С той стороны в бактериологическую камеру сквозь большой иллюминатор на него с напряженным интересом смотрели Дорт и уже знакомый ему японец. Это было последнее, что увидел Мелони. Затем пришел мрак, небытие. Время исчезло навсегда.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
«Игра проиграна!»
1
Никто на острове не мог объяснить загадочного исчезновения Боба и Мелони. Стали поговаривать и о зловещей радиограмме, переданной кем-то в эфир.
«Погода» вокруг Дорта портилась, недоверие к нему росло час от часу. В кабачке Оскара теперь каждый пил свою порцию виски молча, погруженный в тяжелое раздумье. Исчезновение маленького Гарри и мисс Паолы также не могло остаться тайной и будило среди белых островитян тревогу.
По-прежнему краболовные суда приставали к берегу, доставляя богатый улов, послушные машины набивали консервные банки готовой продукцией, где-то на счета «Бергофф и К?» текли доллары, но что-то изменилось.
Бамбуковые заросли по краям узкой дороги от поселка к заводу стали казаться вражеской батареей, кокосовые орехи выглядели теперь точно бомбы на паутиновых нитях.
— Будто мы оказались в неприятельском окружении, — однажды негромко сказал Буль, но его приятель Дукки ответил ему лишь испуганным взглядом, а Оскар сделал вид, что не слышал реплики.
Оторванность от Большой земли чувствовалась еще острее, но после слов Буля многие поняли, что теперь она воспринимается не как тоска по родным местам, а как ужас перед чем-то неизвестным. И никто не поможет им, если что-либо стрясется на этой далекой маленькой земле. Никто!
Пока не говорили этого вслух, но думали все об одном и, пожалуй, одинаково; эта невидимая связь все более крепла, но так бывают связаны и обреченные на гибнущем судне.
2
Дорта преследовали неудача за неудачей: попытки найти антибиотик по-прежнему не давали желаемого результата, а связь с Сардовым давно прервалась. Мрачные предчувствия терзали немца, он стал еще более замкнутым и злым. Все чаще наливал в мензурку неразбавленный спирт и пил, увеличивая дозы, точно пытаясь вознаградить себя за то одиночество, на которое он все настойчивее обрекал себя.
И все же наперекор всему Дорт продолжал упрямо работать. Он напоминал теперь игрока, который чем больше проигрывает, тем больше втягивается в игру.
Два последних удара — один сильнее другого — обрушились сразу.
В короткой записке Стоутмена было всего несколько слов:
"М-р Дорт! Мое предложение теперь не может носить характер делового джентльменского соглашения.
Стоутмен"
Итак, Стоутмен в стороне. Но почему, спросил себя Дорт, почему он отказался от дела, сулившего явный успех? Оттого, что этот проклятый журналист (гром и молния на головы его и дурака Бергоффа!) отыскал остатки космического ковчега и растрезвонил по всему свету? Но ведь и это обстоятельство можно еще обойти, стоит лишь несколько пораскинуть умом… Или… радиограмма все-таки была перехвачена.
Ответ на эти вопросы Дорт нашел в номере «Правды», одновременно пересланной ему Стоутменом. На второй странице Дорт прочел «Сообщение ТАСС».
«Правда» писала:
«… Советские научные учреждения располагают значительными материалами о природе острова Пито-Као и некоторых ее особенностях».
Дальше кратко рассказывалось о записках Сергеева, дневниках Павла Александровича Тверского, научной работе его внучки и преступной роли микробиолога, бывшего нациста Густава Дорта.
"… Дорт готовит серьезную угрозу не только для жителей Океании, но и континентов. Советские органы контрразведки разоблачили шпионов, работавших по специальному заданию с Пито-Као. Материалы следствия изобличают преступные цели Густава Дорта.
Дорт обнаружил на острове и «воскресил» возбудитель губительной болезни, ранее неизвестной, и решил использовать его в качестве нового бактериологического оружия для массового уничтожения людей.
Советские ученые ныне исследовали эту болезнь, не идущую ни в какое сравнение с уже известными по своей силе и быстроте распространения".
Полностью приведя сообщения капитана теплохода «Армения», «Правда» продолжала:
"Случайно принятая радиограмма, несомненно, свидетельствует о некоторой изолированности Дорта на острове; нельзя считать его сообщниками всех, кто сейчас живет и работает там.
ТАСС уполномочен сообщить, что Советское правительство обратилось ко всем правительствам с предложением безотлагательно организовать международную комиссию для немедленного расследования «делового предприятия» распоясавшегося международного преступника и полной ликвидации угрозы…"
Дорт лихорадочно пробегал глазами строку за строкой: в Москве знали вс?! Он заметался в своей лаборатории, как в мышеловке, и все самое мутное, что жило в нем, теперь всколыхнулось. Втайне он готовился к краху, имея на этот случай план жестокой мести.
Час пробил — Дорт принял решение…
3
После исчезновения Паолы Бергофф мучился ревностью: чувство привязанности вновь вернулось к нему. Можно бы воспользоваться здесь и словом «любовь», но люди уверяют, что ревность не должна быть больше самой любви. У Бергоффа же получилось наоборот… Вместе с Курцем он объездил остров и отыскал космический корабль гаянцев, воочию увидев то, что считал уткой «пройдохи-журналиста». Но сейчас даже эта находка не могла отвлечь его от поисков Паолы. Он торопливо осматривал все закоулки корабля, натыкался на различные предметы и яростно отшвыривал их прочь.
— Курц, — в отчаянии вскричал Бергофф, — почему вы молчите?
— Во-первых, патрон, здесь многого не понять… — А во-вторых, черт бы вас побрал?
— Я не изучал женщин, но думаю, что фрау, прилетевшая в этой лодке, мало чем отличалась от наших. Она так же пудрилась и красила губы…
— Что, что вы говорите? — застонал Бергофф и, осветив своего спутника, увидел в его руках белую сумочку Паолы.
— О непроходимый болван! Это же ее сумочка…
— Значит, мисс недавно была здесь, — заключил Курц. — Но куда она упорхнула?
Бергофф обследовал каждый квадратный метр вокруг.
— Вот, вот! Ты видишь? — торжествующе воскликнул он, обнаружив узкие следы на песчаной полоске между камнями.
— Это проходила она, — согласился Курц. Следы, то исчезая на голых скалах, то вновь появляясь на песке, привели к океану…
— Черт! — нахмурился Бергофф. — Еще одна загадка?!
— Напротив, сэр, — возразил Курц, — это подтверждает ее побег с Хоутоном.
— Но почему мы не видим рядом его следов?
— Очевидно, он ожидал ее в лодке, сзр.
Бергофф уныло присел на камень и опустил голову. Он долго размышлял, не зная, что предпринять, но, вспомнив о космическом корабле, дал волю гневу.
— Курц! — повелительным тоном произнес он.
— Я здесь, сэр! — бодро ответил Курц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134