Так что, был уже почти полдень, когда она позвонила Морган и попросила свою утреннюю чашку шоколада.
Служанка вошла с букетом фиалок.
– Доброе утро, миледи, – весело сказала она. – Дженни сейчас принесет ваш шоколад. А тут кое-что гораздо более приятное.
С такими словами Морган отдала вазочку с фиалками в руки своей хозяйке, а сама потом подбоченилась и с пониманием стала за ней наблюдать.
– Настоящий мужчина, точно, это у него есть, – заметила служанка. – Не много таких найдется, как наш славный майор, а? – И она показала на коллекцию вазочек с фиалками, которые стояли кругом по всей комнате, распространяя сладкий аромат. – Пахнет прямо как в цветочном магазине, миледи.
– Почему ты думаешь, что фиалки присылает майор Хемптон? – спросила Джорджина, удивленная необыкновенной проницательностью своей служанки.
– Так тут нечего и думать, миледи, – ответила Морган, встряхнув кудрявой головой. – Фиалки – цветы деревенские, и наш майор тоже из деревни. Это точно он, конечно же, он.
– Он не наш майор, как ты его называешь, – сказала Джорджина, вдыхая сладкий аромат и нежно лаская лепестки кончиками пальцев.
– Ах! Но он может быть наш, и очень скоро, это точно, миледи. Он так безумно влюблен, что упадет к вашим ногам при первом вашем желании. Только дурак этого не видит, миледи.
– Значит, я полная дура, Морган, – резко сказала Джорджина. – Потому что я ничего такого не вижу.
– И очень жаль, миледи Джорджина, – сладко пропела служанка. – Ставки среди прислуги уже идут четыре к одному в пользу майора.
Джорджина смотрела на горничную, не веря своим ушам. Неужели это правда? Даже слуги держат пари на ее шансы вновь расстроить планы отца. Бедный Берти, подумала она. Он не должен никогда узнать про это. Она должна все сделать, чтобы пресечь подобные сплетни.
– Я не собираюсь бросать маркиза, – сердито заявила она. – И я рассчитываю, Морган, что ты не будешь поддерживать такие разговоры. Все совсем не так, как прошлым летом, ты знаешь. Я обручена теперь с маркизом Портлендским. Так что прекрати болтать глупости. Ты поняла меня?
– Да, конечно, ваша светлость, – ответила Морган, как всегда, если Джорджина начинала вдруг сердиться. – Вы наденете сегодня утром зеленое шелковое платье, ваша светлость? Лорд Портлендский должен прийти в два часа, и он очень неравнодушен к зеленому, насколько я помню.
Джорджину уже начали раздражать слова горничной. На круглом деревенском лице Морган невозможно было ничего прочитать, Джорджина знала, что служанка обижается за то, что хозяйка с утра на нее набросилась. А может, и за то, что она не хочет ничего слышать о майоре, подумала она, надевая зеленое шелковое платье с очень смелым вырезом на груди. Морган права, конечно. Лорду Портлендскому это платье особенно нравится. И возможно, будет разумно сегодня ублажить маркиза, подумала она, тем более в свете вчерашнего случая на балу.
Впрочем, Берти не высказал ни малейшего возмущения, застав свою невесту в объятиях другого мужчины. Его ледяное спокойствие было достойно восхищения, вспоминала Джорджина, и она почувствовала себя еще больше виноватой за то, что совершили и нарушила узы доверия между ними. Не было ни упреков, ни угроз. Маркиз не возмущался и не топал ногами, как ее отец герцог наверняка бы сделал. Молчание лорда Портлендского было еще тяжелее, и Джорджина вся трепетала, – когда милорд отвез ее домой, помог выйти из кареты и поцеловал в бледную щечку так, будто ничего не случилось.
Но Джорджина не питала иллюзий. Она была уверена, что Берти еще что-то предпримет в связи с этим. Поэтому, спеша в гостиную еще за несколько минут до назначенного времени, Джорджина решительно была настроена дать своему жениху то удовлетворение, которое он, без сомнения, заслуживал. Какое именно удовлетворение она собиралась ему дать, Джорджина еще точно не знала, но совершенно точно была готова попросить прощения и самым покорным образом, если это только могло поправить случившееся.
Когда невозмутимый дворецкий объявил о прибытии лорда Портлендского, она собрала всю свою храбрость и встала, чтобы приветствовать маркиза, стараясь не опускать глаза вниз, как провинившаяся школьница.
Она смотрела прямо на него, в то время как он уверенно шагал к ней по ковру. Она была рада, что у маркиза вовсе не такой вид, будто он сейчас собирается кричать на нее.
– Милорд, – начала она робко. – То есть, я хотела сказать, Берти…
– Добрый день, моя дорогая, – прервал он, останавливаясь рядом и глядя на нее своими холодными серыми глазами. – Ты выглядишь сегодня очаровательно, как всегда, Джорджина. Просто бесподобно. Это платье мне особенно нравится.
– Да, я знаю, – пробормотала она, совершенно обескураженная его неожиданным комплиментом.
– Ах так! Ты это знаешь, шалунья? – сказал он, беря ее безвольную руку и поднося к своим губам. – Хочешь мне подсластить?
И он улыбнулся сладко и нежно. Эта любящая улыбка снимала даже намек на осуждение, если таковой и имелся в его словах.
И это его улыбка так подействовала на нее.
– О, Берти, – всхлипнула Джорджина, не в силах справиться с волной эмоций, которые грозили захлестнуть ее. – О, Берти, я чувствую себя так ужасно. Я даже не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня.
Она посмотрела на него заплаканными глазами.
– Я уже простил, любовь моя, так что не мучай себя.
Он снова улыбнулся ей, и Джорджина знала, что он говорит правду. У него не было намерения попрекать Джорджину за ее поведение. И, по какой-то необъяснимой причине, она почувствовала себя еще более несчастной. Слезы так и заструились у нее по щекам.
– Что с тобой, моя дорогая? – спросил маркиз, вынимая из кармана чистый платок и подавая ей. – У тебя сегодня глаза на мокром месте. Но, должен тебе сказать, Джорджина, что в слезах ты выглядишь столь же очаровательно, как и когда ты улыбаешься, любовь моя. Хотя, надо сознаться, я предпочитаю, чтобы на твоем Лице всегда цвела улыбка.
От этих слов Джорджина улыбнулась, спрашивая себя, чем она заслужила такую его доброту.
– О, Берти, – вздохнула она, вытирая платком мокрые щеки. – Ты слишком великодушен. А я вела себя ужасно плохо. Я не знаю, как это получилось, правда я не знаю. Наверное, это глупо звучит, но я ничего не могу с этим поделать, Берти.
– Я знаю, сладкая моя, я знаю. – Он посмотрел на нее молча, а затем мягко спросил: – Майор принуждал тебя, быть может? Увидев тебя, стоящую в лунном свете, ни один мужчина не выдержал бы.
– О нет! Это было совсем не то, – ответила она, вспоминая, как это случилось. – Было так жарко, ты знаешь. И я пыталась снять свою маску, но лента запуталась у меня в волосах. И вдруг он подошел сзади и помог мне снять маску. Он назвал меня Титанией, и я сказала, что он не похож на Оберона, и его это рассмешило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Служанка вошла с букетом фиалок.
– Доброе утро, миледи, – весело сказала она. – Дженни сейчас принесет ваш шоколад. А тут кое-что гораздо более приятное.
С такими словами Морган отдала вазочку с фиалками в руки своей хозяйке, а сама потом подбоченилась и с пониманием стала за ней наблюдать.
– Настоящий мужчина, точно, это у него есть, – заметила служанка. – Не много таких найдется, как наш славный майор, а? – И она показала на коллекцию вазочек с фиалками, которые стояли кругом по всей комнате, распространяя сладкий аромат. – Пахнет прямо как в цветочном магазине, миледи.
– Почему ты думаешь, что фиалки присылает майор Хемптон? – спросила Джорджина, удивленная необыкновенной проницательностью своей служанки.
– Так тут нечего и думать, миледи, – ответила Морган, встряхнув кудрявой головой. – Фиалки – цветы деревенские, и наш майор тоже из деревни. Это точно он, конечно же, он.
– Он не наш майор, как ты его называешь, – сказала Джорджина, вдыхая сладкий аромат и нежно лаская лепестки кончиками пальцев.
– Ах! Но он может быть наш, и очень скоро, это точно, миледи. Он так безумно влюблен, что упадет к вашим ногам при первом вашем желании. Только дурак этого не видит, миледи.
– Значит, я полная дура, Морган, – резко сказала Джорджина. – Потому что я ничего такого не вижу.
– И очень жаль, миледи Джорджина, – сладко пропела служанка. – Ставки среди прислуги уже идут четыре к одному в пользу майора.
Джорджина смотрела на горничную, не веря своим ушам. Неужели это правда? Даже слуги держат пари на ее шансы вновь расстроить планы отца. Бедный Берти, подумала она. Он не должен никогда узнать про это. Она должна все сделать, чтобы пресечь подобные сплетни.
– Я не собираюсь бросать маркиза, – сердито заявила она. – И я рассчитываю, Морган, что ты не будешь поддерживать такие разговоры. Все совсем не так, как прошлым летом, ты знаешь. Я обручена теперь с маркизом Портлендским. Так что прекрати болтать глупости. Ты поняла меня?
– Да, конечно, ваша светлость, – ответила Морган, как всегда, если Джорджина начинала вдруг сердиться. – Вы наденете сегодня утром зеленое шелковое платье, ваша светлость? Лорд Портлендский должен прийти в два часа, и он очень неравнодушен к зеленому, насколько я помню.
Джорджину уже начали раздражать слова горничной. На круглом деревенском лице Морган невозможно было ничего прочитать, Джорджина знала, что служанка обижается за то, что хозяйка с утра на нее набросилась. А может, и за то, что она не хочет ничего слышать о майоре, подумала она, надевая зеленое шелковое платье с очень смелым вырезом на груди. Морган права, конечно. Лорду Портлендскому это платье особенно нравится. И возможно, будет разумно сегодня ублажить маркиза, подумала она, тем более в свете вчерашнего случая на балу.
Впрочем, Берти не высказал ни малейшего возмущения, застав свою невесту в объятиях другого мужчины. Его ледяное спокойствие было достойно восхищения, вспоминала Джорджина, и она почувствовала себя еще больше виноватой за то, что совершили и нарушила узы доверия между ними. Не было ни упреков, ни угроз. Маркиз не возмущался и не топал ногами, как ее отец герцог наверняка бы сделал. Молчание лорда Портлендского было еще тяжелее, и Джорджина вся трепетала, – когда милорд отвез ее домой, помог выйти из кареты и поцеловал в бледную щечку так, будто ничего не случилось.
Но Джорджина не питала иллюзий. Она была уверена, что Берти еще что-то предпримет в связи с этим. Поэтому, спеша в гостиную еще за несколько минут до назначенного времени, Джорджина решительно была настроена дать своему жениху то удовлетворение, которое он, без сомнения, заслуживал. Какое именно удовлетворение она собиралась ему дать, Джорджина еще точно не знала, но совершенно точно была готова попросить прощения и самым покорным образом, если это только могло поправить случившееся.
Когда невозмутимый дворецкий объявил о прибытии лорда Портлендского, она собрала всю свою храбрость и встала, чтобы приветствовать маркиза, стараясь не опускать глаза вниз, как провинившаяся школьница.
Она смотрела прямо на него, в то время как он уверенно шагал к ней по ковру. Она была рада, что у маркиза вовсе не такой вид, будто он сейчас собирается кричать на нее.
– Милорд, – начала она робко. – То есть, я хотела сказать, Берти…
– Добрый день, моя дорогая, – прервал он, останавливаясь рядом и глядя на нее своими холодными серыми глазами. – Ты выглядишь сегодня очаровательно, как всегда, Джорджина. Просто бесподобно. Это платье мне особенно нравится.
– Да, я знаю, – пробормотала она, совершенно обескураженная его неожиданным комплиментом.
– Ах так! Ты это знаешь, шалунья? – сказал он, беря ее безвольную руку и поднося к своим губам. – Хочешь мне подсластить?
И он улыбнулся сладко и нежно. Эта любящая улыбка снимала даже намек на осуждение, если таковой и имелся в его словах.
И это его улыбка так подействовала на нее.
– О, Берти, – всхлипнула Джорджина, не в силах справиться с волной эмоций, которые грозили захлестнуть ее. – О, Берти, я чувствую себя так ужасно. Я даже не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня.
Она посмотрела на него заплаканными глазами.
– Я уже простил, любовь моя, так что не мучай себя.
Он снова улыбнулся ей, и Джорджина знала, что он говорит правду. У него не было намерения попрекать Джорджину за ее поведение. И, по какой-то необъяснимой причине, она почувствовала себя еще более несчастной. Слезы так и заструились у нее по щекам.
– Что с тобой, моя дорогая? – спросил маркиз, вынимая из кармана чистый платок и подавая ей. – У тебя сегодня глаза на мокром месте. Но, должен тебе сказать, Джорджина, что в слезах ты выглядишь столь же очаровательно, как и когда ты улыбаешься, любовь моя. Хотя, надо сознаться, я предпочитаю, чтобы на твоем Лице всегда цвела улыбка.
От этих слов Джорджина улыбнулась, спрашивая себя, чем она заслужила такую его доброту.
– О, Берти, – вздохнула она, вытирая платком мокрые щеки. – Ты слишком великодушен. А я вела себя ужасно плохо. Я не знаю, как это получилось, правда я не знаю. Наверное, это глупо звучит, но я ничего не могу с этим поделать, Берти.
– Я знаю, сладкая моя, я знаю. – Он посмотрел на нее молча, а затем мягко спросил: – Майор принуждал тебя, быть может? Увидев тебя, стоящую в лунном свете, ни один мужчина не выдержал бы.
– О нет! Это было совсем не то, – ответила она, вспоминая, как это случилось. – Было так жарко, ты знаешь. И я пыталась снять свою маску, но лента запуталась у меня в волосах. И вдруг он подошел сзади и помог мне снять маску. Он назвал меня Титанией, и я сказала, что он не похож на Оберона, и его это рассмешило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60