаешь, Мари, сначала я немного боялся его, а теперь нет. Он хороший, только кто-то когда-то давно сделал ему очень больно. Поэтому он был такой хмурый.
– Кто это тебе сказал?
– Тереза. Но сейчас ему уже лучше. И я очень рад этому. Я думаю, что дядя любит меня… – Ник отвернулся и стал смотреть в окно, вся его словоохотливость разом куда-то пропала, а Мари почувствовала, что на ее глаза наворачиваются слезы.
– Я тоже так думаю. Я просто уверена, что твой дядя любит тебя. Очень сильно…
Мэтт появился около шести, и Ник поспешил к нему, рассказывая о школе, Билли, стикерах… За своими переживаниями она упустила переломный момент, когда пали последние барьеры, разделяющие дядю и племянника, и теперь могла лишь констатировать тот факт, что ее мнение о Мэтте было ошибочным. Он совсем не чудовище, и слова Терезы, переданные Ником, подтверждали это. Что-то случилось с ним. Что-то, заставившее его сердце ожесточиться, но сейчас оно снова оттаяло. Неожиданно она почувствовала себя очень одинокой и никому не нужной. Все в этом доме – и Мэтт, и Ник, и Тереза, и Лео – были частью одного целого, а она как кусочек из другой мозаики в собранном рисунке. Мари тихонько вздохнула, направляясь в кухню.
– Тереза, что нужно сделать? Я помогу, – предложила она Терезе свою помощь, но та заверила ее, что со всем справится сама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39