- Да, вы правы. Вы сами рассказали мне о ниндзя. Убийство той женщины, фон Гедерика и подпольщика в Йокогаме - дело рук одного человека. Только ниндзя мог нанести такие удары и уйти незамеченным.
- Он мог быть просто сообщником той женщины в поезде.
Прокурор тяжело вздохнул:
- Вы сами не верите в это, господин Айлин.
Ниндзя никогда не имеет сообщников, он всегда действует в одиночку. Он не может положиться на обычного человека, потому что тот способен ошибиться или предать. Нет, у женщины не было сообщника. И если собрать воедино все факты, то вы увидите, что они указывают только на одного человека. Я проклинаю себя за то, что не догадался показать Кадзиоке фотографию. А теперь мы можем опоздать.
И прокурор, вынув из внутреннего кармана карточку, поставил ее на приборный щиток. С нее, чуть приоткрыв губы в мягкой улыбке, доверчиво смотрела Наденька Жданковская.
Стив Айлин высадил Йадзаву у здания прокуратуры, а сам, соблюдая правила предосторожности, оставил машину за два квартала до нужного дома, прошел по улице пешком и поднялся в явочную квартиру, где его ждал полковник Седзин.
- Жданковская нигде не появлялась, господин полковник, - устало произнес он. - Никто из ее знакомых ничего о ней не знает.
Седзин промолчал. Час назад ему сообщили, что номер в отеле пуст, в мебельном фургоне обнаружены пустой магнитофон, подслушивающая аппаратура и три трупа с пулевыми ранениями.
Специально вызванная из Токио лучшая группа экспертов разобрала фургон по винтикам. Пальцы Стива Айлина нигде обнаружены не были.
Пожилая консьержка была очень подозрительной женщиной. Как и все консьержки мира, особенно в таких домах старой постройки, где скрипят деревянные ступеньки под ногами и качаются расшатанные перила, которые вот уже несколько лет обещают укрепить, только где они, эти обещания? Квартиры в таких домах напоминают тюремные камеры благодаря мрачной коричневой краске на стенах и вони из обшарпанных туалетов. В этих домах обитают те, кто, раз опустившись на городское дно, никогда уж больше не поднимутся на поверхность. Японцы придумали им название - итеки, что значит «дно». Очень метко!
- Вы мне заплатите? - скрипуче спросила старуха консьержка.
- Конечно, как договорились.
- А задаток? Вы обещали задаток в двадцать пять юаней!
Это был чистый грабеж, такие каморки стоили десять-пятнадиать юаней за сутки. Но спорить сейчас не хотелось.
Вся мебель в мрачной комнате состояла из полуразвалившегося шкафа и железной кровати на коротких ножках. Узкое окно было грязное, засиженное мухами и заляпанное коричневой краской, оставшейся после ремонта лет этак двадцать назад. Однако эстетическое убранство - это было то, что интересовало сейчас меньше всего. От толчка в раму окно нехотя отворилось.
Прямо напротив, через узкую улицу, сверкала на солнце витрина мебельного магазина отца и сына Кадзиоки. Магазин только что открылся.
Потягиваясь, из стеклянной двери вышел Кадзиоки-старший, маленького роста, щуплый и подвижный человечек, походивший на хорька. Двое здоровенных грузчиков под наблюдением пожилой дамы вынесли и погрузили в машину симпатичную резную горку. Начинался новый день.
Ниндзя уселся на стул возле окна, положил руки на подоконник и стал ждать. Ждать он мог сколько угодно. Его учили этой сложной науке лучшие специалисты, а иначе и быть не могло.
Ведь одним из значений иероглифа «нинь» является слово «терпение».
…Конец, билось в голове господина Авдонина. Конец, конец! Сейчас меня возьмут, повезут в тюрьму, будут допрашивать, потом бросят в камеру… Не будет этого ресторана, не будет добра, нажитого собственным горбом, будет однажды уже пережитый ужас обыска, молчаливый конвой, жестокие сокамерники и параша в углу. Господи, пронеси! Господи-и-и!
Надо спасаться, понял Илья Михайлович. Лейтенант Омукэ приближался мягким кошачьим шагом, и правая рука его опустилась вниз к кобуре на поясе. Лейтенант был хорошим полицейским. Его многие считали чересчур осторожным, некоторые - даже трусливым, но это было не так. Просто лейтенант Омукэ был уверен: лучше слыть осторожным и живым, чем остаться в памяти сослуживцев смелым и безрассудным. Хозяин ресторана выглядел очень странно. В его глазах светился почти суеверный ужас, а от такого человека можно было ожидать чего угодно.
И тут нервы господина Авдонина не выдержали. Он бросился чуть ли не под ноги парню в полицейском мундире.
- Господин офицер, господин офицер, она там, эта женщина! Я не виноват, господин офицер!
- Что случилось? - жестко спросил лейтенант.
- Женщина, которую ищут… Она там, - заторопился Авдонин. - Она заставила меня молчать. Я боялся, господин офицер, она могла меня убить! Она очень опасна!
И лейтенант, и его напарник уже были при оружии.
- Где она?
- Там, в коридоре. Ее комната под крышей, самая верхняя. Осторожно, господин офицер!
Глава 33
Пик активности
- Как теперь фамилия этой Жданковской? - спросил Седзин-сан таким тоном, будто знал это, но вдруг вылетело из головы, вертится на языке, а никак не вспомнишь.
- Фон Клайзен, - автоматически ответил Айлин, и в этот момент зазвонил телефон. Седзин-сан был занят бумагами, и Стив поднял трубку.
- Алло.
- Стив, - послышался на другом конце трубки электрический разряд, - Стив, милый…
- Да, - деревянно ответил тот.
- Я боюсь. Они уже знают?
- Да.
- Приезжай за мной. Мне очень страшно. Я в ресторане «Русь» на третьем этаже. Здесь телефон…
- Да, господин прокурор, - сказал Айлин, чувствуя, что язык не ворочается, и бережно положил трубку на рычаг.
Наденьку взяли прямо у телефона. Пока сержант Тони Сайто быстро, но деликатно обыскивал ее, она, прижавшись лбом к холодной стене, жалобно, будто ребенок, всхлипывала:
- Зачем же вы так, Илья Михайлович? Зачем же вы так?
Омукэ взял ее под локоть.
- Прошу вас пройти с нами. И не волнуйтесь, во всем разберемся, - проговорил он с едва заметной ноткой сочувствия.
Наденька, не вытирая слез, оглянулась на кулисы сцены.
- Подождите, - попросила она. - Одну минуточку, пожалуйста. Пожалуйста…
Ей просто очень захотелось, чтобы та незнакомая певица закончила романс. Все же раньше это был ее номер. Когда-то, миллион лет назад. и руины соборов уже не восстанут из праха, Мрамор лестниц проела налипшая грязь сапогов, В черном дыме пожарищ встает обгорелая плаха, На которой положено столько прекрасных голов.
Чем нас встретит Париж - шириною зеленых бульваров, Или строгой смиренностью кладбища Сен-Женевьев, Мы все дальше уходим от сабель и пуль комиссаров, Мы идем умирать под державы чужих королев…
Лейтенанту было жаль ее. Разумеется, открыто он этого не показал, ему просто не пришло бы это в голову. Он был на службе, а служба для японца значит очень многое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79