Обыкновенная машина с четырьмя колесами, которая доставит меня из пункта А в пункт Б — вот и все, что от нее требуется. Помнится, ты советовал мне жить по средствам, что я и делаю.
— Ммм…
— Что означает это «ммм»?
— Оно означает, что я хотел бы вечером увидеть тебя.
У Бриджит перехватило дыхание.
— Я… я тоже хотела бы увидеть тебя, но…
— Господи, Бриджит, я…
— Нет, Джером, — твердо остановила она его. — Я должна быть на работе. И перестань искушать меня.
— А как насчет завтра? Встретимся за ланчем.
Мимолетная встреча за ланчем? Ну нет, благодарю покорно! — подумала Бриджит и возразила:
— Нет, Джером. В субботу, и ни днем раньше. Заезжай за мной к семи часам.
— К семи…
— Слишком рано?
— Нет, — сдержанно отозвался он. — Отнюдь не рано, разве что ты имеешь в виду семь утра.
— Не имею.
— Отлично. В таком случае обойдусь без предварительных звонков. Они слишком… волнуют.
Представив, как Джером во взвинченном состоянии сидит за рабочим столом, Бриджит, как ни странно, испытала удовольствие. Она не собиралась вдаваться в глубокий анализ, почему ей хочется, чтобы он страдал. Может, она мечтала хоть как-то поквитаться с Джеромом, ибо его стараниями рассталась с миром своей невинности, где в общем-то была счастлива и где все эти любовные страсти и страдания были совершенно чуждыми понятиями.
— В таком случае, ты тоже не засиживайся в офисе допоздна, — насмешливо сказала она, — потому что меня это тоже волнует!
— Ммм… Что ж, весьма провокационное признание, Бриджит. На ум невольно приходят возможности, которые предоставляют гладкие полированные поверхности столов рабочих и для заседаний.
Представив, как Джером занимается с ней любовью на столе, она покраснела.
Слава Богу, он не мог видеть ее смущения.
— Полагаю, что сотрудники ждут от своего уважаемого босса, чтобы за данным столом он ограничил свою активность исключительно деловыми вопросами, — парировала Бриджит.
Джером засмеялся.
— Посмотрим, Бриджит. Посмотрим. На эту неделю я даю тебе передышку, но на следующей этого не обещаю.
Мысли о следующей неделе даже не приходили Бриджит в голову, они не простирались дальше субботнего вечера, который, казалось, был очень далек.
— Ты можешь утром явиться вместе со своей матерью? — спросил он.
— Я тебе нужна?
— Не будешь ли столь любезна уточнить?
— Есть ли насущная необходимость в моем присутствии?
— Нет.
— Какая жалость! А я уже собиралась гладить свое красное платье!
— О, у меня с ним связаны весьма приятные воспоминания! Неужели ты лишишь меня удовольствия лицезреть тебя в столь соблазнительном одеянии?
— Не стоит волноваться. Если хочешь, я его надену в субботу вечером. В любом случае, придется…
— Почему «придется»?
— Если эта жара продлится, то мне придется делать непростой выбор между красным и голубым шелковым, в котором я была на юбилее Джаспера. У меня остались только эти два летних платья.
— Что значит «остались»?
Бриджит закусила нижнюю губу. Проклятье! Не хватало еще, чтобы Джером посчитал ее плаксивой размазней, взывающей о жалости!
— Бриджит? Объяснись, пожалуйста! — строго потребовал он.
— Понимаешь, мне пришлось продать большую часть нашего с мамой гардероба, — неохотно призналась она, — чтобы получить наличность для покупки продуктов и на оплату самых срочных счетов… Ничего страшного. Во всяком случае, ни мне, ни матери теперь не нужны десятки шикарных платьев. Так что, если мы собираемся регулярно встречаться, боюсь, тебе придется смириться с тем, что ты будешь видеть меня в одном и том же наряде. Прости.
— У тебя нет необходимости извиняться, Бриджит, — глухо сказал он. — Ни малейшей.
— Хорошо, потому что я и не собиралась. Просто у женщин есть такая привычка вечно извиняться, даже когда в этом абсолютно нет необходимости.
Хотя я в самом деле была виновата перед тобой, поскольку не сказала, что я девушка.
Вздох Джерома мог означать что угодно, но Бриджит сделала вывод, что это не сулит ей ничего хорошего.
— Если хочешь откланяться, — резко сказала она, — тебе стоит только сказать об этом.
— Я не хочу откланиваться.
— Тогда в чем же проблема?
— Кто говорит, что есть какие-то проблемы?
— Ты вздохнул.
Он хмыкнул.
— В самом деле.
— Ну?
— Вздох — это всего лишь вздох, Бриджит. Я устал. Я почти не спал ночью.
И сомневаюсь, удастся ли мне выспаться до конца недели.
— Вот как… — Живо представив, как Джером лежит без сна, думая о ней, желая ее, томясь по ней, Бриджит задрожала.
— Джером, — тихим хриплым голосом сказала она.
— Да.
— Не опаздывай в субботу вечером.
— Не беспокойся, — заверил он, — не опоздаю.
Джером все-таки опоздал. На несколько минут. Но и их хватило, чтобы Бриджит отчетливо поняла, как будет себя чувствовать, если он вообще не появится или решит вычеркнуть ее из своей жизни.
Слово «опустошенность» даже приблизительно не может передать ее чувства.
Она провела эти бесконечные минуты, расхаживая по холлу, то и дело обеспокоенно раздвигая портьеры на окнах. Бриджит оставалось только радоваться, что после работы в саду мать расслаблялась в ванной и не видела свою дочь в столь несвойственном для нее возбуждении.
Бриджит пыталась убедить себя, что причина ее беспокойства носит чисто сексуальный характер, но безуспешно. И лишь когда Джером вышел из своего «роллс-ройса» и она чуть не расплакалась от облегчения, перед ней забрезжила истина.
— О Господи, я же влюблена в него! — приглушенно вскрикнула Бриджит.
Она прижала к груди сумочку и сделала титаническое усилие, чтобы сдержать слезы. Правда, сейчас Бриджит и сама не знала их причину: то ли радость, то ли огорчение.
Соберись, девочка! — скомандовала она себе. Значит, ты влюблена в него.
Прекрасно. Но он-то не питает к тебе любви, так что не пытайся окружить его романтическим ореолом. Чарити настойчиво предупреждала тебя и была права.
Жениться на тебе он не собирается. Ему нужен всего лишь романчик. Все поняла? Отлично! Тогда вперед!
Состроив на лице гримаску обиды, она настежь распахнула парадную дверь, готовая сурово отчитать Джерома за опоздание, но слова упрека замерли у нее на устах.
Джером был в черном с головы до ног. Не в том тусклом похоронного цвета костюме в полосочку, который запомнился Бриджит по первой встрече. Этот глубокий черный цвет, отливающий антрацитовым блеском, взывал к греховным мыслям.
Бриджит потребовалось несколько секунд, дабы осознать, что, увидев ее в голубом шелковом платье, Джером тоже лишился дара речи. Пока он рассматривал ее дюйм за дюймом — от высокой прически до каблучков туфелек, она попыталась представить, как Джером воспринимает ее. Судя по восторженному выражению глаз, он был поражен ее внешним видом ничуть не меньше, чем она его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Ммм…
— Что означает это «ммм»?
— Оно означает, что я хотел бы вечером увидеть тебя.
У Бриджит перехватило дыхание.
— Я… я тоже хотела бы увидеть тебя, но…
— Господи, Бриджит, я…
— Нет, Джером, — твердо остановила она его. — Я должна быть на работе. И перестань искушать меня.
— А как насчет завтра? Встретимся за ланчем.
Мимолетная встреча за ланчем? Ну нет, благодарю покорно! — подумала Бриджит и возразила:
— Нет, Джером. В субботу, и ни днем раньше. Заезжай за мной к семи часам.
— К семи…
— Слишком рано?
— Нет, — сдержанно отозвался он. — Отнюдь не рано, разве что ты имеешь в виду семь утра.
— Не имею.
— Отлично. В таком случае обойдусь без предварительных звонков. Они слишком… волнуют.
Представив, как Джером во взвинченном состоянии сидит за рабочим столом, Бриджит, как ни странно, испытала удовольствие. Она не собиралась вдаваться в глубокий анализ, почему ей хочется, чтобы он страдал. Может, она мечтала хоть как-то поквитаться с Джеромом, ибо его стараниями рассталась с миром своей невинности, где в общем-то была счастлива и где все эти любовные страсти и страдания были совершенно чуждыми понятиями.
— В таком случае, ты тоже не засиживайся в офисе допоздна, — насмешливо сказала она, — потому что меня это тоже волнует!
— Ммм… Что ж, весьма провокационное признание, Бриджит. На ум невольно приходят возможности, которые предоставляют гладкие полированные поверхности столов рабочих и для заседаний.
Представив, как Джером занимается с ней любовью на столе, она покраснела.
Слава Богу, он не мог видеть ее смущения.
— Полагаю, что сотрудники ждут от своего уважаемого босса, чтобы за данным столом он ограничил свою активность исключительно деловыми вопросами, — парировала Бриджит.
Джером засмеялся.
— Посмотрим, Бриджит. Посмотрим. На эту неделю я даю тебе передышку, но на следующей этого не обещаю.
Мысли о следующей неделе даже не приходили Бриджит в голову, они не простирались дальше субботнего вечера, который, казалось, был очень далек.
— Ты можешь утром явиться вместе со своей матерью? — спросил он.
— Я тебе нужна?
— Не будешь ли столь любезна уточнить?
— Есть ли насущная необходимость в моем присутствии?
— Нет.
— Какая жалость! А я уже собиралась гладить свое красное платье!
— О, у меня с ним связаны весьма приятные воспоминания! Неужели ты лишишь меня удовольствия лицезреть тебя в столь соблазнительном одеянии?
— Не стоит волноваться. Если хочешь, я его надену в субботу вечером. В любом случае, придется…
— Почему «придется»?
— Если эта жара продлится, то мне придется делать непростой выбор между красным и голубым шелковым, в котором я была на юбилее Джаспера. У меня остались только эти два летних платья.
— Что значит «остались»?
Бриджит закусила нижнюю губу. Проклятье! Не хватало еще, чтобы Джером посчитал ее плаксивой размазней, взывающей о жалости!
— Бриджит? Объяснись, пожалуйста! — строго потребовал он.
— Понимаешь, мне пришлось продать большую часть нашего с мамой гардероба, — неохотно призналась она, — чтобы получить наличность для покупки продуктов и на оплату самых срочных счетов… Ничего страшного. Во всяком случае, ни мне, ни матери теперь не нужны десятки шикарных платьев. Так что, если мы собираемся регулярно встречаться, боюсь, тебе придется смириться с тем, что ты будешь видеть меня в одном и том же наряде. Прости.
— У тебя нет необходимости извиняться, Бриджит, — глухо сказал он. — Ни малейшей.
— Хорошо, потому что я и не собиралась. Просто у женщин есть такая привычка вечно извиняться, даже когда в этом абсолютно нет необходимости.
Хотя я в самом деле была виновата перед тобой, поскольку не сказала, что я девушка.
Вздох Джерома мог означать что угодно, но Бриджит сделала вывод, что это не сулит ей ничего хорошего.
— Если хочешь откланяться, — резко сказала она, — тебе стоит только сказать об этом.
— Я не хочу откланиваться.
— Тогда в чем же проблема?
— Кто говорит, что есть какие-то проблемы?
— Ты вздохнул.
Он хмыкнул.
— В самом деле.
— Ну?
— Вздох — это всего лишь вздох, Бриджит. Я устал. Я почти не спал ночью.
И сомневаюсь, удастся ли мне выспаться до конца недели.
— Вот как… — Живо представив, как Джером лежит без сна, думая о ней, желая ее, томясь по ней, Бриджит задрожала.
— Джером, — тихим хриплым голосом сказала она.
— Да.
— Не опаздывай в субботу вечером.
— Не беспокойся, — заверил он, — не опоздаю.
Джером все-таки опоздал. На несколько минут. Но и их хватило, чтобы Бриджит отчетливо поняла, как будет себя чувствовать, если он вообще не появится или решит вычеркнуть ее из своей жизни.
Слово «опустошенность» даже приблизительно не может передать ее чувства.
Она провела эти бесконечные минуты, расхаживая по холлу, то и дело обеспокоенно раздвигая портьеры на окнах. Бриджит оставалось только радоваться, что после работы в саду мать расслаблялась в ванной и не видела свою дочь в столь несвойственном для нее возбуждении.
Бриджит пыталась убедить себя, что причина ее беспокойства носит чисто сексуальный характер, но безуспешно. И лишь когда Джером вышел из своего «роллс-ройса» и она чуть не расплакалась от облегчения, перед ней забрезжила истина.
— О Господи, я же влюблена в него! — приглушенно вскрикнула Бриджит.
Она прижала к груди сумочку и сделала титаническое усилие, чтобы сдержать слезы. Правда, сейчас Бриджит и сама не знала их причину: то ли радость, то ли огорчение.
Соберись, девочка! — скомандовала она себе. Значит, ты влюблена в него.
Прекрасно. Но он-то не питает к тебе любви, так что не пытайся окружить его романтическим ореолом. Чарити настойчиво предупреждала тебя и была права.
Жениться на тебе он не собирается. Ему нужен всего лишь романчик. Все поняла? Отлично! Тогда вперед!
Состроив на лице гримаску обиды, она настежь распахнула парадную дверь, готовая сурово отчитать Джерома за опоздание, но слова упрека замерли у нее на устах.
Джером был в черном с головы до ног. Не в том тусклом похоронного цвета костюме в полосочку, который запомнился Бриджит по первой встрече. Этот глубокий черный цвет, отливающий антрацитовым блеском, взывал к греховным мыслям.
Бриджит потребовалось несколько секунд, дабы осознать, что, увидев ее в голубом шелковом платье, Джером тоже лишился дара речи. Пока он рассматривал ее дюйм за дюймом — от высокой прически до каблучков туфелек, она попыталась представить, как Джером воспринимает ее. Судя по восторженному выражению глаз, он был поражен ее внешним видом ничуть не меньше, чем она его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38