Эльке в расстройстве покачала головой.
«Как я могла забыть, даже на секунду, что ношу ребенка Отто?»
Патрику небось ничего не стоило выбросить ее из головы. За все пять месяцев от него пришло всего одно известие. Он прислал Отто книги и короткое письмо, в котором говорилось, что он благополучно прибыл домой и что все нормально. В пакете также лежали три номера журнала Годи.
«Нет, – размышляла Эльке, – Патрик и думать забыл о том, что случилось между нами. И я буду последней дурой, если начну терять на него время».
Обернув вокруг плеч шаль, как бы ограждая себя от предательских мыслей, она вошла в гостиную, где ее ждал Отто.
В нем тоже за это время произошли кое-какие перемены. Отцовство, например, выпрямило его спину и приклеило к губам постоянную улыбку.
– Чего ты так долго, Liebchen? Я уже начал волноваться.
Эльке улыбнулась.
– Я ведь с трудом влезаю в свою одежду.
– Что же ты молчала? Мы немедленно должны купить тебе новую. И самую модную. Моя жена такая красивая, особенно сейчас. Мне завидуют все мужчины в городе.
«Отто сильно поглупел от любви», – подумала она с нежностью.
– По правде говоря, больше всего я сейчас похожа на корову. – Эльке взяла листовки аболиционистов, которые прислали на прошлой неделе из Бостона, сложила их в свою сумку и повернулась к Отто. – Сегодня тебе ехать со мной не обязательно. Ты и так всю неделю работал не покладая рук, так отдохни хоть в воскресенье. Я сама раздам все брошюры.
– Я даже и подумать не могу, что ты поедешь одна. Кроме того, мне полезно подышать свежим воздухом. – Отто надеялся скрыть от нее страх, терзающий все его нутро.
С тех пор как Эльке узнала о выдвижении Авраама Линкольна на пост президента, она решила раздавать аболиционистские листовки и брошюры всем своим клиентам. По воскресеньям же, когда булочная была закрыта, она развозила их по округе. Первое время он за нее не беспокоился, потому что ее сопровождала еще одна женщина. Кроме того, убеждал он себя, с лошадью и кабриолетом Эльке управляется лучше многих мужчин, и уж определенно лучше его.
Тем не менее большинство населения в округе были уроженцами Юга. Фермеры и владельцы ранчо были настроены в пользу рабовладения. Либерально настроенные немецкие поселенцы Фредериксбурга были в меньшинстве.
Друзья Эльке один за другим отказались от воскресных поездок по округе. Отто умолял ее сделать то же самое.
– Liebchen, – говорил он, – этих людей ты изменить не сможешь. Так зачем подвергать себя ненужному риску?
– А где риск? Я не вижу никакого риска, – отвечала она. – Ты слышал, доктор говорил, что ничего страшного не будет, если я раз в неделю совершу небольшую прогулку в кабриолете.
– Да не о поездках я говорю. Ты слышала, как спорят наши клиенты? Ты видишь, на чьей они стороне? Эти листовки многим могут не понравиться.
– А я все не перестаю думать, как бы я себя чувствовала, если бы была черной. Понимаешь, беременной, но черной. Нет, Отто, я не смогу жить спокойно, если не буду делать все от меня зависящее для того, чтобы каждое дитя, белое или черное, росло свободным.
И хотя слова Эльке приводили его в отчаяние, но никогда Отто не любил ее больше, чем в эти минуты.
– Ну хорошо, если это для тебя так важно, я тоже буду ездить вместе с тобой, чтобы быть уверенным в твоей безопасности, – ответил он, напуская на себя бравый вид, хотя сам в это время умирал от страха.
Вот уже несколько недель, как он ездит по воскресеньям с ней по округе, мобилизуя для этого каждый грамм храбрости, который был в состоянии выработать его организм. Слава Богу, Эльке была сейчас довольно рассеянной и не замечала, чего это стоит ему.
Отто постоянно казалось, что за ними кто-то следит. Он жил в постоянном страхе, что этот кто-то притаился сейчас за вон той скалой. Вот он внезапно выскакивает, и… Бог знает, что тогда.
Но в этих страхах Эльке он не признавался. Он и так уже сказал ей больше, чем нужно.
В это утро он молился в церкви, чтобы Господь ниспослал ему мужества. Но Он еще его не услышал. Колени Отто были совсем слабые, когда он следовал за Эльке вниз по лестнице и потом обходил булочную до того места, где оставил лошадь и кабриолет.
– Сегодня чудесный денек, как раз для поездки, – сказала она, взбираясь с его помощью на сиденье.
– Да, денек хороший, – согласился Отто, вглядываясь в августовское небо и выискивая в нем хоть какие-нибудь признаки приближающейся грозы, а лучше всего урагана.
А потом они поехали, и Эльке, беззаботно улыбаясь, смотрела прямо перед собой, в то время как Отто, полумертвый от страха, вцепившись в вожжи, правил кабриолетом.
«Но все равно я всегда буду рядом с этой храброй женщиной и моим ребенком в ее чреве, даже если это меня убьет».
Патрик завязал шелковый галстук и протянул руки, чтобы Джона, старый слуга их семьи, помог ему влезть в новую черную визитку.
– Вы выглядите прекрасно! – воскликнул Джона, и его черное лицо расплылось в белозубой улыбке. – Сегодня все леди будут ваши, сэр.
«Все не все, но уж одна леди это точно», – подумал Патрик, усмехнувшись.
Патрик и оглянуться не успел, как они с Шарлоттой стали парой. Все как будто сговорились, чтобы их свести. После того первого ужина она появлялась везде, где бывал он, от охоты на лис до балов.
– Я вам больше не нужен, сэр? – спросил Джона.
– Нет, спасибо за помощь, – ответил Патрик, кивком отпуская старого слугу.
Он подождал, пока Джона уйдет, а затем посмотрелся последний раз в зеркало, которое висело в золоченой раме в простенке у кровати. На него смотрел элегантно одетый мужчина, совсем не похожий на того, кто в тяжелых кожаных штанах и пропитанной потом рубашке объезжал ранчо.
Патрик уже начал привыкать к этой одежде. А над его новым костюмом портной старался так, как будто решался вопрос жизни и смерти.
Патрик спустился в холл и, заметив одобрение в глазах матери, понял, что усилия портного не пропали даром.
– Вот таким же красивым был отец в твоем возрасте, – сказала она, беря его за обе руки.
– Ну, мама, – проговорил он, чувствуя непонятный дискомфорт.
Они проследовали на веранду, чтобы там подождать, когда подадут экипаж, который отвезет его к Деверю.
Патрик, несомненно, хотел повидаться с родителями, но постоянная опека мамы постепенно начала его утомлять. Она обращалась с ним так, как будто он никуда и не уезжал.
– Не понимаю, что это значит «Ну, мама»? – сказала Элизабет, поправляя его галстук. – А кроме того, я не единственная, кто считает тебя красивым. Мать Шарлотты сказала мне, что ее дорогая дочь чуть не падает в обморок каждый раз, когда тебя видит.
– Тогда у нее под рукой всегда должна быть нюхательная соль, потому что мы с Шарлоттой видимся чуть ли не каждый день.
– Ты произнес это таким тоном, как будто она тебе уже надоела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
«Как я могла забыть, даже на секунду, что ношу ребенка Отто?»
Патрику небось ничего не стоило выбросить ее из головы. За все пять месяцев от него пришло всего одно известие. Он прислал Отто книги и короткое письмо, в котором говорилось, что он благополучно прибыл домой и что все нормально. В пакете также лежали три номера журнала Годи.
«Нет, – размышляла Эльке, – Патрик и думать забыл о том, что случилось между нами. И я буду последней дурой, если начну терять на него время».
Обернув вокруг плеч шаль, как бы ограждая себя от предательских мыслей, она вошла в гостиную, где ее ждал Отто.
В нем тоже за это время произошли кое-какие перемены. Отцовство, например, выпрямило его спину и приклеило к губам постоянную улыбку.
– Чего ты так долго, Liebchen? Я уже начал волноваться.
Эльке улыбнулась.
– Я ведь с трудом влезаю в свою одежду.
– Что же ты молчала? Мы немедленно должны купить тебе новую. И самую модную. Моя жена такая красивая, особенно сейчас. Мне завидуют все мужчины в городе.
«Отто сильно поглупел от любви», – подумала она с нежностью.
– По правде говоря, больше всего я сейчас похожа на корову. – Эльке взяла листовки аболиционистов, которые прислали на прошлой неделе из Бостона, сложила их в свою сумку и повернулась к Отто. – Сегодня тебе ехать со мной не обязательно. Ты и так всю неделю работал не покладая рук, так отдохни хоть в воскресенье. Я сама раздам все брошюры.
– Я даже и подумать не могу, что ты поедешь одна. Кроме того, мне полезно подышать свежим воздухом. – Отто надеялся скрыть от нее страх, терзающий все его нутро.
С тех пор как Эльке узнала о выдвижении Авраама Линкольна на пост президента, она решила раздавать аболиционистские листовки и брошюры всем своим клиентам. По воскресеньям же, когда булочная была закрыта, она развозила их по округе. Первое время он за нее не беспокоился, потому что ее сопровождала еще одна женщина. Кроме того, убеждал он себя, с лошадью и кабриолетом Эльке управляется лучше многих мужчин, и уж определенно лучше его.
Тем не менее большинство населения в округе были уроженцами Юга. Фермеры и владельцы ранчо были настроены в пользу рабовладения. Либерально настроенные немецкие поселенцы Фредериксбурга были в меньшинстве.
Друзья Эльке один за другим отказались от воскресных поездок по округе. Отто умолял ее сделать то же самое.
– Liebchen, – говорил он, – этих людей ты изменить не сможешь. Так зачем подвергать себя ненужному риску?
– А где риск? Я не вижу никакого риска, – отвечала она. – Ты слышал, доктор говорил, что ничего страшного не будет, если я раз в неделю совершу небольшую прогулку в кабриолете.
– Да не о поездках я говорю. Ты слышала, как спорят наши клиенты? Ты видишь, на чьей они стороне? Эти листовки многим могут не понравиться.
– А я все не перестаю думать, как бы я себя чувствовала, если бы была черной. Понимаешь, беременной, но черной. Нет, Отто, я не смогу жить спокойно, если не буду делать все от меня зависящее для того, чтобы каждое дитя, белое или черное, росло свободным.
И хотя слова Эльке приводили его в отчаяние, но никогда Отто не любил ее больше, чем в эти минуты.
– Ну хорошо, если это для тебя так важно, я тоже буду ездить вместе с тобой, чтобы быть уверенным в твоей безопасности, – ответил он, напуская на себя бравый вид, хотя сам в это время умирал от страха.
Вот уже несколько недель, как он ездит по воскресеньям с ней по округе, мобилизуя для этого каждый грамм храбрости, который был в состоянии выработать его организм. Слава Богу, Эльке была сейчас довольно рассеянной и не замечала, чего это стоит ему.
Отто постоянно казалось, что за ними кто-то следит. Он жил в постоянном страхе, что этот кто-то притаился сейчас за вон той скалой. Вот он внезапно выскакивает, и… Бог знает, что тогда.
Но в этих страхах Эльке он не признавался. Он и так уже сказал ей больше, чем нужно.
В это утро он молился в церкви, чтобы Господь ниспослал ему мужества. Но Он еще его не услышал. Колени Отто были совсем слабые, когда он следовал за Эльке вниз по лестнице и потом обходил булочную до того места, где оставил лошадь и кабриолет.
– Сегодня чудесный денек, как раз для поездки, – сказала она, взбираясь с его помощью на сиденье.
– Да, денек хороший, – согласился Отто, вглядываясь в августовское небо и выискивая в нем хоть какие-нибудь признаки приближающейся грозы, а лучше всего урагана.
А потом они поехали, и Эльке, беззаботно улыбаясь, смотрела прямо перед собой, в то время как Отто, полумертвый от страха, вцепившись в вожжи, правил кабриолетом.
«Но все равно я всегда буду рядом с этой храброй женщиной и моим ребенком в ее чреве, даже если это меня убьет».
Патрик завязал шелковый галстук и протянул руки, чтобы Джона, старый слуга их семьи, помог ему влезть в новую черную визитку.
– Вы выглядите прекрасно! – воскликнул Джона, и его черное лицо расплылось в белозубой улыбке. – Сегодня все леди будут ваши, сэр.
«Все не все, но уж одна леди это точно», – подумал Патрик, усмехнувшись.
Патрик и оглянуться не успел, как они с Шарлоттой стали парой. Все как будто сговорились, чтобы их свести. После того первого ужина она появлялась везде, где бывал он, от охоты на лис до балов.
– Я вам больше не нужен, сэр? – спросил Джона.
– Нет, спасибо за помощь, – ответил Патрик, кивком отпуская старого слугу.
Он подождал, пока Джона уйдет, а затем посмотрелся последний раз в зеркало, которое висело в золоченой раме в простенке у кровати. На него смотрел элегантно одетый мужчина, совсем не похожий на того, кто в тяжелых кожаных штанах и пропитанной потом рубашке объезжал ранчо.
Патрик уже начал привыкать к этой одежде. А над его новым костюмом портной старался так, как будто решался вопрос жизни и смерти.
Патрик спустился в холл и, заметив одобрение в глазах матери, понял, что усилия портного не пропали даром.
– Вот таким же красивым был отец в твоем возрасте, – сказала она, беря его за обе руки.
– Ну, мама, – проговорил он, чувствуя непонятный дискомфорт.
Они проследовали на веранду, чтобы там подождать, когда подадут экипаж, который отвезет его к Деверю.
Патрик, несомненно, хотел повидаться с родителями, но постоянная опека мамы постепенно начала его утомлять. Она обращалась с ним так, как будто он никуда и не уезжал.
– Не понимаю, что это значит «Ну, мама»? – сказала Элизабет, поправляя его галстук. – А кроме того, я не единственная, кто считает тебя красивым. Мать Шарлотты сказала мне, что ее дорогая дочь чуть не падает в обморок каждый раз, когда тебя видит.
– Тогда у нее под рукой всегда должна быть нюхательная соль, потому что мы с Шарлоттой видимся чуть ли не каждый день.
– Ты произнес это таким тоном, как будто она тебе уже надоела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81