Я быстро, брассом, подплыл к нему и у самых последних камней порогов примостился рядом с ним на холодной вертящейся воде. Льюис извивался, корчился на одном месте, будто схваченный снизу, под водой, чем-то невидимым, которое, на меня, однако, не набрасывалось.
– Льюис, а Льюис? – позвал я.
– Нога, – выдавил он из себя, задыхаясь. – Что-то с ногой. Такое чувство, что она вообще оторвалась.
Вода вокруг нас цвета не меняла, кровавых пятен на ней не появлялось.
– Держись за меня, – сказал я.
Он под водой протянул ко мне свободную руку и пальцами ухватился за воротник моего скользкого нейлонового одеяния. Я стал медленно передвигаться по воде в сторону больших валунов, находившихся прямо под скалой. Темнота опускалась на нас все быстрее и быстрее, а я плыл, преодолевая течение, и тащил за собой очень тяжелого Льюиса; воротник оттягивался и душил меня.
С того места, где мы находились, скала выглядела как невероятно огромный экран заезжаловки, на котором вот-вот начнут показывать какой-нибудь грандиозный фильм. Я даже стал прислушиваться – не раздастся ли музыка, и пару раз взглянул на бледную, слегка вогнутую стену камня – не появятся ли титры или огромная голова льва, с которой начинаются фильмы «Эм-Джи-Эм». А может, фильм давно уже идет, а я просто этого еще не понял?
Когда мы приблизились к каменной стене, я разглядел, что у ее подножия среди нескольких камней примостился крошечный песчаный пляжик – туда мы и направились. Бобби, сложившись вдвое, сидел на большом камне. Я махнул ему; он распрямился и подошел к краю воды. Казалось, руки мешают ему двигаться.
Он подал мне одну из этих своих беспомощных рук, и я вытащил себя и Льюиса из воды. Льюис, прыгая на одной ноге, взобрался на большой плоский, кажущийся спокойным, камень. Он очень старался, но потом не выдержал и, резко согнувшись, рухнул на него. Камень, еще сохранивший тепло последних лучей солнца, вполне удобно разместил на себе Льюиса. Я перевернул его на спину, он все еще прикрывал лицо рукой.
– Дрю подстрелили, – сказал Льюис, почти не шевеля губами. – Я видел. Он убит.
– Я не уверен в этом, – ответил я, хотя на самом деле я считал, что так оно и было. – С ним произошло что-то странное, это правда. Но что – я не знаю, я не знаю. Давай снимем с него штаны, – сказал я, обращаясь к Бобби.
Тот обалдело уставился на меня.
– Да не обращай внимания на слова! - крикнул я. – Теперь мы в совсем другой ситуации, дорогуша! Сними с него штаны, и посмотрим, может быть, мы сможем определить, что там у него с ногой. А я попробую поймать эту блядскую лодку. А не то мы здесь надолго застрянем.
Я вернулся к реке, вошел в воду; с умирающим последним светом дня умирала и возможность того, что прозвучит выстрел. Я входил в воду, похожий в своем спасательном жилете на какое-то бесформенное животное, и как это обычно бывает в воде, с каждым шагом терял вес. С очень ясной головой я полностью погрузился в воду.
Я растворился в темноте: надо мной и подо мной простирались темные глубины – теперь меня на воде никто не различит. Из темноты на меня темным пятном выплыла алюминиевая байдарка, ее медленно сносило в сторону следующих порогов. Она двигалась не спеша, неестественно замедленно, будто застревая в спокойной воде. У самой байдарки я наткнулся на что-то деревянное – оказалось, сломанное весло. Я взял его с собой.
Я проплыл вдоль байдарки, прислушиваясь к ружейному выстрелу, второго, если бы пуля попала в меня, я никогда не услышал бы все равно. Когда выстрелом был убит Дрю – если это действительно было так, – никакого звука я не услышал. С вершины скалы меня нельзя было увидеть, я знал это наверняка. Но, наверное, можно было видеть байдарку. Хотя это вряд ли. Уверенность в том, что я невидим, успокоила меня. И я мог бы себе плавать, не прячась, вокруг байдарки всю ночь, если бы мне вдруг так захотелось.
Спокойный участок реки был глубок, и стать на дно, чтобы вычерпать воду из лодки, я не мог. Я уцепился за ее край, торчавший под углом из воды, и стал раскачивать, пытаясь выплеснуть реку, забравшуюся в эту обработанную на фабрике алюминиевую форму. Наконец, лодка качнулась нужным образом; вода отпустила ее и потекла дальше; корпус, освободившийся от груза, почти полностью выступил из воды. Я толкнул байдарку в острую корму и поплыл за ней, подталкивая ее и мучительно дрыгая по-лягушачьи ногами. Течение лениво обтекало меня со всех сторон и двигалось дальше, в темноту. Я различал белую пену внизу по течению, но это было где-то там, блаженно далеко, за пределами спокойного участка реки. О том, что ожидает нас там, впереди, можно будет беспокоиться потом. Я подплыл к подножью скалы и тихо позвал Бобби. Он откликнулся.
Из воды я едва мог различить его лицо. Толкнул байдарку по направлению к нему – таким же легким толчком я когда-то отправлял вперед Дина, когда он только учился ходить. Бобби зашел в воду и, ухватившись за линь, привязанный к носу, вытащил ее на песок. Потом мы вдвоем оттащили ее подальше от воды.
Я отошел в сторону, ничего не сказав.
– Ради Бога, – сказал Бобби, – не молчи, говори что-нибудь. Меня и так жуть берет.
Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл его и в темноте пошел к Льюису, который лежал уже не на камне, а на песке. Его обнаженные ноги, казалось, светились, и когда я склонился над ним, то увидел, что его трусы задраны с правой стороны до паха. Судя по виду верхней части ноги, у него была сломана берцовая кость. Я протянул руку и очень осторожно ощупал его ногу. Тыльная сторона моей руки случайно коснулась его пениса, и я почувствовал, как он вздрогнул от боли. Я услышал, как скрипит песок у него под головой – Льюис ворочал ею из стороны в сторону. Насколько я мог судить, это был не «осложненный перелом»: я не нащупал осколков кости – на неисчислимых, обязательных курсах «по оказанию первой помощи», которые мне приходилось посещать, учили, что в подобных случаях следует прежде всего определить вид перелома. Но под рукой у меня вздувалась огромная, теплая, живая опухоль. Казалось, она хочет раскрыться, лопнуть, что-то выпустить из себя.
– Держись, Лью, – сказал я. – Теперь все будет в порядке.
Темнота была уже полная. Звуки реки обступили нас со всех сторон – днем такого ощущения не могло бы возникнуть. Я сел рядом с Льюисом и жестом подозвал Бобби. Тот подошел и сел на корточки.
– А где Дрю? – спросил Бобби.
– Льюис говорит, что он мертв, – сказал я. – Возможно, так оно и есть. Не исключено, что убили выстрелом из ружья. Но наверняка сказать нельзя. В тот момент я смотрел прямо на него, но с уверенностью сказать, что произошло, не могу.
Я почувствовал, как меня снизу за одежду потянул Льюис. Я наклонился поближе к его лицу. Он пытался сказать что-то, но у него ничего не выходило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Льюис, а Льюис? – позвал я.
– Нога, – выдавил он из себя, задыхаясь. – Что-то с ногой. Такое чувство, что она вообще оторвалась.
Вода вокруг нас цвета не меняла, кровавых пятен на ней не появлялось.
– Держись за меня, – сказал я.
Он под водой протянул ко мне свободную руку и пальцами ухватился за воротник моего скользкого нейлонового одеяния. Я стал медленно передвигаться по воде в сторону больших валунов, находившихся прямо под скалой. Темнота опускалась на нас все быстрее и быстрее, а я плыл, преодолевая течение, и тащил за собой очень тяжелого Льюиса; воротник оттягивался и душил меня.
С того места, где мы находились, скала выглядела как невероятно огромный экран заезжаловки, на котором вот-вот начнут показывать какой-нибудь грандиозный фильм. Я даже стал прислушиваться – не раздастся ли музыка, и пару раз взглянул на бледную, слегка вогнутую стену камня – не появятся ли титры или огромная голова льва, с которой начинаются фильмы «Эм-Джи-Эм». А может, фильм давно уже идет, а я просто этого еще не понял?
Когда мы приблизились к каменной стене, я разглядел, что у ее подножия среди нескольких камней примостился крошечный песчаный пляжик – туда мы и направились. Бобби, сложившись вдвое, сидел на большом камне. Я махнул ему; он распрямился и подошел к краю воды. Казалось, руки мешают ему двигаться.
Он подал мне одну из этих своих беспомощных рук, и я вытащил себя и Льюиса из воды. Льюис, прыгая на одной ноге, взобрался на большой плоский, кажущийся спокойным, камень. Он очень старался, но потом не выдержал и, резко согнувшись, рухнул на него. Камень, еще сохранивший тепло последних лучей солнца, вполне удобно разместил на себе Льюиса. Я перевернул его на спину, он все еще прикрывал лицо рукой.
– Дрю подстрелили, – сказал Льюис, почти не шевеля губами. – Я видел. Он убит.
– Я не уверен в этом, – ответил я, хотя на самом деле я считал, что так оно и было. – С ним произошло что-то странное, это правда. Но что – я не знаю, я не знаю. Давай снимем с него штаны, – сказал я, обращаясь к Бобби.
Тот обалдело уставился на меня.
– Да не обращай внимания на слова! - крикнул я. – Теперь мы в совсем другой ситуации, дорогуша! Сними с него штаны, и посмотрим, может быть, мы сможем определить, что там у него с ногой. А я попробую поймать эту блядскую лодку. А не то мы здесь надолго застрянем.
Я вернулся к реке, вошел в воду; с умирающим последним светом дня умирала и возможность того, что прозвучит выстрел. Я входил в воду, похожий в своем спасательном жилете на какое-то бесформенное животное, и как это обычно бывает в воде, с каждым шагом терял вес. С очень ясной головой я полностью погрузился в воду.
Я растворился в темноте: надо мной и подо мной простирались темные глубины – теперь меня на воде никто не различит. Из темноты на меня темным пятном выплыла алюминиевая байдарка, ее медленно сносило в сторону следующих порогов. Она двигалась не спеша, неестественно замедленно, будто застревая в спокойной воде. У самой байдарки я наткнулся на что-то деревянное – оказалось, сломанное весло. Я взял его с собой.
Я проплыл вдоль байдарки, прислушиваясь к ружейному выстрелу, второго, если бы пуля попала в меня, я никогда не услышал бы все равно. Когда выстрелом был убит Дрю – если это действительно было так, – никакого звука я не услышал. С вершины скалы меня нельзя было увидеть, я знал это наверняка. Но, наверное, можно было видеть байдарку. Хотя это вряд ли. Уверенность в том, что я невидим, успокоила меня. И я мог бы себе плавать, не прячась, вокруг байдарки всю ночь, если бы мне вдруг так захотелось.
Спокойный участок реки был глубок, и стать на дно, чтобы вычерпать воду из лодки, я не мог. Я уцепился за ее край, торчавший под углом из воды, и стал раскачивать, пытаясь выплеснуть реку, забравшуюся в эту обработанную на фабрике алюминиевую форму. Наконец, лодка качнулась нужным образом; вода отпустила ее и потекла дальше; корпус, освободившийся от груза, почти полностью выступил из воды. Я толкнул байдарку в острую корму и поплыл за ней, подталкивая ее и мучительно дрыгая по-лягушачьи ногами. Течение лениво обтекало меня со всех сторон и двигалось дальше, в темноту. Я различал белую пену внизу по течению, но это было где-то там, блаженно далеко, за пределами спокойного участка реки. О том, что ожидает нас там, впереди, можно будет беспокоиться потом. Я подплыл к подножью скалы и тихо позвал Бобби. Он откликнулся.
Из воды я едва мог различить его лицо. Толкнул байдарку по направлению к нему – таким же легким толчком я когда-то отправлял вперед Дина, когда он только учился ходить. Бобби зашел в воду и, ухватившись за линь, привязанный к носу, вытащил ее на песок. Потом мы вдвоем оттащили ее подальше от воды.
Я отошел в сторону, ничего не сказав.
– Ради Бога, – сказал Бобби, – не молчи, говори что-нибудь. Меня и так жуть берет.
Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл его и в темноте пошел к Льюису, который лежал уже не на камне, а на песке. Его обнаженные ноги, казалось, светились, и когда я склонился над ним, то увидел, что его трусы задраны с правой стороны до паха. Судя по виду верхней части ноги, у него была сломана берцовая кость. Я протянул руку и очень осторожно ощупал его ногу. Тыльная сторона моей руки случайно коснулась его пениса, и я почувствовал, как он вздрогнул от боли. Я услышал, как скрипит песок у него под головой – Льюис ворочал ею из стороны в сторону. Насколько я мог судить, это был не «осложненный перелом»: я не нащупал осколков кости – на неисчислимых, обязательных курсах «по оказанию первой помощи», которые мне приходилось посещать, учили, что в подобных случаях следует прежде всего определить вид перелома. Но под рукой у меня вздувалась огромная, теплая, живая опухоль. Казалось, она хочет раскрыться, лопнуть, что-то выпустить из себя.
– Держись, Лью, – сказал я. – Теперь все будет в порядке.
Темнота была уже полная. Звуки реки обступили нас со всех сторон – днем такого ощущения не могло бы возникнуть. Я сел рядом с Льюисом и жестом подозвал Бобби. Тот подошел и сел на корточки.
– А где Дрю? – спросил Бобби.
– Льюис говорит, что он мертв, – сказал я. – Возможно, так оно и есть. Не исключено, что убили выстрелом из ружья. Но наверняка сказать нельзя. В тот момент я смотрел прямо на него, но с уверенностью сказать, что произошло, не могу.
Я почувствовал, как меня снизу за одежду потянул Льюис. Я наклонился поближе к его лицу. Он пытался сказать что-то, но у него ничего не выходило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78