Одно Дизу очень понравилось: незаасфальтированная
полоса в Лейквью была такой же гладкой, как и в Мэне. "Я
привыкаю к этому", - подумал Диз, ловко касаясь грунта
колесами своего "бича" и начиная торможение. Ни стука о
заплаты на асфальте, ни провалов в глубокие ямы... да, к
этому легко привыкнуть.
В Олдертоне никто не выпрашивал портретов президентов
или их друзей на денежных знаках. Весь город Олдертон -
около тысячи жителей - находился шоке, а не только
несколько совместителей, которые вместе с Баком Кендаллом
работали в аэропорту Лейквью почти задаром (и уж точно без
прибыли). Говорить было, по существу, не с кем, свидетелей,
даже масштаба Эзры Ханнона, тут не нашлось, "Ханнон,
конечно, был под газом, - размышлял Диз, - но по крайней
мере что-то я от него узнал".
- Видно, это большой силач, - говорил Дизу один из
совместителей, - старина Бак, он любил наряжаться, и человек
был спокойный, но уж если его разозлишь, так держись. Как-то
он в боксе завалил мужика на карнавале в Покипси в
позапрошлом году. Такие драки, конечно, незаконные, но Баку
нужны были бабки, чтоб починить его стары "пайпер", и он в
боксе завалил этого типа. Получил двести зеленых и отдал
ремонтной компании за два дня до того, как на него собрались
накапать.
Совместитель покачал головой с искренне сокрушенным
видом, и Диз пожалел, что не распаковал свою камеру.
Читателям "Биде ньюс" понравилось бы это длинное,
морщинистое, удрученное лицо. Диз отметил про себя, что надо
выяснить, была ли у Бака Кендалла собака. Снимки собак
погибших людей тоже берут читателей "Биде ньюс" за живое. Вы
сажаете пса на крыльце дома покойного и даете подпись:
"ДОЛГОЕ ОЖИДАНИЕ БАФФИ НАЧИНАЕТСЯ" или что-нибудь в этом
роде.
- Какой ужас, - сочувственно произнес Диз.
Совместитель, вздохнув, кивнул,
- Видно, достал его сзади. Только так я себе
представляю.
Диз не ведал, с какой стороны достали Джерарда "Бака"
Кендалла, но знал, что на сей раз у жертвы не было вырвано
горло. Были отверстия, через которые "Дуайт Ренфилд",
видимо, высасывал кровь. Как заявил следователь, отверстия
находились по обе стороны шеи: одно в яремной вене, другое в
сонной артерии. Они совсем не походили на маленькие, едва
различимые укусы. В отчете следователя говорилось о
сантиметрах, но Диз живо представлял себе масштабы, а
Моррисон поручил незаменимой Либби Граннит объяснить
понятным языком то, что вытекало из рассказа следователя:
либо у убийцы были такие зубы, как у Великоножки - любимого
персонажа газеты, либо он проделал отверстия в шее Кендалла
более прозаическим способом - с помощью молотка и гвоздя.
"СМЕРТОНОСНЫЙ НОЧНОЙ ЛЕТУН УБИВАЕТ ЖЕРТВЫ ПИКОЙ И ПЬЕТ
ИХ КРОВЬ", - подумали два человека в разных местах в один
день. Неплохо.
Ночной Летун запросил разрешение на посадку в аэропорту
Лейквью вскоре после 10.30 вечера 23 июля. Кендалл
разрешение дал и зафиксировал уже знакомый бортовой номер: N
101BL. В графе "имя пилота" Кендалл записал: "Дуайт
Ренфилд", а "тип самолета" - как "сесна-337 скаймастер". Не
упоминались ни красные трубки, ни, разумеется, развевающийся
плащ с крыльями, как у летучей мыши, снаружи красный, как
пожарная машина, а внутри черный, как негритянская задница,
но Диз во всем этом не сомневался.
Ночной Летун прибыл в аэропорт Лейквью вскоре после
десяти тридцати, убил здоровенного мужика Бака Кендалла,
высосал его кровь и улетел дальше на своей "сесне" до того,
как Дженни Кендалл приехала в пять часов утра двадцать
четвертого угостить мужа свежими вафлями и обнаружила его
обескровленный труп.
Пока Диз стоял возле сарая, служившего одновременно
ангаром и диспетчерской аэропорта Лейквью, ему пришло в
голову, что, если ты сдаешь кровь, максимум того, что тебя
ожидает, - стакан апельсинового сока и "спасибо". Зато если
ты забираешь кровь - точнее, высасываешь ее, то на твою долю
достаются аршинные заголовки. Когда Ричард Диз, вылив
остатки невкусного кофе на землю, направился к своему
самолету, чтобы лететь дальше в Мэриленд, он подумал, что у
Бога, наверное, малость тряслись руки, когда он доделывал
свой предполагаемый шедевр - Венец творения.
6.
Теперь, через два часа после вылета из Вашингтона, дела
вдруг пошли гораздо хуже, причем обстановка переменилась с
поразительной внезапностью. Посадочные огни исчезли, но Диз
обнаружил, что погасли не только они - половина Уилмингтона
и весь Райтсвилл-Бич погрузись во тьму. Радиомаяк работал,
но когда Диз схватил микрофон и заорал: "Что случилось?"
Ответьте мне, Уилмингтон!" - он ничего не услышал в ответ,
кроме треска помех и каких-то голосов, еле звучавших в
отдалении.
Он в сердцах отбросил микрофон, не попав на крючок.
Груша свалилась на пол кабины, запутавшись в проводах, и Диз
забыл о ней. Рывок и крик были чисто инстинктивными, не более
того. Он знал, что произошло, так же точно, как и то, что
солнце садится на западе... где оно очень скоро очутится.
Видимо, молния попала прямо в силовую подстанцию аэропорта.
Вопрос в том, удастся ли каким-то образом добраться туда.
"У тебя разрешение", - сказал один голос. Другой
немедленно (и справедливо) возразил, что это все дерьмо.
Тебя учили, что делать в подобной ситуации, еще на летных
курсах. Логика и устав требуют направиться на запасной
аэродром и попытаться связаться с тамошним диспетчером.
Посадка в аварийных обстоятельствах может рассматриваться
как нарушение и караться большим штрафом.
С другой стороны, не сесть сейчас - именно сейчас -
означает упустить Ночного Летуна. Это может также означать
потерянную жизнь (или жизни), что, впрочем, мало волновало
Диза... пока к нему не пришло озарение в виде огромного
газетного заголовка:
"ГЕРОЙ-РЕПОРТЕР СПАСАЕТ... (вставить число настолько
большое, насколько позволят широкие пределы доверчивости
читателей) ЧЕЛОВЕК ОТ ВЗБЕСИВШЕГОСЯ НОЧНОГО ЛЕТУНА".
"Скушай это, лох", - подумал Диз и продолжал спускаться
к дорожке 34.
Огни полосы внизу, будто одобряя его решение, вспыхнули,
затем снова погасли, оставив голубое послесвечение на
сетчатке его глаз, которое мгновение спустя приобрело
болезненно-зеленый оттенок гнилых слив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12