В узком переулке он напал на двух достойных горожан, мгновенно умертвив одного из них и вцепившись в другого сзади, когда тот пытался убежать. Пронзительные крики и утробное рычание демона слышали люди, живущие в близлежащих домах. Те из них, у кого хватило храбрости выглянуть в окно, видели, как мерзкая тварь улетала, затмевая размашистыми черными крыльями осенние звезды.
После этого происшествия очень немногие отваживались выходить на улицу по ночам, да и то лишь вооруженными группами, с факелами в руках, рассчитывая таким образом отпугнуть демона, которого они считали созданием тьмы, боящимся огня и света. Но чудовище продолжало нападать, гася факелы взмахами широких крыльев и дерзко выхватывая жертвы из толпы.
Казалось, им движет смертельная ненависть, ибо люди, на которых оно нападало, были растерзаны в клочья. Те Же, кому посчастливилось остаться в живых, не могли подробно описать чудище, сходясь лишь в том, что у него была звериная голова и огромные птичьи крылья. Знатоки демонологии утверждали, что это был Модо, дух убийства, другие считали его одним из приближенных Сатаны.
Город был охвачен суеверным ужасом, паническим ужасом, который невозможно выразить словами. Казалось, над ним клубится тяжелая душная мгла. Даже днем обывателям мерещились огромные крылья, страх проник повсюду, словно моровое поветрие.

* * *
Горожане выходили на улицу, дрожа и крестясь, архиепископ, точно так же как и подчиненные ему священнослужители, признавался в своей неспособности справиться с разрастающимся злом. В Рим отправили гонца, который должен был привести воду, освященную самим папой. Лишь это средство, по слухам, могло спасти Вийон от кошмарного гостя.
Однажды вечером, примерно в середине ноября, настоятель францисканского монастыря, покинувший келью, чтобы соборовать умирающего друга, был настигнут чудовищем прямо на пороге дома, куда направлялся, и умерщвлен столь же варварски, как и остальные жертвы.
К этому гнусному деянию вскоре прибавилось и немыслимое кощунство. На следующую же ночь, когда аббата отпевали в соборе, демон ворвался сквозь высокие двери нефа. Затушив взмахами крыльев свечи, теплившиеся у гроба, он растерзал троих священников прямо на ступенях алтаря.
Каждый ощущал теперь грозную близость смерти. Среди растерянности и хаоса последовал прискорбный всплеск человеческих злодеяний: убийства, грабежи и воровство уже казалось, никого не удивляли. Множество неофитов служило черные мессы в окрестных лесах и тайных капищах.
В самый разгар смятения и неразберихи по Вийону пошли слухи, что в городе появился второй демон, что первое чудище нашло себе товарища — духа распутства и похоти, преследовавшего женщин. Это создание до истерики напугало нескольких дам, девиц и служанок, подглядывая в окна их спален.
Однако, как ни странно, не было ни одного достоверного случая, чтобы этот омерзительный урод посягнул на честь какой-нибудь женщины. Он приближался ко многим, пугая их своим обликом и сладострастными гримасами, но ни одну не тронул. Даже в эти страшные времена кое-кто отпускал непристойные шуточки по поводу странной сдержанности этого демона. Он ищет кого-то, уверяли они, кого еще не встречал на ночных улицах.
Лишь длинный изогнутый переулок отделял жилище Блеза Рейнара от трактира, который держал Жан Вильом, отец Николеты. В этом трактире Рейнар имел обыкновение проводить все вечера, хотя Жан был этим недоволен, да и сама Николета не слишком-то привечала резчика. Его терпели благодаря туго набитому кошельку, вкупе с почти беспредельным пристрастием к вину. Камнерез появлялся, едва только садилось солнце, и безмолвно просиживал час за часом, мрачно глядя на Николету и безрадостно глотая крепкие аверуанские вина. Несмотря на желание сохранить выгодного посетителя, в трактире Блеза побаивались за его скверную репутацию и угрюмый нрав. Никто не общался с ним больше, чем это было необходимо.
Как и все в Вийоне, Рейнар по ночам ощущал бремя суеверного ужаса, когда посланник ада реял над городом, высматривая очередную жертву, которой теперь мог оказаться любой. Ничто менее властное, чем его страсть к Николете, не смогло бы заставить его преодолеть извилистый переулок, отделявший его дом от двери трактира.
Осенние ночи были безлунны. В следующую ночь после осквернения собора серп молодого месяца склонился над крышами домов, когда в обычный час Рейнар вышел из дверей своего жилища. В узком петляющем переулке было темно, и он дрожал от страха, пробираясь во мраке, лишь изредка нарушаемом слабым отсветом свечи. Ему казалось, что вот-вот над ним раздастся хлопанье дьявольских крыльев и в темноте загорятся зловещие глаза. Дойдя почти до конца переулка, он увидел, что растущая луна скрылась за облаком, имеющим сходство с неуклюже изогнутыми заостренными крыльями.
Он испытал огромное облегчение, достигнув наконец двери трактира. Его преследовало ощущение, что кто-то неслышно следует по пятам, наполняя сумерки дыханием опасности. Резчик быстро захлопнул за собою дверь, словно надеясь спастись за ней от невидимого преследователя.
В тот вечер в трактире оказалось не слишком много посетителей. Николета подавала вино молодому купцу Раулю Купену и охотно смеялась над его грубыми остротами. Жан Вильом тихим голосом обсуждал последние происшествия со своими посетителями и пил с ними наравне.
Кипя от ревности, Рейнар уселся за стол и начал бросать злобные взгляды на воркующую парочку. Казалось, никто не заметил его появления. Вильом продолжал как ни в чем не бывало беседовать с друзьями, и Николета со своим кавалером обращали на него не больше внимания, чем на веник у порога. К ревнивому гневу Рейнара вскоре прибавилась обида, и он начал барабанить тяжелыми кулаками по столу, пытаясь привлечь к себе внимание.
Вильом, который сидел к камнерезу спиной, не оборачиваясь, позвал Николету и велел ей обслужить Рейнара. Через плечо улыбнувшись Купену, она медленно подошла к столу своего нежеланного поклонника.
Она была маленькая и пухленькая, с золотисто-рыжими волосами, обрамлявшими прелестное круглое личико. Платье цвета зеленых яблок подчеркивало ее соблазнительные формы. Выражение лица девушки казалось пренебрежительным, ибо Блез ей не нравился, и она не давала себе труда скрывать отвращение. Но Рейнару она показалась еще прелестнее и желаннее, чем когда-либо прежде. Ему хотелось схватить ее в объятия и унести прочь прямо на глазах ее отца и Рауля Купена.
— Принеси мне кувшин вина из Ла Френэ, — бросил он отрывисто. Голос выдавал бушевавшую в нем смесь обиды и желания.
Насмешливо встряхнув головой и кидая кокетливые взгляды на Купена, девушка повиновалась Поставив перед Рейнаром заказанное вино, она вернулась за стол к молодому купцу и возобновила беседу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42