Промозглый ветер, наверное, убивал всякое намерение выйти на улицу. Он почти добрался до шоссе 6А и остановился.
Невероятное везение. Машин нет в обе стороны. Он нажал на газ, универсал пересек главную улицу и понесся по дороге вдоль владений Элдриджей. Дерзость — вот и все, что понадобилось. Любой дурак может придумать надежный план. Но чтобы придумать такой простой план, что и планом-то его не назовешь — расписание, продуманное до секунды, — тут нужен гений. Добровольный риск — искусно миновать дюжину ловушек так, что, когда все будет кончено, никто даже не взглянет в вашу сторону — вот в чем секрет.
Без десяти десять. Дети, наверное, уже минуту как на улице. Конечно, всякое может произойти. Кто-то из них вернется домой в туалет или попить воды, но вряд ли, вряд ли. Целый месяц он ежедневно наблюдал за ними. Если не шел дождь, они выходили играть. Нэнси приходила проверять их только через десять-пятнадцать минут. За эти десять минут они ни разу не возвращались в дом сами.
Без девяти минут десять. Он свернул на грунтовую дорогу на их земле. Газету доставят через несколько минут. Статья выйдет сегодня. Отличный мотив для Нэнси взорваться, прибегнуть к насилию… вот какую роль она сыграла… жители города будут шептаться, проходить мимо этого дома, таращиться…
Он остановил машину в лесу. С дороги ее не видно. Из дома тоже. Он быстро вылез и, прячась за деревьями, поспешил к детской игровой площадке. Листья давно опали, зато сосен и других вечнозеленых растений оказалось предостаточно. Они-то и скрыли его приближение.
Сначала он услышал голоса детей, потом увидел их самих. Вот мальчик: он немного запыхался — наверное, качает сестру на качелях…
— Мы спросим папу, что купить маме. Я возьму свои и твои деньги.
Девочка рассмеялась.
— Ладно, ладно. Толкай выше, Майк.
Он подкрался к мальчику сзади. Тот услышал шаги в последнюю секунду. Мелькнули испуганные голубые глазки и округлившийся от ужаса ротик, но вот он зажал их одной рукой, а другой воткнул иглу в шерстяную рукавицу. Мальчик попытался вырваться, замер и бесшумно сполз на землю.
Качели возвращались.
— Толкай, Майк, толкай! — кричала девочка. Он поймал качели за правую цепь, остановил их и обхватил маленькое извивающееся тельце. Аккуратно заглушил тихий вскрик, воткнул вторую иглу в красную варежку с улыбающейся кошачьей рожицей. Миг — и девочка вздохнула и обмякла.
Он не заметил, что одна рукавичка зацепилась за качели и соскользнула с ручки. Он без труда поднял детей на руки и побежал к машине.
Без пяти минут десять они уже лежали под брезентовым плащом. Он двинулся задним ходом по грунтовой дороге и вырулил на мощеное шоссе за владениями Нэнси. Вдалеке показался маленький «Додж»-седан, и он ругнулся. Машина слегка сбросила скорость, пропуская его в нужный ряд, и он отвернулся.
Чертово везение. Проезжая, он искоса глянул на водителя и увидел длинный нос и заостренный подбородок под бесформенной шляпой. Водитель «Доджа», кажется, даже головы не повернул.
На миг он показался ему знакомым: наверное, кто-то с Кейпа. Правда, мужчина вряд ли обратил внимание, что универсал, ради которого пришлось сбавить скорость, почему-то выехал с узкой грунтовой дорожки Элдриджей. Люди обычно такие невнимательные. Через несколько минут этот человек, наверное, даже не вспомнит о том, что притормозил, чтобы пропустить другой автомобиль.
Он следил за «Доджем» в зеркале заднего вида, пока тот не исчез вдали. Удовлетворенно хмыкнув, он повернул зеркало так, чтобы оно отражало брезентовый плащ сзади. Обыкновенный плащ, наброшенный на рыболовное снаряжение. Успокоившись, он вернул зеркало в первоначальное положение и больше в него не смотрел. А если бы посмотрел, то увидел бы, что машина, за которой он только что следил, притормозила и дала задний ход.
В десять часов четыре минуты он вошел в магазин Уиггинса и, пробормотав приветствие, достал из холодильника кварту молока.
5
Нэнси спустилась с крутой лестницы, стараясь не уронить охапку полотенец, простыней, пижам и нижнего белья. Сама не зная почему, она вдруг решила постирать вещи и вывесить сушиться на свежем воздухе, пока не разыгрался шторм. Зима стоит у двора, срывая последние мертвые листья с деревьев. Грунтовая дорога уже затвердела, как бетон, а залив стал дымчатым, серо-синим.
Собирался шторм, но солнце еще слабо светило — надо этим воспользоваться. Нэнси любила свежий запах простыней, высушенных на воздухе, любила натягивать их на лицо, засыпая. Они впитывали легкий аромат клюквы и сосны и солоноватый запах моря — как отличается этот запах от грубой, резкой вони сырого тюремного белья. Она отогнала эту мысль.
Спустившись, Нэнси повернулась было к черному ходу, потом остановилась. Глупости. С детьми все нормально. Они гуляют всего пятнадцать минут, и эту безумную тревогу — ее извечную злую спутницу — надо перебороть. Мисси все чувствует и уже начинает сопротивляться излишней опеке. Она включит стиральную машину, а затем позовет их в дом. Пока дети будут смотреть детскую передачу по телевизору, которая начинается в половине одиннадцатого, Нэнси выпьет вторую чашку кофе и заглянет в еженедельные «Новости Кейп-Кода». Поскольку сезон уже закончился, на продажу могут выставить несколько хорошеньких антикварных вещиц, и вовсе не по туристским ценам. Нэнси хотела прикупить старомодный диванчик в гостиную — с высокой спинкой. Такие диванчики в восемнадцатом веке еще называли «скамья-сундук».
В подсобке, примыкавшей к кухне, где стояла стиральная машина, она разобрала белье, загрузила простыни и полотенца в барабан, насыпала порошка и отбеливателя, нажала кнопку. Цикл начался.
Вот теперь пора звать детей. Но у парадной двери Нэнси передумала. Только что принесли газету — разносчик как раз исчезал за поворотом. Она подняла ее и, поежившись от порывистого ветра, поспешила в кухню. Она включила конфорку под еще теплым кофейником и, сгорая от нетерпения, быстро пролистала до второй секции, где была ее любимая рубрика.
Ее глаза впились в кричащий заголовок и фотографии — все фотографии: и ее, и Карла, и Роба Леглера, ее с Питером и Лизой… Они всегда так доверчиво жались к ней. В ушах загудело, она ясно вспомнила момент, когда сделали этот снимок. Их фотографировал Карл.
«Не обращайте на меня внимания, — сказал он. — Представьте, что меня здесь нет». Но дети знали, что он здесь, и прижались к ней, а она смотрела на них сверху вниз. Ее руки лежали на их шелковистых темных головках.
— Нет… нет… нет… нет!..
Ее тело выгнулось от боли. Она протянула трясущуюся руку, задела кофейник, опрокинула, механически поставила на место, не обращая внимания на жгучие брызги.
Нужно сжечь газету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Невероятное везение. Машин нет в обе стороны. Он нажал на газ, универсал пересек главную улицу и понесся по дороге вдоль владений Элдриджей. Дерзость — вот и все, что понадобилось. Любой дурак может придумать надежный план. Но чтобы придумать такой простой план, что и планом-то его не назовешь — расписание, продуманное до секунды, — тут нужен гений. Добровольный риск — искусно миновать дюжину ловушек так, что, когда все будет кончено, никто даже не взглянет в вашу сторону — вот в чем секрет.
Без десяти десять. Дети, наверное, уже минуту как на улице. Конечно, всякое может произойти. Кто-то из них вернется домой в туалет или попить воды, но вряд ли, вряд ли. Целый месяц он ежедневно наблюдал за ними. Если не шел дождь, они выходили играть. Нэнси приходила проверять их только через десять-пятнадцать минут. За эти десять минут они ни разу не возвращались в дом сами.
Без девяти минут десять. Он свернул на грунтовую дорогу на их земле. Газету доставят через несколько минут. Статья выйдет сегодня. Отличный мотив для Нэнси взорваться, прибегнуть к насилию… вот какую роль она сыграла… жители города будут шептаться, проходить мимо этого дома, таращиться…
Он остановил машину в лесу. С дороги ее не видно. Из дома тоже. Он быстро вылез и, прячась за деревьями, поспешил к детской игровой площадке. Листья давно опали, зато сосен и других вечнозеленых растений оказалось предостаточно. Они-то и скрыли его приближение.
Сначала он услышал голоса детей, потом увидел их самих. Вот мальчик: он немного запыхался — наверное, качает сестру на качелях…
— Мы спросим папу, что купить маме. Я возьму свои и твои деньги.
Девочка рассмеялась.
— Ладно, ладно. Толкай выше, Майк.
Он подкрался к мальчику сзади. Тот услышал шаги в последнюю секунду. Мелькнули испуганные голубые глазки и округлившийся от ужаса ротик, но вот он зажал их одной рукой, а другой воткнул иглу в шерстяную рукавицу. Мальчик попытался вырваться, замер и бесшумно сполз на землю.
Качели возвращались.
— Толкай, Майк, толкай! — кричала девочка. Он поймал качели за правую цепь, остановил их и обхватил маленькое извивающееся тельце. Аккуратно заглушил тихий вскрик, воткнул вторую иглу в красную варежку с улыбающейся кошачьей рожицей. Миг — и девочка вздохнула и обмякла.
Он не заметил, что одна рукавичка зацепилась за качели и соскользнула с ручки. Он без труда поднял детей на руки и побежал к машине.
Без пяти минут десять они уже лежали под брезентовым плащом. Он двинулся задним ходом по грунтовой дороге и вырулил на мощеное шоссе за владениями Нэнси. Вдалеке показался маленький «Додж»-седан, и он ругнулся. Машина слегка сбросила скорость, пропуская его в нужный ряд, и он отвернулся.
Чертово везение. Проезжая, он искоса глянул на водителя и увидел длинный нос и заостренный подбородок под бесформенной шляпой. Водитель «Доджа», кажется, даже головы не повернул.
На миг он показался ему знакомым: наверное, кто-то с Кейпа. Правда, мужчина вряд ли обратил внимание, что универсал, ради которого пришлось сбавить скорость, почему-то выехал с узкой грунтовой дорожки Элдриджей. Люди обычно такие невнимательные. Через несколько минут этот человек, наверное, даже не вспомнит о том, что притормозил, чтобы пропустить другой автомобиль.
Он следил за «Доджем» в зеркале заднего вида, пока тот не исчез вдали. Удовлетворенно хмыкнув, он повернул зеркало так, чтобы оно отражало брезентовый плащ сзади. Обыкновенный плащ, наброшенный на рыболовное снаряжение. Успокоившись, он вернул зеркало в первоначальное положение и больше в него не смотрел. А если бы посмотрел, то увидел бы, что машина, за которой он только что следил, притормозила и дала задний ход.
В десять часов четыре минуты он вошел в магазин Уиггинса и, пробормотав приветствие, достал из холодильника кварту молока.
5
Нэнси спустилась с крутой лестницы, стараясь не уронить охапку полотенец, простыней, пижам и нижнего белья. Сама не зная почему, она вдруг решила постирать вещи и вывесить сушиться на свежем воздухе, пока не разыгрался шторм. Зима стоит у двора, срывая последние мертвые листья с деревьев. Грунтовая дорога уже затвердела, как бетон, а залив стал дымчатым, серо-синим.
Собирался шторм, но солнце еще слабо светило — надо этим воспользоваться. Нэнси любила свежий запах простыней, высушенных на воздухе, любила натягивать их на лицо, засыпая. Они впитывали легкий аромат клюквы и сосны и солоноватый запах моря — как отличается этот запах от грубой, резкой вони сырого тюремного белья. Она отогнала эту мысль.
Спустившись, Нэнси повернулась было к черному ходу, потом остановилась. Глупости. С детьми все нормально. Они гуляют всего пятнадцать минут, и эту безумную тревогу — ее извечную злую спутницу — надо перебороть. Мисси все чувствует и уже начинает сопротивляться излишней опеке. Она включит стиральную машину, а затем позовет их в дом. Пока дети будут смотреть детскую передачу по телевизору, которая начинается в половине одиннадцатого, Нэнси выпьет вторую чашку кофе и заглянет в еженедельные «Новости Кейп-Кода». Поскольку сезон уже закончился, на продажу могут выставить несколько хорошеньких антикварных вещиц, и вовсе не по туристским ценам. Нэнси хотела прикупить старомодный диванчик в гостиную — с высокой спинкой. Такие диванчики в восемнадцатом веке еще называли «скамья-сундук».
В подсобке, примыкавшей к кухне, где стояла стиральная машина, она разобрала белье, загрузила простыни и полотенца в барабан, насыпала порошка и отбеливателя, нажала кнопку. Цикл начался.
Вот теперь пора звать детей. Но у парадной двери Нэнси передумала. Только что принесли газету — разносчик как раз исчезал за поворотом. Она подняла ее и, поежившись от порывистого ветра, поспешила в кухню. Она включила конфорку под еще теплым кофейником и, сгорая от нетерпения, быстро пролистала до второй секции, где была ее любимая рубрика.
Ее глаза впились в кричащий заголовок и фотографии — все фотографии: и ее, и Карла, и Роба Леглера, ее с Питером и Лизой… Они всегда так доверчиво жались к ней. В ушах загудело, она ясно вспомнила момент, когда сделали этот снимок. Их фотографировал Карл.
«Не обращайте на меня внимания, — сказал он. — Представьте, что меня здесь нет». Но дети знали, что он здесь, и прижались к ней, а она смотрела на них сверху вниз. Ее руки лежали на их шелковистых темных головках.
— Нет… нет… нет… нет!..
Ее тело выгнулось от боли. Она протянула трясущуюся руку, задела кофейник, опрокинула, механически поставила на место, не обращая внимания на жгучие брызги.
Нужно сжечь газету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43