Последнее, что я запомнил перед тем, как мое сознание отключилось
окончательно, был сильный запах озона...
Пришел в себя я только на следующий день рано утром. Я сидел на своей
веранде и отрешенно смотрел на Большую Дюну. Ураган уже прошел. С моря дул
мне в лицо приятный прохладный ветерок. На серо-голубом пасмурном небе еще
видна была бледная серебристая луна. Я смотрел вдаль на то место, где
вчера погиб Ричард - там не было ничего, кроме небольшого пятна черного
песка в том месте, куда ударила молния. Машины Ричарда не было, почему-то,
тоже, но тогда это не имело совершенно никакого значения.
Я медленно опустил взгляд на свои руки. Глаза на пальцах были
открытыми, но какими-то остекленевшими и неподвижными. Они, судя по всему,
устали и дремали.
С неожиданной ясностью я вдруг понял, что именно мне необходимо
сделать. Сделать немедленно, не теряя ни секунды, пока они дремали. Пока
дверь была закрыта и пока я снова не стал безвольным дверным проемом. Я,
наконец, понял, что я должен сделать для того, чтобы эта дверь не
открылась больше никогда. Никогда!
Мне нужно было торопиться. Я уже заметил первую слабую реакцию глаз
на мои мысли. Они вздрогнули, но, слава Богу, не проснулись. Кисти рук
медленно сжались в кулаки, как бы пряча глаза от какой-то непонятной еще
смутной угрозы.
В моей гостиной есть небольшой камин, который я затапливал иногда в
холодную погоду. Быстро и решительно я растопил его, изо всех сил стараясь
не думать о том, что я замыслил сделать - ведь они без труда читали все
мои мысли. Я должен был сделать все как можно быстрее - до того, как они
заподозрят что-то не ладное и смогут помешать мне.
Когда дрова, наконец, разгорелись достаточно хорошо, а в трубе
загудел поднимающийся кверху сильный поток теплого воздуха я, не теряя ни
секунды, быстро сунул обе руки в самое пекло...
Глаза проснулись в то же мгновение и, агонизируя, стали с
удивительной силой рваться назад из камина. Мне стоило огромных усилий не
выпустить их обратно, не говоря уже о моей собственной боли. Я держал руки
в огне до тех пор, пока окончательно не убедился, что глаза погибли,
сгорели вместе с моими пальцами...
Я сделал то, что должен был сделать уже давно.
С тех пор прошло уже семь лет.
Я все еще живу в том же маленьком домике и наблюдаю за тем, как
взлетают ракеты. В последнее время их старты заметно участились - нынешняя
администрация уделяет развитию космических программ гораздо больше
внимания, чем предыдущая. Я слышал даже, что планируется большая серьезная
экспедиция на Венеру.
Имя мальчика я, кстати, разузнал, но теперь уже позабыл. Он
действительно оказался из той деревушки, о которой я и думал. В тот
злополучный для него день мать отпустила его погостить на выходные к другу
в соседнюю деревню. Поэтому тревога была поднята только в понедельник
утром. Ричард? Его, почему-то, все здесь считали просто старым индюком и
никто даже особенно не обратил внимания на его исчезновение. А те, что
обратили, подумали, наверное, что он уехал в Мэрилэнд и тоже со временем
совершенно забыли о нем.
Что же касается меня самого, то о себе мне сказать почти нечего.
Здесь меня, однако, считают, несмотря на мою замкнутость, очень
эксцентричным человеком. Иногда я, так же, как и многие другие бывшие
астронавты, пишу письма в Вашингтон со старчески-наивными просьбами
направить деньги, выделенные на космические исследования, хотя бы их
часть, на решение гораздо более насущных земных проблем.
Вместо пальцев у меня теперь остались специальные крюки из
нержавеющей стали. Управляюсь я ими довольно ловко. Человек вообще быстро
привыкает почти ко всему. Я, например, запросто держу ими бритву, когда
бреюсь и даже завязываю шнурки. Получается вполне сносно. По крайней мере,
у меня не будет никаких проблем, когда мне нужно будет нажать на курок и
застрелиться, вложив дуло пистолета в рот...
То, что вы уже знаете, началось со мной снова около трех недель
назад.
На груди у меня появилось идеально правильное кольцо из двенадцати
уже известных вам пронзительно ярких желто-золотых глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8