Хотя необходимо признать, что благодаря немецкой идеи построения империи русская идея братства не оказалась замкнутой в границах русского этноса, а была перенесена в какой-то мере и на другие народы. История во многом творит парадоксы: германская идея господства и построения империи так и не смогла осуществиться, и была похоронена в столкновении с советско-русским государством, ассимилировавшим немецкую идею империи, но основанную на братстве, а не на порабощении.
Возвращаясь к событиям XVIII века, констатируем, что к концу этого века в России сформировалось огромное мужицкое царство, закрепощенное, безграмотное, но обладавшее своей культурой. Необходимо отметить, что русский народ был фактически монолитен в своей массе, дворянство составляло менее 5% всего населения. Классы всегда в России были слабы, подчинены государству, они даже образовывались государственной властью. Народ всегда считал крепостное право несправедливостью, но виновником этой несправедливости он считал не царя, а господствующие классы, дворянство и чиновничество. Причина этому во многом кроется в архаичности русской души, в родовых принципах природной жизни. Царь был богом, тотемом. И в этом источник благоговейных чувств к монарху, которые сохранилась и до наших дней. Но также в этом можно увидеть и признание Иерархии, которая была не чужда русской душе, воспитанной христианством. В царе видели нравственную добродетель и верховную иерархическую власть, данную Богом. К XIX веку империя была очень нездоровой и в духовном и в социальном отношении. В созданном через страшные жертвы огромном государстве-империи не было правды, а именно правды Божьего Царства. Это чувствовал и народ и лучшая часть культурного дворянства, и вновь образовавшаяся русская интеллигенция. Русская империя XIX века была противоречива и нездорова, в ней был гнет и несправедливость, но психологически и морально это не было буржуазное царство и оно противопоставляло себя буржуазным царствам Запада. Весь петровский, императорский период существовал конфликт между Святой Русью и империей. И в XIX веке конфликт принял новые формы — столкнулась Русь ищущая социальной правды, царства правды с империей, искавшей силы.
Конфликт этот осознавался лучшими умами русской интеллигенции, которые пытались искать социальной правды, выстраивая теории, основанные на западной научной и философской мысли. Эти европейские теории принимались как данность, осмысливались, и в последующем эволюционировали в русский марксизм. Русский марксизм, а если быть более точным русский коммунизм, мало имел общего с марксизмом немецким. Классический марксизм основывался на положении, что основной движущей силой будущей революции будет пролетариат, относя крестьянство к мелкобуржуазному собственническому классу. В России подавляющее население было представлено крестьянством, и революционные изменения по классическому немецкому варианту не возможны были в принципе. Но русский марксизм сделал качественный скачок в понимании крестьянства как революционной массы. И это понимание могло быть только в России, где крестьяне никогда не имели собственности на землю в немецком понимании. Землю крестьяне считали общей, данную Богом, и таким образом ничьей в человеческом смысле. Так же сюда наложились формирование капиталистических отношений, после отмены крепостного права в 1861г. Именно этим желанием признать русское крестьянство революционным классом и отличается большевизм от меньшевизма, стоявшего на немецкой точки зрения, что необходимо вначале вырастить пролетариат, а затем делать революцию. Большевизм оказался наименее утопическим и наиболее реалистичным, наиболее соответствующим всей ситуации, сложившейся в России к 1917 году, и наиболее верным некоторым исконным русским традициям, и русским исканиям универсальной социальной правды. Приход большевизма был определен всем ходом русской истории, но также и слабостью у нас творческих духовных сил. Большевизм гораздо более традиционен, чем это принято думать, он согласуется со своеобразием русского исторического процесса. Коммунизм фактически оказался неотвратимой судьбой России, внутренним моментом в судьбе русского народа. В коммунизм вошли многие черты свойственные русскому народу и передовой интеллигенции: жажда социальной справедливости и равенства, признание класса трудящихся высшим человеческим типом, отвращение к капитализму и буржуазии, стремление к целостному, не разорванному, отношению к жизни. Но также вошли и темные стороны жизни русского общества: сектантская нетерпимость, подозрительность и враждебность к культурной элите, исключительная посюсторонность, отрицание духа и духовных ценностей, придание материализму почти теологического характера. Остается только непонятно, каким образом русский народ, воспитанный православием, принял коммунизм и его атеистическое мировозрение. Попробуем разобраться. Во многом новый русский душевный тип выработала Первая мировая война. Война способствовала перенесению военных методов на устроение жизни, практику методического насилия, появления нового типа властолюбия и поклонения силе. Это — мировое явление, одинаково обнаружившееся в коммунизме и фашизме. В России появился новый антропологический тип, в этом типе выработалась жесткость, переходящая в жестокость. Данный тип коммунистического революционера относился с презрением к старой революционной и радикальной интеллигенции. В новом коммунистическом типе мотивы силы и власти вытеснили старые мотивы правдолюбия и сострадательности. Новый душевный тип, призванный к господству в революции и стране, поставляется из рабоче-крестьянской среды, он прошел через дисциплину военную и партийную. Новые люди, пришедшие снизу, были чужды традициям русской барской культуры, их отцы и деды были безграмотны, и жили исключительно верой. Этим людям было свойственна ненависть по отношению к людям старой барской культуры, которое в момент торжества перешло в чувство мести. Этим многое психологически объясняется. Народ в прошлом чувствовал неправду социального строя, основанную на угнетении и эксплуатации трудящихся, но он кротко и смиренно, по христиански, нес свою страдальческую долю. Но наступил час, когда он не пожелал больше терпеть, и весь строй души народной перевернулся. Кротость и смирение перешло в свирепость и разъяренность. Ленин не мог бы осуществить своего плана революции и захвата власти без переворота в душе народа. Переворот был настолько, что народ живший иррациональными верованиями и покорный иррациональной судьбе, вдруг почти помешался на рационализации всей жизни, поверил в возможность рационализации без религиозных и духовный верований, поверил в машину вместо Бога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Возвращаясь к событиям XVIII века, констатируем, что к концу этого века в России сформировалось огромное мужицкое царство, закрепощенное, безграмотное, но обладавшее своей культурой. Необходимо отметить, что русский народ был фактически монолитен в своей массе, дворянство составляло менее 5% всего населения. Классы всегда в России были слабы, подчинены государству, они даже образовывались государственной властью. Народ всегда считал крепостное право несправедливостью, но виновником этой несправедливости он считал не царя, а господствующие классы, дворянство и чиновничество. Причина этому во многом кроется в архаичности русской души, в родовых принципах природной жизни. Царь был богом, тотемом. И в этом источник благоговейных чувств к монарху, которые сохранилась и до наших дней. Но также в этом можно увидеть и признание Иерархии, которая была не чужда русской душе, воспитанной христианством. В царе видели нравственную добродетель и верховную иерархическую власть, данную Богом. К XIX веку империя была очень нездоровой и в духовном и в социальном отношении. В созданном через страшные жертвы огромном государстве-империи не было правды, а именно правды Божьего Царства. Это чувствовал и народ и лучшая часть культурного дворянства, и вновь образовавшаяся русская интеллигенция. Русская империя XIX века была противоречива и нездорова, в ней был гнет и несправедливость, но психологически и морально это не было буржуазное царство и оно противопоставляло себя буржуазным царствам Запада. Весь петровский, императорский период существовал конфликт между Святой Русью и империей. И в XIX веке конфликт принял новые формы — столкнулась Русь ищущая социальной правды, царства правды с империей, искавшей силы.
Конфликт этот осознавался лучшими умами русской интеллигенции, которые пытались искать социальной правды, выстраивая теории, основанные на западной научной и философской мысли. Эти европейские теории принимались как данность, осмысливались, и в последующем эволюционировали в русский марксизм. Русский марксизм, а если быть более точным русский коммунизм, мало имел общего с марксизмом немецким. Классический марксизм основывался на положении, что основной движущей силой будущей революции будет пролетариат, относя крестьянство к мелкобуржуазному собственническому классу. В России подавляющее население было представлено крестьянством, и революционные изменения по классическому немецкому варианту не возможны были в принципе. Но русский марксизм сделал качественный скачок в понимании крестьянства как революционной массы. И это понимание могло быть только в России, где крестьяне никогда не имели собственности на землю в немецком понимании. Землю крестьяне считали общей, данную Богом, и таким образом ничьей в человеческом смысле. Так же сюда наложились формирование капиталистических отношений, после отмены крепостного права в 1861г. Именно этим желанием признать русское крестьянство революционным классом и отличается большевизм от меньшевизма, стоявшего на немецкой точки зрения, что необходимо вначале вырастить пролетариат, а затем делать революцию. Большевизм оказался наименее утопическим и наиболее реалистичным, наиболее соответствующим всей ситуации, сложившейся в России к 1917 году, и наиболее верным некоторым исконным русским традициям, и русским исканиям универсальной социальной правды. Приход большевизма был определен всем ходом русской истории, но также и слабостью у нас творческих духовных сил. Большевизм гораздо более традиционен, чем это принято думать, он согласуется со своеобразием русского исторического процесса. Коммунизм фактически оказался неотвратимой судьбой России, внутренним моментом в судьбе русского народа. В коммунизм вошли многие черты свойственные русскому народу и передовой интеллигенции: жажда социальной справедливости и равенства, признание класса трудящихся высшим человеческим типом, отвращение к капитализму и буржуазии, стремление к целостному, не разорванному, отношению к жизни. Но также вошли и темные стороны жизни русского общества: сектантская нетерпимость, подозрительность и враждебность к культурной элите, исключительная посюсторонность, отрицание духа и духовных ценностей, придание материализму почти теологического характера. Остается только непонятно, каким образом русский народ, воспитанный православием, принял коммунизм и его атеистическое мировозрение. Попробуем разобраться. Во многом новый русский душевный тип выработала Первая мировая война. Война способствовала перенесению военных методов на устроение жизни, практику методического насилия, появления нового типа властолюбия и поклонения силе. Это — мировое явление, одинаково обнаружившееся в коммунизме и фашизме. В России появился новый антропологический тип, в этом типе выработалась жесткость, переходящая в жестокость. Данный тип коммунистического революционера относился с презрением к старой революционной и радикальной интеллигенции. В новом коммунистическом типе мотивы силы и власти вытеснили старые мотивы правдолюбия и сострадательности. Новый душевный тип, призванный к господству в революции и стране, поставляется из рабоче-крестьянской среды, он прошел через дисциплину военную и партийную. Новые люди, пришедшие снизу, были чужды традициям русской барской культуры, их отцы и деды были безграмотны, и жили исключительно верой. Этим людям было свойственна ненависть по отношению к людям старой барской культуры, которое в момент торжества перешло в чувство мести. Этим многое психологически объясняется. Народ в прошлом чувствовал неправду социального строя, основанную на угнетении и эксплуатации трудящихся, но он кротко и смиренно, по христиански, нес свою страдальческую долю. Но наступил час, когда он не пожелал больше терпеть, и весь строй души народной перевернулся. Кротость и смирение перешло в свирепость и разъяренность. Ленин не мог бы осуществить своего плана революции и захвата власти без переворота в душе народа. Переворот был настолько, что народ живший иррациональными верованиями и покорный иррациональной судьбе, вдруг почти помешался на рационализации всей жизни, поверил в возможность рационализации без религиозных и духовный верований, поверил в машину вместо Бога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65