– Нам нужны фотоснимки – сотни фотоснимков. Иначе как мы соотнесем показания внутреннего оборудования? Легко сказать, мол, то или иное событие произошло из-за солнечного пятна или электрического разряда, или что еще там у вас? Но так ли было на самом деле и каков был разряд, без камеры мы сказать не в состоянии.
– Я понимаю, сочувствую и соглашаюсь, но что конкретно вы предлагаете? Я бы побился об заклад, что кабель, протянутый через тоннель, сгорел, хотя, несомненно, что-то остановило волну, иначе сгорели бы и все приборы в кабине.
– Доктор Донеган, надевай свой скафандр, – реплика, безусловно, принадлежала Райсу.
Физик посмотрел на него и, словно прочитав его мысли, прыжком добрался до своей раздевалки.
– Что ты намереваешься делать, сумасшедший? – заорал Мэллион. – Прежде чем вы доберетесь до камеры, вас зажарит, как двух мотыльков на свечке, и это еще мягко сказано.
– Шевели мозгами, а не гипоталамусом, док, – бросил через плечо Райс.
Уэлланд промолчал.
Через две минуты пара сумасшедших стояла у люка, а еще через минуту неслась изо всех сил по тоннелю. Лампы перегорели, но, несмотря на многочисленные изгибы тоннеля, с поверхности проникало более чем достаточно света, так что космонавтам пришлось надвинуть на видовые стекла шлемов защитные фильтры еще прежде, чем они вышли на поверхность. Казалось, снег вокруг них сиял, что не так уж невероятно: солнечные лучи, преломляясь, проходили сквозь скопления кристаллоидов так же легко, как преодолевали колена тоннеля.
У первого изгиба Райс выбрался из алюминиевого щита. Со времени последнего выхода техника на поверхность в тоннеле оставалось немного ледяной крошки, и космонавты наполнили ей пространство между двумя слоями фольги. Прихватив несколько ледяных пластов с собой, они осторожно приблизились к выходу.
Самую крупную из снежных плит – около четырех квадратных футов – напарники несли перед собой, но она растаяла в нескольких ярдах до выхода. Проблема заключалась не в том, что щиты не защищали от жара, а в том, что они были слишком маленькими. Несмотря на то, что космонавты все ближе подходили к выходу, они не могли разглядеть неба: перед ними бушевал бескрайний огненный океан. Напарникам пришлось отступить, чтобы Райс мог переделать доспехи из фольги: согнув листы и перевязав их проволокой, он соорудил нечто вроде улья, израсходовав при сборке весь запас льда.
Закупоренный таким образом, техник вернулся к выходу и выбрался на поверхность. Связав из кабеля петлю, он зацепился за нее носком ноги и дотянулся до камеры. Во время аварии аппарат не пострадал. Корпус передал тепло серебряной подставке, которая, расплавившись, удерживала камеру в контакте с поверхностью. Под аппаратом подтаял лед, и вся конструкция погрузилась в яму глубиной около двух футов и шириной около восьми. В целом же следы испарения на рельефе были менее заметны.
Ножки камеры глубоко ушли в лед, но при отсутствии гравитации вытащить их оттуда не составило труда. Правда, тянули ее, не забывая о риске придать аппарату слишком большое ускорение. Райс, стараясь избегать резких толчков, высвободил камеру и подставку и поспешил вернуться в тоннель. Ему не пришлось отсоединять провод дистанционного управления: как Мэллион и предсказывал, оба кабеля сгорели, оставив глубокие шрамы в местах соприкосновения со стеной тоннеля. Райс с досадой отметил их исчезновение; они бы облегчили ему спуск в тоннель с такой ношей.
Не теряя времени, он спрятал камеру под щит; без контакта с землей теплоотводящая подставка не могла предотвратить нагревание. Комета неумолимо приближалась к перигелию, и отсутствие видеоконтроля становилось все более опасным.
Вернувшись в тоннель, Райс сымпровизировал еще один набор щитов для камеры и оператора, проверил запас льда в своей щите. Хотя и не весь лед растаял, однако остатков было прискорбно мало. Прижавшись шлемом к шлему Донегана – радиосвязь в условиях атмосферных помех, создаваемых близостью солнц, отказала, – он сказал:
– Ты не сможешь работать на поверхности, пока мы не наколем льда для щитов, и, кроме того, придется возвращаться в тоннель через каждые две минуты, чтобы восполнять его запас. Мне не сложно провести съемки, но ты, пожалуй, лучше знаешь, что нужно снимать. Надеюсь, шестисотпятидесятый фильтр, который я приладил к видоискателю, не помешает вам разобрать изображение. Я скоро вернусь.
Он стал спускаться к кораблю и на втором повороте тоннеля встретил человека в скафандре с огромным мешком колотого льда. Лицо космонавта скрывал фильтр, но по номеру на скафандре Райс узнал Поулака. Взяв у него мешок, он жестом поблагодарил приятеля. Поулак тем же манером объяснил, что пойдет и принесет еще, и принялся за работу.
Физик был немало удивлен столь скорым возвращением напарника, но не стал тратить время на расспросы. Космонавты набили щиты снегом, и Донеган вернулся к выходу, чтобы сделать необходимые снимки.
Сквозь фильтр пылающая звезда казалась огненно-рыжей. Движения плазмы отчетливо различались, хотя не всегда можно было с уверенностью сказать, что происходит на солнечном диске. Далеко в стороне угрожающе сжалось солнечное пятно.
Повернув голову, насколько позволял щит, Донеган мог охватить взглядом гораздо большее пространство, чем сквозь объектив камеры, но глаза его застилало голубое свечение, порождаемое преломлением лучей на отражающем слое фильтра. Ученый быстро приспособился регулировать длину волны в соответствии с углом съемки. Сначала он снял солнечное пятно и прилегающую область, по мере необходимости меняя длину волны на фильтре камеры. Затем, заметив что-то, напоминавшее кальциевые облака, отснял серию кадров. Все новые и новые объекты овладевали его вниманием, и он продолжал снимать, стараясь использовать полноволновой режим камеры с шагом пятьдесят ангстрем. Особенно его заинтересовали слои водорода и ионизированного гелия, но он не пренебрег и кальциевыми и натриевыми облаками.
Донеган прервал съемку, почувствовав, как что-то ударило его в ногу: Райс под защитой одного лишь щита поднялся на поверхность и предупреждал его, что пришло время сменить изолятор. Физик неохотно последовал за напарником, досадуя на потерянное время. Райс набивал снег под основание камеры, в то время как Донеган заполнял ледяной крошкой пространство между листами фольги, работая так быстро, насколько позволяли перчатки скафандра. Закончив работу, Донеган поспешил назад к выходу, который за это время значительно приблизился, и возобновил съемки.
Комета там временем почти достигла перигелия. Донегана это не интересовало. Его больше занимала камера: если делать один кадр в секунду, пленки хватило бы на полтора часа, и физик собирался заснять ее целиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Я понимаю, сочувствую и соглашаюсь, но что конкретно вы предлагаете? Я бы побился об заклад, что кабель, протянутый через тоннель, сгорел, хотя, несомненно, что-то остановило волну, иначе сгорели бы и все приборы в кабине.
– Доктор Донеган, надевай свой скафандр, – реплика, безусловно, принадлежала Райсу.
Физик посмотрел на него и, словно прочитав его мысли, прыжком добрался до своей раздевалки.
– Что ты намереваешься делать, сумасшедший? – заорал Мэллион. – Прежде чем вы доберетесь до камеры, вас зажарит, как двух мотыльков на свечке, и это еще мягко сказано.
– Шевели мозгами, а не гипоталамусом, док, – бросил через плечо Райс.
Уэлланд промолчал.
Через две минуты пара сумасшедших стояла у люка, а еще через минуту неслась изо всех сил по тоннелю. Лампы перегорели, но, несмотря на многочисленные изгибы тоннеля, с поверхности проникало более чем достаточно света, так что космонавтам пришлось надвинуть на видовые стекла шлемов защитные фильтры еще прежде, чем они вышли на поверхность. Казалось, снег вокруг них сиял, что не так уж невероятно: солнечные лучи, преломляясь, проходили сквозь скопления кристаллоидов так же легко, как преодолевали колена тоннеля.
У первого изгиба Райс выбрался из алюминиевого щита. Со времени последнего выхода техника на поверхность в тоннеле оставалось немного ледяной крошки, и космонавты наполнили ей пространство между двумя слоями фольги. Прихватив несколько ледяных пластов с собой, они осторожно приблизились к выходу.
Самую крупную из снежных плит – около четырех квадратных футов – напарники несли перед собой, но она растаяла в нескольких ярдах до выхода. Проблема заключалась не в том, что щиты не защищали от жара, а в том, что они были слишком маленькими. Несмотря на то, что космонавты все ближе подходили к выходу, они не могли разглядеть неба: перед ними бушевал бескрайний огненный океан. Напарникам пришлось отступить, чтобы Райс мог переделать доспехи из фольги: согнув листы и перевязав их проволокой, он соорудил нечто вроде улья, израсходовав при сборке весь запас льда.
Закупоренный таким образом, техник вернулся к выходу и выбрался на поверхность. Связав из кабеля петлю, он зацепился за нее носком ноги и дотянулся до камеры. Во время аварии аппарат не пострадал. Корпус передал тепло серебряной подставке, которая, расплавившись, удерживала камеру в контакте с поверхностью. Под аппаратом подтаял лед, и вся конструкция погрузилась в яму глубиной около двух футов и шириной около восьми. В целом же следы испарения на рельефе были менее заметны.
Ножки камеры глубоко ушли в лед, но при отсутствии гравитации вытащить их оттуда не составило труда. Правда, тянули ее, не забывая о риске придать аппарату слишком большое ускорение. Райс, стараясь избегать резких толчков, высвободил камеру и подставку и поспешил вернуться в тоннель. Ему не пришлось отсоединять провод дистанционного управления: как Мэллион и предсказывал, оба кабеля сгорели, оставив глубокие шрамы в местах соприкосновения со стеной тоннеля. Райс с досадой отметил их исчезновение; они бы облегчили ему спуск в тоннель с такой ношей.
Не теряя времени, он спрятал камеру под щит; без контакта с землей теплоотводящая подставка не могла предотвратить нагревание. Комета неумолимо приближалась к перигелию, и отсутствие видеоконтроля становилось все более опасным.
Вернувшись в тоннель, Райс сымпровизировал еще один набор щитов для камеры и оператора, проверил запас льда в своей щите. Хотя и не весь лед растаял, однако остатков было прискорбно мало. Прижавшись шлемом к шлему Донегана – радиосвязь в условиях атмосферных помех, создаваемых близостью солнц, отказала, – он сказал:
– Ты не сможешь работать на поверхности, пока мы не наколем льда для щитов, и, кроме того, придется возвращаться в тоннель через каждые две минуты, чтобы восполнять его запас. Мне не сложно провести съемки, но ты, пожалуй, лучше знаешь, что нужно снимать. Надеюсь, шестисотпятидесятый фильтр, который я приладил к видоискателю, не помешает вам разобрать изображение. Я скоро вернусь.
Он стал спускаться к кораблю и на втором повороте тоннеля встретил человека в скафандре с огромным мешком колотого льда. Лицо космонавта скрывал фильтр, но по номеру на скафандре Райс узнал Поулака. Взяв у него мешок, он жестом поблагодарил приятеля. Поулак тем же манером объяснил, что пойдет и принесет еще, и принялся за работу.
Физик был немало удивлен столь скорым возвращением напарника, но не стал тратить время на расспросы. Космонавты набили щиты снегом, и Донеган вернулся к выходу, чтобы сделать необходимые снимки.
Сквозь фильтр пылающая звезда казалась огненно-рыжей. Движения плазмы отчетливо различались, хотя не всегда можно было с уверенностью сказать, что происходит на солнечном диске. Далеко в стороне угрожающе сжалось солнечное пятно.
Повернув голову, насколько позволял щит, Донеган мог охватить взглядом гораздо большее пространство, чем сквозь объектив камеры, но глаза его застилало голубое свечение, порождаемое преломлением лучей на отражающем слое фильтра. Ученый быстро приспособился регулировать длину волны в соответствии с углом съемки. Сначала он снял солнечное пятно и прилегающую область, по мере необходимости меняя длину волны на фильтре камеры. Затем, заметив что-то, напоминавшее кальциевые облака, отснял серию кадров. Все новые и новые объекты овладевали его вниманием, и он продолжал снимать, стараясь использовать полноволновой режим камеры с шагом пятьдесят ангстрем. Особенно его заинтересовали слои водорода и ионизированного гелия, но он не пренебрег и кальциевыми и натриевыми облаками.
Донеган прервал съемку, почувствовав, как что-то ударило его в ногу: Райс под защитой одного лишь щита поднялся на поверхность и предупреждал его, что пришло время сменить изолятор. Физик неохотно последовал за напарником, досадуя на потерянное время. Райс набивал снег под основание камеры, в то время как Донеган заполнял ледяной крошкой пространство между листами фольги, работая так быстро, насколько позволяли перчатки скафандра. Закончив работу, Донеган поспешил назад к выходу, который за это время значительно приблизился, и возобновил съемки.
Комета там временем почти достигла перигелия. Донегана это не интересовало. Его больше занимала камера: если делать один кадр в секунду, пленки хватило бы на полтора часа, и физик собирался заснять ее целиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83