ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

А вот он познал крайности. Он лучше нас, лучше всех нас, в том числе мертвых. Одновременно с откровениями Пауло пожирал канапе, потом луковый пирог, затем несколько порций телятины, запивая белым сухим бордо, вынутым Педро из подвала для последнего приема пищи своего сотрудника.
И когда Лусидио принес супницу с остатками телячьего рагу, не пришлось спрашивать, кто хочет еще. Пауло вырвал горячую супницу у него из рук, шумно высосал белый соус прямо из супницы, потом поставил ее на стол и съел остатки телятины, хрюкая, будто ел поджарку «Албери».
Пока остальные наслаждались десертом, Пауло наконец замолчал, сгорбившись на стуле с поникшей головой и устремленным на скатерть взглядом. Он не поднял головы, даже когда Лусидио, к всеобщему удивлению, предложил произнести последний тост, тост Рамоса.
— Нельзя, — запротестовал Самуэл. — Ты не член клуба.
Но я, Педро и Чиаго уговорили его разрешить Лусидио высказаться. В конце концов, клуба уже практически не существовало.
Лусидио поднял рюмку коньяка. В первый раз он согласился выпить коньяк. В первый раз не стоял возле стола, просто отвечая на вопросы о подаваемых блюдах. Он обманул мои надежды на то, что будет хорошим рассказчиком и что у него есть другие истории вроде той, что он поведал о клубе поедателей фугу. Он вел себя как повар, который благодарен за то, что хозяева обращаются с ним как с равным и приглашают сесть за стол, но знающий свое место и держащий дистанцию.
Теперь же он собирался говорить. Поднял рюмку и, глядя на Самуэла, произнес:
— Чтобы все друзья получили по заслугам своих добродетелей, а враги — соразмерно тому, что заслуживают.
Самуэл качнул рюмкой в сторону Лусидио:
— Я сделал все, в чем ты меня винил, и много больше. Время все откроет. Моя пора пришла. Но кто же ты, кому так посчастливилось со мною?
На что Лусидио ответил:
— Я не так перед другими грешен, как другие — передо мной.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Пауло, неожиданно возвратившийся к жизни.
Это были его последние слова.
— Из ничего не выйдет ничего, — словно подвел итог Самуэл.
Они с Лусидио одновременно выпили коньяк залпом.
* * *
Мы договорились, что следующий ужин возьмет на себя Чиаго. Та же система: квартира моя, Лусидио на кухне. Чиаго начал говорить: «А кто будет отра…», — но вовремя остановился.
Лусидио сменил фартук на элегантный пиджак, официально попрощался со всеми, кроме Самуэла, и удалился. Чиаго ушел следом за ним. Педро отвез Пауло домой. Перед выходом Пауло заключил меня в долгие объятия, но когда кинулся к Самуэлу, тот буркнул: «Иди отсюда, сволочь» — и отказался обнимать его. Самуэл вытянулся на диване в гостиной. Спросил, может ли остаться у меня в эту ночь. Я ответил, что да. Он пристально смотрел на голую стену. Я молчал, довольно долго, затем все же рискнул спросить:
— Лусидио знал, что Рамос умер от СПИДа. Откуда?
— Кто-нибудь рассказал.
— Вы с Лусидио уже были знакомы. Самуэл не ответил.
— Почему ты ничего не сказал, когда увидел его здесь в первый раз?
Он ответил не сразу. В конце концов закрыл глаза, вздохнул и произнес:
— Хотел посмотреть, до чего он может дойти.
— И почему…
Но Самуэл махнул рукой. Это означало, что больше он ничего не скажет.
Глава 8. ШОКОЛАДНЫЙ КИД, СЫЩИК
После смерти отца Педро перевез мать к себе — в дом, где жил со своей третьей женой. Дона Нина быстро взяла все в свои руки и в результате избавилась от невестки, не преминув сначала обвинить ее в различных преступлениях против гигиены, домашнего очага и мужа. Мы были уверены, что дона Нина до сих пор каждый день лично купает Педро и советует, что надеть. Но дона Нина промахнулась в день похорон Пауло.
Педро появился на июльских похоронах без галстука и небритым. Я почувствовал, что люди умышленно избегают нас. И если никого из нашей компании не выгнали, то только потому, что не имело смысла ради таких личностей, как мы, поднимать скандал. Педро, Чиаго и я встали в дальнем от гроба углу, и люди бросали на нас осуждающие и непонимающие взгляды. Неухоженный вид Педро тому способствовал, не говоря о шерстяных носках, которые я надел под сандалии, и о том факте, что я тоже не побрился, услышав, что Пауло не стало.
Самуэл не пришел на похороны. Когда я проснулся, чтобы впустить очередную армию моей мачехи, вызванную для чистки квартиры, его уже не было. Ливия появилась вместе с уборщицами со словами:
— Я не могу поверить, Зи. Я не могу поверить! Вы устроили ужин. Кто теперь умрет? Разве ты не поклялся, что ужинов больше не будет?
— Нет, я не поклялся, я…
Зазвонил телефон, и мне сообщили о смерти Пауло. Он лег спать, завернувшись в красное знамя, при этом сделал странную вещь: связал шнурками свои старые футбольные кроссовки, повесил их на шею — он, который с детства не играл в футбол, — и так умер.
Когда Педро узнал о кроссовках на шее, он спросил:
— Интересно, что сделаю я?
— Что?
— Я сделаю что-нибудь подобное. Поговорю с Марой.
— Зачем, Педро?
— Мара сможет посоветовать, что я должен сделать. Как я должен умереть.
У него глаза налились кровью, лицо опухло, волосы растрепались. Впервые с тех пор, как мы познакомились в двенадцатилетнем возрасте, я видел Педро таким потерявшим контроль над собственным имиджем. Педро, обнаружившим, каким был бы мир без доны Нины.
— Я — следующий, как вам известно, — произнес Педро.
Не без гордости.
Мара не пришла на июльские похороны. Но притащился сеньор Спектор. Он помахал мне издали и показал, мимикой и рожами, что наше дело может подождать, что сегодня неподходящий момент, потом, потом он меня найдет. И пришла Жизела, которая соизволила приблизиться к нам для того, чтобы объявить, мол, после всех этих подозрительных смертей она начала расследование гибели Абеля. Велела выкопать тело. И чтобы мы подготовились, потому что будет много шума.
Я вспомнил, как однажды в час коньяка высказался Рамос о женщинах и их соперничестве с мужчинами. Все женщины, по его словам, вышли из двух родов — еврейско-христианского и греческого. Те, что из еврейско-христианского, происходили от Евы, которую Бог создал из Адамова ребра, чтобы служить мужчине, соблазнить его и сопровождать в падении и разорении. Те, что из греческого рода, происходили от Афины, которую Зевс вынул из собственного мозга, и не упускали возможности напомнить, что они появились из головы Бога и не имеют отношения ни к нашим внутренностям, ни к нашей злобе. Жизела была родом из головы.
Ливия тоже не появилась на похоронах. Но она ждала меня в квартире. И завербовала на свою сторону неожиданную личность, чтобы противопоставить ее моему сумасшествию и попытаться воззвать к моему разуму. Личность, которую я встречаю довольно редко. Моего отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24