Если судьба и правда давала ей шанс, надо было постараться быть на высоте.
Свой наряд она сначала увидела в витрине магазина: в таком любая выглядела бы потрясающе. А уж для Даймонд он был как будто специально создан. Это были свободные брюки и длинная, белая, с длинным рукавом, плотно облегающая тело блузка с глубоким вырезом. Гениальный дизайнер выбрал для блузки атласную ткань, уверенный, что это именно то, что нужно. Широкий пояс золотистого оттенка был единственным украшением; пряжка на поясе была величиной с ладонь Даймонд, и по контрасту с ней талия девушки казалась еще тоньше, чем была на самом деле.
Даймонд достаточно было беглого взгляда на свое отражение в зеркале, чтобы принять окончательное решение. Да, она купит именно этот костюм. Если ее талант, подчеркнутый таким великолепным нарядом, останется незамеченным, Даймонд может вообще забыть о музыкальном поприще.
— Ого! Вот это я понимаю! — не удержалась продавщица. — На вас это выглядит просто изумительно.
— Спасибо. Сегодня вечером я нуждаюсь как раз в этом, — призналась Даймонд, отыскивая бирку с ценой. — И обувь, — добавила она. — Мне нужна подходящая обувь.
Продавщица даже в ладоши захлопала от удовольствия: прекрасная покупательница, побольше бы таких.
— Кажется, я знаю, что к этому подойдет, — сказала она. — Только вот нужно посмотреть, есть ли у нас именно ваш размер. — И она стала рыться на многочисленных полках, отыскивая золотистые полусапожки из ламэ.
Действительно, полусапожки подошли прекрасно.
Даймонд уходила из магазина, держа в руке большой пакет с тщательно упакованными обновками. При каждом шаге пакет бил ее по коленкам. Даймонд поспешила к выходу, чтобы успеть на автобус. С тех пор как она ушла от Джесса, городской транспорт стал неотъемлемой частью ее повседневной жизни. Идти домой пешком ей совершенно не хотелось. Тем более что от магазина до ее дома было порядочное расстояние.
Выйдя из магазина, Даймонд поймала свое отражение в тщательно вымытой витрине магазина свеч. Молодая женщина, отражавшаяся в толстом стекле, ничем не напоминала робкую девушку, которая несколько месяцев назад впервые приехала в Нэш-вилл, стараясь подыскать себе хоть какую-нибудь работу. Эта женщина в витрине уверенно улыбнулась Даймонд, которая, в свою очередь, весело рассмеялась.
Провожаемая восхищенными взглядами мужчин, Даймонд подошла к остановке и смешалась с толпой, ожидавшей автобус.
Наконец он подкатил, и она, войдя в салон, уселась на свободное место. Не зная, что за ней наблюдают, Даймонд даже не догадывалась, как хрупок ее маленький закрытый мирок.
Томми сидел без света в самой дальней комнате своего дома и потягивал бурбон. Когда лед в бокале растаял и перестал раздаваться мелодичный звон льдинок о стекло, Томми нахмурился и, вставая, задел пустую бутылку, которая немедленно грохнулась на пол.
— Я тут ни при чем, — пробормотал он, залпом допивая из бокала остатки виски.
После того как у него на глазах Даймонд села в автобус, Томми кинулся к машине, рассчитывая последовать за автобусом и узнать, где она сойдет. Только так он смог бы окончательно убедиться, что Даймонд ему не пригрезилась. В случае ошибки Томми обрел бы уверенность в том, что понятия не имеет, где искать Даймонд Хьюстон. А если он не знает этого, то не придется и лгать Джессу.
Но Томми так разволновался, что позабыл, в каком месте припарковал свою машину. Расстроенный донельзя, он ударил по радиоантенне ближайшего автомобиля, чтобы хоть на чем-то выместить свою досаду.
К сожалению, владелец автомобиля оказался неподалеку и увидел, как какой-то маньяк погнул ему антенну. Томми пришлось выложить сотню долларов, одновременно пространно извиняясь, чтобы как-то замять неловкость.
Придя домой, Томми сразу бросился за успокоением к бутылке, но скоро понял, что это бесполезно. Его мучило то, что он даже не понял: действительно ли женщина в магазине была Даймонд Хьюстон, или это ему показалось.
Томми снял телефонную трубку, позвонил в ближайший бакалейный магазин и заказал себе еще виски. Затем откинулся на спинку кресла и стал ждать посыльного с заказом. Пока он был не в состоянии трезво оценить ситуацию.
Новый наряд Даймонд произвел настоящий фурор. Как и ее выступление. Она выполнила все просьбы, которые выкрикивали с мест посетители, сверх обычной своей программы. Вдохновленная горячим приемом слушателей, она даже не заметила, как открылась входная дверь и вошедший мужчина изумленно воззрился на нее.
Дуг Бентин с минуту стоял как вкопанный, наблюдая за тем, как ловко и красиво Даймонд работает с публикой, затем решился. Он повернулся, вышел из бара и через несколько минут возвратился, неся под мышкой свой инструмент. Пройдя меж столиков, занятых разгоряченными посетителями, он остановился как раз на границе освещенного круга, который выполнял роль сцены, и подождал, пока Даймонд обратит на него внимание.
— И еще одну, последнюю песню, — объявила Даймонд в ответ на чью-то просьбу спеть еще. — Только на этот раз я сама ее выберу.
— Спой, непременно спой, красавица, — сказал Дуг и вошел в круг света. — Будет честью для меня, если ты позволишь аккомпанировать себе.
Даймонд улыбнулась, сразу же узнав скрипача, который участвовал в записи ее демонстрационной пленки. Она с благодарностью отложила гитару и сделала знак, чтобы Дуг подошел поближе.
— Что, если сыграем что-нибудь старенькое? Как в старые добрые времена, — сказала Даймонд. — Например, классическую песню Хоука Уильямса. Это была одна из самых первых песен, которые я разучила. Ну, ребята, хватайтесь за сердце, я буду петь «Я такой одинокий, что готов расплакаться».
Скрипач улыбнулся. Песня была и вправду отличная, особенно для скрипки. Вытащив инструмент из футляра, он зажал его подбородком и кивнул Даймонд, давая понять, что готов.
Голос Даймонд, как вздох, растворился в тишине, он проникал в самые потаенные секреты, какие только могли быть у женщин и мужчин. Даже посетители в самом дальнем конце бара, очарованные песней, прекратили болтать. Медленный, грустный мотив старинной мелодии отлично подходил к бархатной темноте ночи за окном: все слушатели сидели не шелохнувшись.
У Даймонд был очень гибкий голос: он легко взмывал вверх в начале каждого куплета, и эти высокие ноты напоминали иголки на умирающей ели.
Затем голос опускался на более низкие ноты, как ночью опускается на землю туман.
Дули слышал в ее пении гораздо больше, чем просто меланхоличные слова старой песни в сопровождении грустной скрипки. Если бы Дули мог добраться до того человека, который обидел Даймонд, он свернул бы подлецу шею не задумываясь. По голосу певицы чувствовалось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Свой наряд она сначала увидела в витрине магазина: в таком любая выглядела бы потрясающе. А уж для Даймонд он был как будто специально создан. Это были свободные брюки и длинная, белая, с длинным рукавом, плотно облегающая тело блузка с глубоким вырезом. Гениальный дизайнер выбрал для блузки атласную ткань, уверенный, что это именно то, что нужно. Широкий пояс золотистого оттенка был единственным украшением; пряжка на поясе была величиной с ладонь Даймонд, и по контрасту с ней талия девушки казалась еще тоньше, чем была на самом деле.
Даймонд достаточно было беглого взгляда на свое отражение в зеркале, чтобы принять окончательное решение. Да, она купит именно этот костюм. Если ее талант, подчеркнутый таким великолепным нарядом, останется незамеченным, Даймонд может вообще забыть о музыкальном поприще.
— Ого! Вот это я понимаю! — не удержалась продавщица. — На вас это выглядит просто изумительно.
— Спасибо. Сегодня вечером я нуждаюсь как раз в этом, — призналась Даймонд, отыскивая бирку с ценой. — И обувь, — добавила она. — Мне нужна подходящая обувь.
Продавщица даже в ладоши захлопала от удовольствия: прекрасная покупательница, побольше бы таких.
— Кажется, я знаю, что к этому подойдет, — сказала она. — Только вот нужно посмотреть, есть ли у нас именно ваш размер. — И она стала рыться на многочисленных полках, отыскивая золотистые полусапожки из ламэ.
Действительно, полусапожки подошли прекрасно.
Даймонд уходила из магазина, держа в руке большой пакет с тщательно упакованными обновками. При каждом шаге пакет бил ее по коленкам. Даймонд поспешила к выходу, чтобы успеть на автобус. С тех пор как она ушла от Джесса, городской транспорт стал неотъемлемой частью ее повседневной жизни. Идти домой пешком ей совершенно не хотелось. Тем более что от магазина до ее дома было порядочное расстояние.
Выйдя из магазина, Даймонд поймала свое отражение в тщательно вымытой витрине магазина свеч. Молодая женщина, отражавшаяся в толстом стекле, ничем не напоминала робкую девушку, которая несколько месяцев назад впервые приехала в Нэш-вилл, стараясь подыскать себе хоть какую-нибудь работу. Эта женщина в витрине уверенно улыбнулась Даймонд, которая, в свою очередь, весело рассмеялась.
Провожаемая восхищенными взглядами мужчин, Даймонд подошла к остановке и смешалась с толпой, ожидавшей автобус.
Наконец он подкатил, и она, войдя в салон, уселась на свободное место. Не зная, что за ней наблюдают, Даймонд даже не догадывалась, как хрупок ее маленький закрытый мирок.
Томми сидел без света в самой дальней комнате своего дома и потягивал бурбон. Когда лед в бокале растаял и перестал раздаваться мелодичный звон льдинок о стекло, Томми нахмурился и, вставая, задел пустую бутылку, которая немедленно грохнулась на пол.
— Я тут ни при чем, — пробормотал он, залпом допивая из бокала остатки виски.
После того как у него на глазах Даймонд села в автобус, Томми кинулся к машине, рассчитывая последовать за автобусом и узнать, где она сойдет. Только так он смог бы окончательно убедиться, что Даймонд ему не пригрезилась. В случае ошибки Томми обрел бы уверенность в том, что понятия не имеет, где искать Даймонд Хьюстон. А если он не знает этого, то не придется и лгать Джессу.
Но Томми так разволновался, что позабыл, в каком месте припарковал свою машину. Расстроенный донельзя, он ударил по радиоантенне ближайшего автомобиля, чтобы хоть на чем-то выместить свою досаду.
К сожалению, владелец автомобиля оказался неподалеку и увидел, как какой-то маньяк погнул ему антенну. Томми пришлось выложить сотню долларов, одновременно пространно извиняясь, чтобы как-то замять неловкость.
Придя домой, Томми сразу бросился за успокоением к бутылке, но скоро понял, что это бесполезно. Его мучило то, что он даже не понял: действительно ли женщина в магазине была Даймонд Хьюстон, или это ему показалось.
Томми снял телефонную трубку, позвонил в ближайший бакалейный магазин и заказал себе еще виски. Затем откинулся на спинку кресла и стал ждать посыльного с заказом. Пока он был не в состоянии трезво оценить ситуацию.
Новый наряд Даймонд произвел настоящий фурор. Как и ее выступление. Она выполнила все просьбы, которые выкрикивали с мест посетители, сверх обычной своей программы. Вдохновленная горячим приемом слушателей, она даже не заметила, как открылась входная дверь и вошедший мужчина изумленно воззрился на нее.
Дуг Бентин с минуту стоял как вкопанный, наблюдая за тем, как ловко и красиво Даймонд работает с публикой, затем решился. Он повернулся, вышел из бара и через несколько минут возвратился, неся под мышкой свой инструмент. Пройдя меж столиков, занятых разгоряченными посетителями, он остановился как раз на границе освещенного круга, который выполнял роль сцены, и подождал, пока Даймонд обратит на него внимание.
— И еще одну, последнюю песню, — объявила Даймонд в ответ на чью-то просьбу спеть еще. — Только на этот раз я сама ее выберу.
— Спой, непременно спой, красавица, — сказал Дуг и вошел в круг света. — Будет честью для меня, если ты позволишь аккомпанировать себе.
Даймонд улыбнулась, сразу же узнав скрипача, который участвовал в записи ее демонстрационной пленки. Она с благодарностью отложила гитару и сделала знак, чтобы Дуг подошел поближе.
— Что, если сыграем что-нибудь старенькое? Как в старые добрые времена, — сказала Даймонд. — Например, классическую песню Хоука Уильямса. Это была одна из самых первых песен, которые я разучила. Ну, ребята, хватайтесь за сердце, я буду петь «Я такой одинокий, что готов расплакаться».
Скрипач улыбнулся. Песня была и вправду отличная, особенно для скрипки. Вытащив инструмент из футляра, он зажал его подбородком и кивнул Даймонд, давая понять, что готов.
Голос Даймонд, как вздох, растворился в тишине, он проникал в самые потаенные секреты, какие только могли быть у женщин и мужчин. Даже посетители в самом дальнем конце бара, очарованные песней, прекратили болтать. Медленный, грустный мотив старинной мелодии отлично подходил к бархатной темноте ночи за окном: все слушатели сидели не шелохнувшись.
У Даймонд был очень гибкий голос: он легко взмывал вверх в начале каждого куплета, и эти высокие ноты напоминали иголки на умирающей ели.
Затем голос опускался на более низкие ноты, как ночью опускается на землю туман.
Дули слышал в ее пении гораздо больше, чем просто меланхоличные слова старой песни в сопровождении грустной скрипки. Если бы Дули мог добраться до того человека, который обидел Даймонд, он свернул бы подлецу шею не задумываясь. По голосу певицы чувствовалось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85