— Алеф. Лим. Мим, — поправил он меня.
— Какая разница? Ты знаешь, о чем я говорю? Многие главы Корана начинаются с этих слов, но, по-моему, они ничего не значат.
— Код.
— Неужели?
— Это арабские буквы.
— А что он обозначает?
— Кто знает? НАСА еще не взломали его, — усмехнулся Гриффин. — Это код Бога.
Эта фраза положила начало долгой ночной беседе. Гриффин признался, что его тоже всегда интересовали эти слова. Открывшись передо мной, он теперь хотел выговориться. Я же не стал много рассказывать о себе. Он сказал, что принял решение к концу первого года службы, вскоре после школы рейнджеров. Понял, что должен сделать выбор, и сделал его в пользу карьеры. Сказал, что ислам помог ему в этом, хотя его взгляды на религию несколько изменились. «Он воспитывает в человеке гордость. Указывает на твое место во Вселенной». И понимание этого помогло ему выдержать первый год в армии. Он искал возможность попасть сюда, совершить путешествие в Мекку, но не хотел, чтобы все догадались о его вере. Он еще вернется сюда. «Если меня спросят о религии, я скажу, что верю в Бога всемогущего, но у меня нет времени ходить в церковь».
— Хорошая фраза, — одобрил я.
— И верная, — добавил он. — Это сможет подтвердить даже детектор лжи.
* * *
Когда Халид заехал за мной и Дженкинсом, чтобы отвезти нас на вечеринку, он был еще в форме, но сидел за рулем своей машины. Я раньше не знал о существовании такой марки, как «Мерседес-1000SEL», однако в Саудовской Аравии они встречались довольно часто. Вместо серебристого хрома — золотистый цвет. Сиденья — такие мягкие, что я утопал в них, а звук стереосистемы пробирал до костей. Халид включил музыку на полную мощь. Если бы все мужчины на улице не носили белые рубашки, а женщины не были одеты в черное, то можно было бы подумать, что мы вернулись на Средний Запад. Мимо проносились супермаркеты «Сейфуэй» и закусочные «КФС», кафе «Пончики Данкин» и автосалоны «Кадиллак». Звучала песня «Осколки разбитого сердца».
— У меня для вас сюрприз, — заявил Халид, когда открылись электронные ворота и мы подъехали к огромному дому с розовыми мраморными колоннами. Пол был выложен блестящим камнем и покрыт восточными коврами, такими мягкими и красивыми, что хотелось снять обувь и прогуляться по ним босиком, ощущая их шелковистость. В каждой комнате висела хрустальная люстра, а за домом находился похожий на зимний сад стеклянный домик с бассейном. Но стеклянный купол служил не для того, чтобы сохранять тепло, а чтобы поддерживать прохладный воздух вокруг бассейна. В углу жарилось барбекю. — Я подумал, что мы можем устроить пикник, — сказал Халид, — и при этом не выходить из дома. У нас есть стейк, картошка и пиво.
Кое-кто из знакомых офицеров Халида приехали раньше нас.
А потом появились девушки. Шофер-пакистанец привез их на длинном «мерседесе». Они были с ног до головы закутаны во все черное, как вороны в клетке. Но едва девушки вошли в дом, как тут же стали сбрасывать покрывала, словно бабочки, вылетающие из своих коконов, и к тому моменту, когда они подошли к бассейну, одежды на них осталось не больше, чем на посетительницах пляжа Малибу.
— Здесь что, снимают фильм для «Плейбоя»? — поинтересовался Дженкинс.
Однако у меня создалось впечатление, что все рассматривали нас, а вовсе не девушек.
Большинство женщин оказались старше нас, некоторым, похоже, уже за сорок. Темноволосые и блондинки. Одна из женщин — с зеленовато-карими глазами и длинными рыжими волосами — была одета в ярко-зеленое бикини, которое буквально светилось под ее тонким халатиком. Тяжелые золотые украшения сверкали на запястьях, шею обвивало короткое золотое колье с изумрудами. Ее кожа — такая белая и гладкая, что сквозь нее виднелись голубые вены. Я предположил, что ей около тридцати пяти, но она наверняка каждый день принимала ванны из молока. Женщина первой заговорила с нами, положив руку на грудь и демонстрируя свои длинные красные ногти и огромное кольцо с изумрудом.
— Спасибо, что приехали защищать нас, — произнесла она на ломаном английском с французским акцентом.
— Всегда пожалуйста, — ответил я.
— Правда, здесь мило? Вы, наверное, не ожидали такого?
— Честно говоря, нет, мэм, — признался Дженкинс.
Подошла еще одна женщина, выше, смуглее и тоньше первой, с очень большой грудью. Ее глаза, подведенные черным, казались темнее, чем были на самом деле. Она заметила, что мы не отрываем глаз от ее груди, и улыбнулась.
— В Саудовской Аравии намного интереснее, чем выдумаете.
— Да, мэм, — ответил Дженкинс.
— Развлекаетесь? — Халид подошел к женщинам сзади. Он переоделся в бермуды и техасскую футболку с черепом лонгхорна на груди. На голову натянул бейсболку козырьком назад.
— По-моему, они немного удивлены, — сказала женщина с темными глазами.
— Да, парни, это был наш маленький секрет, — улыбнулся он. — Мы не хотели, чтобы из-за «Мутавы» все пошло псу под хвост. Извините меня за грубость.
— Религиозная полиция, — пояснила женщина с темными глазами.
— Они просто звери! Но вам они ничего не сделают, — добавила рыжеволосая. — Даже если бы вы не были американцами. Они бы ничего не смогли предпринять.
— Почему это? — удивился я.
— У меня есть кое-какие связи, — заверил Халид.
— И еще какие связи, — подтвердила блондинка, взяв его под руку.
— Хотите пива? — предложил Халид.
Тем вечером мы с Дженкинсом пили очень много и быстро захмелели. Запах и прикосновения женщин, одно их только присутствие смущали меня после всех этих недель, проведенных в пустыне. И после Джози. Со времени нашего разрыва я только один раз был с женщиной. И вот попал в странное, закрытое общество. Меня окружали женщины, я видел почти каждый дюйм их кожи, хотя здесь они обычно закрывают себя с головы до ног; спокойно пил пиво в стране, где алкоголь запрещен. Замужние женщины приставали ко мне, хотя супружеская измена считается здесь преступлением; разговаривал по-английски, ел говядину из Канзаса и пьянел с каждой минутой, чувствуя себя то зрителем, то актером, но только не полноправным участником шоу. Единственное, чего я хотел и что мог себе позволить, это разговаривать с ними. Но ни одна из женщин не хотела говорить с нами о чем-то хоть сколько-нибудь значимом. Мне казалось вполне естественным спросить их, что они думают о судьбе Саддама.
— О, нам не о чем беспокоиться, пока вы защищаете нас, — сказала блондинка, и мне нечего было ответить.
— А что это за религиозная полиция?
— Это так скучно. Давай найдем какое-нибудь местечко, где можно посидеть.
Я понимал, что она хочет заняться сексом. Я, наверное, тоже этого хотел. Но не стал. Только не с ней и не в этом месте. Все здесь казалось мне каким-то нереальным. Я продолжал напиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80