У нее родилось чувство безопасности, потому что она могла положиться на Джека всякий раз, когда у нее возникали сомнения, и он говорил ей, что им нужно и как они это сделают. Наслаждение от любви было поразительным - таким поразительным, что иногда, когда она днем думала о наступающем вечере, ее колени слабели, а по телу пробегала дрожь. Но Джек еще лучше разбирался в таких вещах, и ее постоянно растущее доверие к его природному чутью становилось все сильнее. Короче, в течение некоторого времени это была сказочная жизнь.
Затем Джек погиб, и все стало таким странным. Не только для Мэдди, не только для нее одной.
Для всех.
* * *
Незадолго до того, как мир охватил необъяснимый кошмар, Мэдди поняла, что она находится в состоянии, которое ее мать обычно называла «бер» - короткое слово, похожее на звук, издаваемый человеком, когда ему хочется откашляться, и горло у него заполнено мокротой (так по крайней мере казалось Мэдди). К тому времени они с Джеком перебрались в дом рядом с семьей Палсифер на острове Дженнесолт, который его жители и население расположенного поблизости Литл-Талла называли просто Дженни.
Когда Мэдди пропустила вторые месячные, она была в отчаянии и не знала, как поступить. Наконец после четырех бессонных ночей она отправилась на континент к доктору Макэльвейну. Возвращаясь теперь мысленно к прошлому, она вспоминала, как была рада этому. Если бы она ждала, не пропустит ли третьих месячных, у Джека не было бы даже одного месяца счастья, и она не испытала бы его заботу и доброту, которые он проявил к ней за это время.
Оглядываясь назад - теперь, когда она сама справлялась с делами, - ее нерешительность казалась ей смехотворной, но в глубине души она знала, что встреча с доктором потребует от нее невероятного мужества. Мэдди хотелось, чтобы по утрам у нее были более убедительные приступы тошноты, она страстно желала, чтобы рвота пробуждала ее от снов. Она записалась на прием к врачу, когда Джек был в море, и поехала на континент, когда он ушел на работу. Но невозможно было незаметно прокрасться на другой берег на пароме: слишком много людей с обоих островов видели ее. Кто-нибудь обязательно скажет Джеку так, небрежно, в ходе разговора, что он (или она) видел его жену пару дней назад на борту «Принцессы». И тогда Джек захочет узнать, зачем она ездила на континент, и, если окажется, что она ошиблась, он будет считать жену дурочкой. Но она не ошиблась: у них будет ребенок, она «бер» ей было в высшей степени наплевать, что это слово звучало как у простуженного человека, пытающегося очистить горе от накопившейся там слизи). И Джеку Пейсу оставалось ровно двадцать семь дней предвкушать рождение первенца, когда предательская волна подхватила его лодку по имени «Моя любимая», которую он унаследовал от дяди Майка, он упал за борт. Джек хорошо плавал и выскочил на поверхность как пробка, несчастным голосом рассказывал ей Дэйв Имонс. Но как раз в этот момент набежала вторая большая волна, отбросившая лодку Джека, у борта которой плавал ее хозяин, прямо на лодку Дэйва Имонса. Дэйв не говорил, что произошло дальше, но она все поняла - Мэдди родилась и выросла на острове. Более того, она слышала глухой звук, когда лодка с таким предательским именем врезалась в голову ее мужа, разбросав вокруг кровь, осколки костей, волосы может быть, часть мозга человека, который заставлял его: ночам в глубокой теплой кровати раз за разом повторять ее имя, когда он входил в нее.
Одетый в тяжелую парку с капюшоном, утепленные пухом штаны и сапоги, Джек Пейс камнем пошел ко дну. На маленьком кладбище на северном берегу острова Дженни похоронили пустой гроб, и священник Джонсон (на островах Дженни и Литл-Талл с вероисповеданием был выбор - ты мог быть праведным методистом и методистом, впавшим в ересь) прочитал заупокойную над этим пустым гробом, как это делал уже не раз. Служба закончилась, и в двадцать два года Мэдди осталась, образно говоря, с булкой, что пеклась в ее духовке. И уже никто не мог подсказать ей, где находится колесо, не говоря о том, куда нужно упираться и как далеко его толкать.
Сначала Мэдди решила было вернуться на Литл-Талл к матери и там ждать, когда наступит срок, но год, проведенный с Джеком, расширил ее представление о жизни. Она видела, что мать находится в таком же замешательстве, как и она сама, - может быть, даже в большем, - и подумала, что вряд ли стоит возвращаться к ней.
«Мэдди, - снова и снова говорил ей Джек (он был мертв для всего мира, но оставался жить у нее в голове), - единственное, на что ты способна, принимая решение, - это не принимать никакого решения». В ее сознании он оставался живым, каким может быть умерший близкий человек - так по крайней мере она думала тогда.
И ее мать была ничем не лучше.
Они говорили по телефону. Мэдди ждала и надеялась, что мать скажет: ей нужно вернуться домой. Однако миссис Салливэн ничего дельного не могла сказать, разве что ребенку не старше десяти лет.
- Может быть, тебе лучше вернуться сюда, - все-таки заметила она однажды в разговоре нерешительным голосом. Мэдди не могла понять, что ее мать имеет в виду: пожалуйста, возвращайся домой или - пожалуйста, не принимай всерьез мое предложение, которое я сделала ради проформы. Мэдди провела бесконечные бессонные ночи, пытаясь решить, что на самом деле хотела сказать мать, и в результате совсем запуталась.
Затем начались роковые события, и самым большим утешением оказалось то, что на попечении Дженни было только одно маленькое кладбище, где во многих могилах покоились пустые гробы. То, что раньше казалось ей достойным сожаления, стало теперь настоящим благом, ниспосланным свыше. На Литл-Талле находились два кладбища, и оба относительно большие. Ей начало казаться, что жить на Дженни и ждать дальнейшего развития событий куда безопаснее.
Здесь Мэдди могла жить и наблюдать, погибнет мир или уцелеет.
Если мир уцелеет, она будет ждать рождения ребенка.
И вот теперь, после жизни в пассивном повиновении и смутных решениях, которые обычно забывались, подобно снам, через час-другой после того, как Мэдди вставала с постели, она наконец начала справляться с делами. Она знала, что это объясняется всего лишь последствиями потрясений, обрушившихся на нее одно за другим, начиная со смерти мужа и кончая одной из последних телевизионных передач, которую она видела по спутниковому телевидению у Палсиферов. У них была установлена новейшая дисковая антенна. И вот на экране появился потрясенный молодой человек, которого убедили поработать репортером для компании Си-эн-эн. Он заявил, что теперь нет никаких сомнений в том, что президент Соединенных Штатов, его жена, государственный секретарь и эмир Кувейта, гость американского президента, а также остальные политические деятели, присутствовавшие на приеме, были заживо съедены в Восточной комнате Белого дома внезапно появившимися зомби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Затем Джек погиб, и все стало таким странным. Не только для Мэдди, не только для нее одной.
Для всех.
* * *
Незадолго до того, как мир охватил необъяснимый кошмар, Мэдди поняла, что она находится в состоянии, которое ее мать обычно называла «бер» - короткое слово, похожее на звук, издаваемый человеком, когда ему хочется откашляться, и горло у него заполнено мокротой (так по крайней мере казалось Мэдди). К тому времени они с Джеком перебрались в дом рядом с семьей Палсифер на острове Дженнесолт, который его жители и население расположенного поблизости Литл-Талла называли просто Дженни.
Когда Мэдди пропустила вторые месячные, она была в отчаянии и не знала, как поступить. Наконец после четырех бессонных ночей она отправилась на континент к доктору Макэльвейну. Возвращаясь теперь мысленно к прошлому, она вспоминала, как была рада этому. Если бы она ждала, не пропустит ли третьих месячных, у Джека не было бы даже одного месяца счастья, и она не испытала бы его заботу и доброту, которые он проявил к ней за это время.
Оглядываясь назад - теперь, когда она сама справлялась с делами, - ее нерешительность казалась ей смехотворной, но в глубине души она знала, что встреча с доктором потребует от нее невероятного мужества. Мэдди хотелось, чтобы по утрам у нее были более убедительные приступы тошноты, она страстно желала, чтобы рвота пробуждала ее от снов. Она записалась на прием к врачу, когда Джек был в море, и поехала на континент, когда он ушел на работу. Но невозможно было незаметно прокрасться на другой берег на пароме: слишком много людей с обоих островов видели ее. Кто-нибудь обязательно скажет Джеку так, небрежно, в ходе разговора, что он (или она) видел его жену пару дней назад на борту «Принцессы». И тогда Джек захочет узнать, зачем она ездила на континент, и, если окажется, что она ошиблась, он будет считать жену дурочкой. Но она не ошиблась: у них будет ребенок, она «бер» ей было в высшей степени наплевать, что это слово звучало как у простуженного человека, пытающегося очистить горе от накопившейся там слизи). И Джеку Пейсу оставалось ровно двадцать семь дней предвкушать рождение первенца, когда предательская волна подхватила его лодку по имени «Моя любимая», которую он унаследовал от дяди Майка, он упал за борт. Джек хорошо плавал и выскочил на поверхность как пробка, несчастным голосом рассказывал ей Дэйв Имонс. Но как раз в этот момент набежала вторая большая волна, отбросившая лодку Джека, у борта которой плавал ее хозяин, прямо на лодку Дэйва Имонса. Дэйв не говорил, что произошло дальше, но она все поняла - Мэдди родилась и выросла на острове. Более того, она слышала глухой звук, когда лодка с таким предательским именем врезалась в голову ее мужа, разбросав вокруг кровь, осколки костей, волосы может быть, часть мозга человека, который заставлял его: ночам в глубокой теплой кровати раз за разом повторять ее имя, когда он входил в нее.
Одетый в тяжелую парку с капюшоном, утепленные пухом штаны и сапоги, Джек Пейс камнем пошел ко дну. На маленьком кладбище на северном берегу острова Дженни похоронили пустой гроб, и священник Джонсон (на островах Дженни и Литл-Талл с вероисповеданием был выбор - ты мог быть праведным методистом и методистом, впавшим в ересь) прочитал заупокойную над этим пустым гробом, как это делал уже не раз. Служба закончилась, и в двадцать два года Мэдди осталась, образно говоря, с булкой, что пеклась в ее духовке. И уже никто не мог подсказать ей, где находится колесо, не говоря о том, куда нужно упираться и как далеко его толкать.
Сначала Мэдди решила было вернуться на Литл-Талл к матери и там ждать, когда наступит срок, но год, проведенный с Джеком, расширил ее представление о жизни. Она видела, что мать находится в таком же замешательстве, как и она сама, - может быть, даже в большем, - и подумала, что вряд ли стоит возвращаться к ней.
«Мэдди, - снова и снова говорил ей Джек (он был мертв для всего мира, но оставался жить у нее в голове), - единственное, на что ты способна, принимая решение, - это не принимать никакого решения». В ее сознании он оставался живым, каким может быть умерший близкий человек - так по крайней мере она думала тогда.
И ее мать была ничем не лучше.
Они говорили по телефону. Мэдди ждала и надеялась, что мать скажет: ей нужно вернуться домой. Однако миссис Салливэн ничего дельного не могла сказать, разве что ребенку не старше десяти лет.
- Может быть, тебе лучше вернуться сюда, - все-таки заметила она однажды в разговоре нерешительным голосом. Мэдди не могла понять, что ее мать имеет в виду: пожалуйста, возвращайся домой или - пожалуйста, не принимай всерьез мое предложение, которое я сделала ради проформы. Мэдди провела бесконечные бессонные ночи, пытаясь решить, что на самом деле хотела сказать мать, и в результате совсем запуталась.
Затем начались роковые события, и самым большим утешением оказалось то, что на попечении Дженни было только одно маленькое кладбище, где во многих могилах покоились пустые гробы. То, что раньше казалось ей достойным сожаления, стало теперь настоящим благом, ниспосланным свыше. На Литл-Талле находились два кладбища, и оба относительно большие. Ей начало казаться, что жить на Дженни и ждать дальнейшего развития событий куда безопаснее.
Здесь Мэдди могла жить и наблюдать, погибнет мир или уцелеет.
Если мир уцелеет, она будет ждать рождения ребенка.
И вот теперь, после жизни в пассивном повиновении и смутных решениях, которые обычно забывались, подобно снам, через час-другой после того, как Мэдди вставала с постели, она наконец начала справляться с делами. Она знала, что это объясняется всего лишь последствиями потрясений, обрушившихся на нее одно за другим, начиная со смерти мужа и кончая одной из последних телевизионных передач, которую она видела по спутниковому телевидению у Палсиферов. У них была установлена новейшая дисковая антенна. И вот на экране появился потрясенный молодой человек, которого убедили поработать репортером для компании Си-эн-эн. Он заявил, что теперь нет никаких сомнений в том, что президент Соединенных Штатов, его жена, государственный секретарь и эмир Кувейта, гость американского президента, а также остальные политические деятели, присутствовавшие на приеме, были заживо съедены в Восточной комнате Белого дома внезапно появившимися зомби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10