Но внутренне он постоянно куда-то отправлялся, постоянно пребывал в иных местах, постоянно делал то, чего не делали другие. Это таинственное умение, так высоко в нем развитое, производило на меня большое впечатление. Он был не просто независим от внешних обстоятельств, не просто действовал лишь по своему усмотрению – он всегда был полон решимости действовать. Он был одним из лучших стрелков из лука во всем штате и несмотря на свои тридцать восемь лет – исключительно сильным человеком физически. Ни у кого я не встречал более крепкого рукопожатия. Каждый день Льюис отводил время для занятий со штангой и с луком, чередуя первое со вторым таким образом, что добился поразительных результатов – двадцатикилограммовый лук при полном натяжении тетивы он мог держать на вытянутой руке не меньше двадцати секунд. Однажды мне довелось увидеть, как он стрелой подстрелил взлетающего перепела с двадцати метров. Стрелял он алюминиевой стрелой для спортивной стрельбы по мишеням. Стрела нырнула в птичьи перья, когда перепел уже взлетал.
Обычно я отправлялся с ним повсюду, куда бы он ни звал меня. У меня тоже был лук, который он сам помог мне выбрать, и всякие другие штучки, приобретенные в комиссионном магазине, необходимые для стрельбы. И в хорошую погоду мне доставляло удовольствие, прихватив лук, отправляться с Льюисом в лес. А погода в охотничий сезон в наших местах, на юге Штатов, обычно хороша. Мне очень нравилось бродить по лесу вместе с Льюисом, и я полюбил стрельбу из лука. К тому же, всегда был шанс – хотя, надо признать, весьма призрачный, – подстрелить оленя. В любом случае, это было значительно лучше, чем заниматься игрой в гольф. Но главное, что меня привлекало в этих прогулках – это был сам Льюис. Из всех людей, которых я знал, он был единственным человеком, полным решимости получить от жизни все, что она может дать ему, и который при этом имеет не только желание и волю, но и средства, необходимые для достижения этой цели. И меня очень интересовало, что у него из всего этого получится.
Сам я не очень люблю предаваться досужим размышлениям, и по поводу предлагаемого путешествия по реке у меня возникли лишь самые положительные эмоции. Выпустив столько стрел по бумажным силуэтам, я очень хотел попробовать поохотиться с луком на настоящего, живого оленя.
– Ну, а как ты собираешься добраться до этой самой реки? – спросил Дрю Боллинджер.
– Вот здесь, сразу за возвышенностями, маленький провинциальный городишко. – Льюис показал на карте. – Зовется он Оури. Мы можем доехать до него на машинах, потом спустить на воду байдарки и через пару дней доберемся вот сюда, до Эйнтри. Если мы отплывем в пятницу, где-нибудь поближе к вечеру, то к вечеру воскресенья уже вернемся домой. Еще успеем посмотреть бейсбол.
– В этой затее меня беспокоит лишь одно, – сказал Дрю. – Мы толком не знаем, куда отправляемся. Никто из нас ни черта не знает ни о том, что там нужно делать в лесу, ни о том, как вести себя на воде в этих твоих байдарках. В последний раз я залезал в лодку Бог весть сколько лет тому назад. На озере Воуди у моего тестя было что-то вроде катера. Я и грести-то толком не умею. А как управляться с этими байдарочными веслами, вообще не имею никакого представления. К тому же, что мне в тех горах делать?
– Зря беспокоишься, – возразил Льюис, ткнув в воздух кулаком. – Сегодня вечером, когда поедешь домой, ты будешь подвергаться большей опасности, чем в байдарке на реке. Едешь ты на машине, а кто-нибудь выскочит из встречного потока, пересечет разграничительную и прямо лоб в лоб с тобой столкнется. Всякое бывает на дороге.
– Я, кстати, тоже хотел сказать, что вся эта затея кажется мне слегка безумной, – промямлил Бобби.
– Ладно, – сказал Льюис. – Я вам сейчас все растолкую. Что ты собираешься делать сегодня до вечера?
– Ну... – начал Бобби; потом, немного пораздумав, продолжил: – Скорее всего, надо будет встретиться кое с кем, обсудить финансовые дела. Потом составить кой-какие документы и пойти к нотариусу заверить.
– А ты, Дрю, что будешь делать?
– Беседовать с нашими коммивояжерами. Нам нужно четко определить, кто чем будет заниматься и почему у нас не все ладится. Как всегда, мы пытаемся увеличить сбыт наших напитков. Иногда продаем больше, иногда меньше. Вот сейчас напиток раскупают неважно.
– А ты, Эд?
– Я? Буду работать над рекламой для «Киттс Текстайл». Там собираются выпускать трусики с изображением котенка. На рекламе должна быть хорошенькая девушка, которая гладит свою кошечку. Не ту, что у нее между ног – настоящую, живую.
– Жаль. Тот мех, что между ног, мне больше нравится, – сказал Льюис и осклабился, хотя говорить о себе, насколько мне известно, ему никогда не нравилось.
Он, не прибегая к разъяснениям, тем не менее продемонстрировал нам, что, собственно, хотел сказать. Он обвел взглядом полупустой бар, в котором мы сидели, подпер подбородок кулаком и стал ожидать решения Бобби и Дрю – поедут они или не поедут.
Я стал склоняться к мысли, что, наверное, не поедут. Они были вполне довольны своей размеренной жизнью и вовсе не маялись скукой, как Льюис и я, а Бобби даже нравилась та жизнь, которую он вел. Насколько мне известно, он был родом из каких-то других мест Юга, кажется, из Луизианы, и с тех пор как перебрался в наш город, – по крайней мере, все то время, что я знал его, – дела у него, вроде бы, шли неплохо. Он был очень общителен, и, наверное, ему бы очень понравилось, если бы кто-нибудь назвал его прирожденным коммивояжером. Он любил общаться с людьми, и многим нравилось общаться с ним – многим совершенно искренне, а некоторым потому, что Бобби был холост и охотно откликался на любые приглашения на ужины и вечеринки. Казалось, он вездесущ. Куда бы я ни отправлялся, повсюду встречал его. Куда ни придешь – там либо ожидают прихода Бобби, либо он, сделав свои дела, только что ушел.
Едешь по улице, смотришь в окно – идет Бобби; приезжаешь в супермаркет – и он там; думаешь – ага, сейчас встречу Бобби, и действительно встречаешь его; не думаешь о нем – и все равно встречаешь. Он был приятным, уравновешенным, поверхностным человеком. Только один раз он на какой-то вечеринке устроил скандал, и я почему-то запомнил этот случай. Я не помню, из-за чего он разошелся, но помню, что лицо у него исказилось страшной гримасой – такое выражение, наверное, бывает у правителя, охваченного бессильной яростью. Но это случилось только однажды.
Дрю Боллинджер был открытым, спокойным человеком, преданным своей семье, особенно своему маленькому сыну Поупу. У мальчика на лбу был какой-то странный вырост, похожий на вздувшийся кровавый пузырь или на рог, росший прямо из одной брови. Этот вырост жутким образом демонстрировал таинственную непредсказуемость и несовершенство телесного устройства человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78