Брент, торопливо направляясь к ним, услышал за спиной шаги и голос Такеды.
— Прекратить! Дурачье! Сейчас же по койкам! — кричал он. За ним бухал тяжелыми ботинками по блестящему линолеуму часовой.
Но Исикава и Розенкранц уже ничего не слышали и ни на что не обращали внимания, готовясь к схватке.
— Розенкранц, не трогай его! — крикнул, переходя на бег, Брент.
Таку ударил первым, целясь американцу в горло. Если бы он сохранил свою прежнюю силу, удар мог быть сокрушительным, а то и смертельным. Но Рози успел закрыться, и ладонь японского летчика вместо того, чтобы разрубить гортань, ткнулась в бугор могучего плеча и уже на излете задела левое ухо. Американец не замедлил с ответом. От удара его огромного кулака, попавшего в ухо и щеку, Таку подкинуло вверх и отбросило спиной на металлическую прикроватную тумбочку. На пол со звоном и грохотом полетели лампа, графин с водой, стаканы, пузырьки с лекарствами. Отлетев к стене, Таку сполз вниз и присел на корточки, остекленевшими глазами следя за противником. Потом, ухватясь за спинку кровати, он сделал попытку подняться.
Кеннет быстро оглянулся через плечо и увидел Брента — тот, согнув руки в локтях, медленно и осторожно приближался к нему.
— А-а, — протянул Кеннет. — Кто к нам пришел! Старый знакомый, стопроцентный американец!
Санитар Такеда сделал новую попытку восстановить порядок:
— Я кому сказал — по местам! Прекратить безобразие! Оба — в постель! — Он двинулся мимо Брента к месту схватки, но лейтенант одной рукой легко придержал его.
— Пошел-ка ты… — отозвался Кеннет, сделав похабный жест.
— Розенкранц, ты просто сволочь, — придвигаясь к нему и сжимая кулаки, сказал Брент. Он чувствовал, как все туже натягиваются в нем нервы, как поднимается волна ярости. Мышцы плеч и рук напряглись, от шеи к квадратному подбородку толстыми веревками вздулись жилы.
— Капитан Розенкранц, мне приказано вас охранять. Если вы не будете слушаться старшего санитара Такеду, я отведу вас в карцер, — заговорил часовой, тоже пытаясь подойти поближе. Брент задержал и его. — Господин лейтенант, вы препятствуете исполнению моих обязанностей.
— Вы кто такой?
— Матрос Шосецу Юи, господин лейтенант.
— Как старший по званию, приказываю вернуться на ваш пост!
— Господин лейтенант…
— Исполнять!
— Слушайся, — захохотал Кеннет, — слушайся старших — особенно по званию, — и тебя не отшлепают.
— Мистер Росс, — вмешался Такеда. — В настоящий момент в судовом госпитале старший по должности — я. В отсутствие начальника МСЧ его заменяю я. А вы — строевой офицер, ваши приказы на госпиталь не распространяются.
— А ваши — не выполняются! — сердито отмахнулся Брент. — И потому по корабельному уставу любого флота я беру командование на себя.
— Я заявляю протест!
— Очень хорошо, Такеда. Подайте рапорт.
— Понял, старикан? — явно наслаждаясь происходящим, сказал Розенкранц. — Иди строчи.
— Я буду с ним драться, — медленно распрямляясь, сказал Исикава.
Брент, не обращая на него внимания, повернулся к Розенкранцу, и его синие глаза потемнели, сделавшись похожими на вороненую оружейную сталь.
— Нам с вами, капитан, надо бы разобраться что к чему. Но вы ранены.
Кеннет прищурился:
— Это ничего. Не беспокойся, мне это не помешает. — Его лицо озарилось чарующей улыбкой. — Надо успеть выбить из тебя дурь, пока ваш адмирал не… — Он выразительно полоснул себя пальцем по шее, и в ту же минуту его тяжелая широкая ладонь наотмашь хлестнула Брента по щеке с такой силой, что у лейтенанта лязгнули зубы, во рту появился солоноватый привкус, а из глаз посыпались искры. — Ну как? Вкусно? Еще хочешь?
— Не вмешивайтесь, лейтенант, — вскричал Таку Исикава.
— Уже вмешался, — процедил сквозь зубы Брент, чувствуя, как захлестывает его жаркая волна, заставляя сердце биться чаще. Он показал в угол палаты, где стояло семь пустых коек. — Прошу, капитан, добро пожаловать.
— С удовольствием.
Не обращая внимания на Такеду, оба американца под прицелом двадцати пар любопытных, предвкушающих зрелище глаз двинулись к месту своего поединка. Таку Исикава тяжело осел на койку. Старший санитар засеменил к телефону. Часовой стоически застыл у двери.
Противники оказались в относительно просторном пространстве, как бы отгороженном пустыми койками. Розенкранц сделал нырок и ударил первым, но Брент откачнулся всем своим хорошо тренированным телом назад, и кулак задел его подбородок по касательной.
Бренту часто приходилось драться. Сначала это были быстрые и неизменно победоносные потасовки с одноклассниками на спортивных площадках и в школьных коридорах. Потом пришел черед арабов. В день первой встречи с Сарой Арансон, в одном из токийских переулков, на него напали двое. Там, в темноте, удивление и страх почти мгновенно уступили место первобытной ярости и животной страсти крови. Какая там цивилизация, какая культура — он стал зверем, защищающим свою жизнь. Он помнил, как искалечил одного из нападавших и бутылкой с отбитым дном превратил лицо другого в сплошное кровавое месиво без глаз и без носа. С той же нерассуждающей, звериной яростью он трехфунтовым обрезком трубы изувечил убийцу в Оаху, не оставив на нем живого места. Теперь он смотрел в льдисто-зеленые глаза Розенкранца, и адреналин разгонял по крови неистовое желание уничтожить врага.
Но Кеннет был крепок и уступать не собирался, и рана не лишила его сил. Он был чуть ниже Брента ростом, но зато шире его в плечах и весь точно скручен из стальных канатов. Кроме того, ему, смертнику, терять было нечего. Так почему же сначала не отправить на тот свет американского лейтенанта?
Пока противники кружили по пятачку импровизированного ринга, Брент услышал шаги и краем глаза заметил, что Исикава, двое других раненых, пятеро санитаров и часовой подошли ближе и жадно наблюдают за боем. Оба американца стояли в левосторонней стойке, защищая правой рукой челюсть и водя из стороны в сторону выставленной вперед левой, напоминавшей голову кобры перед броском. Однако всем было ясно, что это — всего лишь для затравки: слишком мало здесь места для финтов классического мордобоя, и два огромных американца сейчас начнут драку без правил.
— Сейчас я тебе шерстку-то расчешу, — пригнув голову, бормотал летчик. — Хоть ты большой друг жидовского народа и вымахал на шесть футов четыре дюйма, а все равно — япошка, только побелей. — Он сделал выпад, но Брент парировал левой.
Они снова закружились, подстерегая друг друга.
— Ну что, Рози, небось хочешь и за меня пятьдесят тысяч огрести?
— А то нет?
— Держи карман шире.
Брент никогда не смотрел в глаза противнику, угадывая его намерения по движениям ступней. Вот и сейчас Кеннет стал переносить тяжесть тела на выдвинутую вперед ногу, и правый кулак полетел в лицо Брента, как из катапульты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
— Прекратить! Дурачье! Сейчас же по койкам! — кричал он. За ним бухал тяжелыми ботинками по блестящему линолеуму часовой.
Но Исикава и Розенкранц уже ничего не слышали и ни на что не обращали внимания, готовясь к схватке.
— Розенкранц, не трогай его! — крикнул, переходя на бег, Брент.
Таку ударил первым, целясь американцу в горло. Если бы он сохранил свою прежнюю силу, удар мог быть сокрушительным, а то и смертельным. Но Рози успел закрыться, и ладонь японского летчика вместо того, чтобы разрубить гортань, ткнулась в бугор могучего плеча и уже на излете задела левое ухо. Американец не замедлил с ответом. От удара его огромного кулака, попавшего в ухо и щеку, Таку подкинуло вверх и отбросило спиной на металлическую прикроватную тумбочку. На пол со звоном и грохотом полетели лампа, графин с водой, стаканы, пузырьки с лекарствами. Отлетев к стене, Таку сполз вниз и присел на корточки, остекленевшими глазами следя за противником. Потом, ухватясь за спинку кровати, он сделал попытку подняться.
Кеннет быстро оглянулся через плечо и увидел Брента — тот, согнув руки в локтях, медленно и осторожно приближался к нему.
— А-а, — протянул Кеннет. — Кто к нам пришел! Старый знакомый, стопроцентный американец!
Санитар Такеда сделал новую попытку восстановить порядок:
— Я кому сказал — по местам! Прекратить безобразие! Оба — в постель! — Он двинулся мимо Брента к месту схватки, но лейтенант одной рукой легко придержал его.
— Пошел-ка ты… — отозвался Кеннет, сделав похабный жест.
— Розенкранц, ты просто сволочь, — придвигаясь к нему и сжимая кулаки, сказал Брент. Он чувствовал, как все туже натягиваются в нем нервы, как поднимается волна ярости. Мышцы плеч и рук напряглись, от шеи к квадратному подбородку толстыми веревками вздулись жилы.
— Капитан Розенкранц, мне приказано вас охранять. Если вы не будете слушаться старшего санитара Такеду, я отведу вас в карцер, — заговорил часовой, тоже пытаясь подойти поближе. Брент задержал и его. — Господин лейтенант, вы препятствуете исполнению моих обязанностей.
— Вы кто такой?
— Матрос Шосецу Юи, господин лейтенант.
— Как старший по званию, приказываю вернуться на ваш пост!
— Господин лейтенант…
— Исполнять!
— Слушайся, — захохотал Кеннет, — слушайся старших — особенно по званию, — и тебя не отшлепают.
— Мистер Росс, — вмешался Такеда. — В настоящий момент в судовом госпитале старший по должности — я. В отсутствие начальника МСЧ его заменяю я. А вы — строевой офицер, ваши приказы на госпиталь не распространяются.
— А ваши — не выполняются! — сердито отмахнулся Брент. — И потому по корабельному уставу любого флота я беру командование на себя.
— Я заявляю протест!
— Очень хорошо, Такеда. Подайте рапорт.
— Понял, старикан? — явно наслаждаясь происходящим, сказал Розенкранц. — Иди строчи.
— Я буду с ним драться, — медленно распрямляясь, сказал Исикава.
Брент, не обращая на него внимания, повернулся к Розенкранцу, и его синие глаза потемнели, сделавшись похожими на вороненую оружейную сталь.
— Нам с вами, капитан, надо бы разобраться что к чему. Но вы ранены.
Кеннет прищурился:
— Это ничего. Не беспокойся, мне это не помешает. — Его лицо озарилось чарующей улыбкой. — Надо успеть выбить из тебя дурь, пока ваш адмирал не… — Он выразительно полоснул себя пальцем по шее, и в ту же минуту его тяжелая широкая ладонь наотмашь хлестнула Брента по щеке с такой силой, что у лейтенанта лязгнули зубы, во рту появился солоноватый привкус, а из глаз посыпались искры. — Ну как? Вкусно? Еще хочешь?
— Не вмешивайтесь, лейтенант, — вскричал Таку Исикава.
— Уже вмешался, — процедил сквозь зубы Брент, чувствуя, как захлестывает его жаркая волна, заставляя сердце биться чаще. Он показал в угол палаты, где стояло семь пустых коек. — Прошу, капитан, добро пожаловать.
— С удовольствием.
Не обращая внимания на Такеду, оба американца под прицелом двадцати пар любопытных, предвкушающих зрелище глаз двинулись к месту своего поединка. Таку Исикава тяжело осел на койку. Старший санитар засеменил к телефону. Часовой стоически застыл у двери.
Противники оказались в относительно просторном пространстве, как бы отгороженном пустыми койками. Розенкранц сделал нырок и ударил первым, но Брент откачнулся всем своим хорошо тренированным телом назад, и кулак задел его подбородок по касательной.
Бренту часто приходилось драться. Сначала это были быстрые и неизменно победоносные потасовки с одноклассниками на спортивных площадках и в школьных коридорах. Потом пришел черед арабов. В день первой встречи с Сарой Арансон, в одном из токийских переулков, на него напали двое. Там, в темноте, удивление и страх почти мгновенно уступили место первобытной ярости и животной страсти крови. Какая там цивилизация, какая культура — он стал зверем, защищающим свою жизнь. Он помнил, как искалечил одного из нападавших и бутылкой с отбитым дном превратил лицо другого в сплошное кровавое месиво без глаз и без носа. С той же нерассуждающей, звериной яростью он трехфунтовым обрезком трубы изувечил убийцу в Оаху, не оставив на нем живого места. Теперь он смотрел в льдисто-зеленые глаза Розенкранца, и адреналин разгонял по крови неистовое желание уничтожить врага.
Но Кеннет был крепок и уступать не собирался, и рана не лишила его сил. Он был чуть ниже Брента ростом, но зато шире его в плечах и весь точно скручен из стальных канатов. Кроме того, ему, смертнику, терять было нечего. Так почему же сначала не отправить на тот свет американского лейтенанта?
Пока противники кружили по пятачку импровизированного ринга, Брент услышал шаги и краем глаза заметил, что Исикава, двое других раненых, пятеро санитаров и часовой подошли ближе и жадно наблюдают за боем. Оба американца стояли в левосторонней стойке, защищая правой рукой челюсть и водя из стороны в сторону выставленной вперед левой, напоминавшей голову кобры перед броском. Однако всем было ясно, что это — всего лишь для затравки: слишком мало здесь места для финтов классического мордобоя, и два огромных американца сейчас начнут драку без правил.
— Сейчас я тебе шерстку-то расчешу, — пригнув голову, бормотал летчик. — Хоть ты большой друг жидовского народа и вымахал на шесть футов четыре дюйма, а все равно — япошка, только побелей. — Он сделал выпад, но Брент парировал левой.
Они снова закружились, подстерегая друг друга.
— Ну что, Рози, небось хочешь и за меня пятьдесят тысяч огрести?
— А то нет?
— Держи карман шире.
Брент никогда не смотрел в глаза противнику, угадывая его намерения по движениям ступней. Вот и сейчас Кеннет стал переносить тяжесть тела на выдвинутую вперед ногу, и правый кулак полетел в лицо Брента, как из катапульты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86