Поэтому Кейт негромко оповестила всех:
— Эй! С юга приближается всадник.
— Прятаться бессмысленно, даже если это погоня за нами, — сказал Ри. — После дождя по этой дороге никто еще не проходил, и свежие следы все равно приведут прямо к нам.
А если мы спрячемся за кусты, нас могут принять за разбойников. Или еще хуже. Кейт кивнула:
— Я понимаю. И просто подумала, что нужно предупредить всех о том, что сюда кто-то скачет.
Теперь даже самый слабый слух мог различить чавканье грязи под копытами приближающейся к ним лошади.
— Мы будем готовы, — пообещал ей Янф.
Кейт отстала на несколько шагов. Однако когда всадник показался из-за поворота, никто даже и не подумал схватиться за меч. Кейт, как и остальные, не могла скрыть удивления. К ним приближалась наездница, и притом одинокая. Уже сам по себе этот факт был достоин удивления, к тому же всадница явно имела отношение к Гиру, а насколько знала Кейт, женщины этого народа никогда не отправлялись в дальний путь без провожатых.
Незнакомка ехала на сером в яблоках мерине — животном внушительном, высота которого в холке превышала рост Кейт, широкогрудом, коротком в крупе, крепконогом, с продолговатыми бабками и стройной шеей. Конь легко передвигался по грязи, превосходно повиновался командам наездницы, и Кейт подумала, что охотно отдала бы сейчас за него целое состояние, если бы оно у нее было. Лошади обычно не любили ее, однако верховая езда всегда доставляла ей удовольствие… к тому же после стольких дней ходьбы по раскисшей дороге удобство, доставляемое хорошим седлом, могло бы сделать ее счастливой.
Всадница вымокла до нитки. Покрытая превосходной вышивкой карминовая рубашка липла к телу ее точно слой краски, темнели пятнами и свободные кожаные брюки. Сапоги ее — по всей видимости, отличной работы, о чем свидетельствовали тонкие швы и умелая вышивка бисером по верху голенищ, — до середины покрывала толстая корка грязи, превращавшая обувь в подобие древесных стволов. Стало быть, хотя она и ехала верхом, на самых тяжелых участках дороги ей все равно приходилось спешиваться и пробираться по грязи. Волосы ее, длинные, заплетенные в косу и украшенные бусинами, полыхали огненным цветом, хотя кое-где к нему примешивалась уже седина. Глаза же ее трудно было назвать иначе как удивительными. Ярко-зеленые, круглые как у голубки, они смотрели на мир с пристальным вниманием охотящегося ястреба.
Когда женщина рассмотрела их, настороженное выражение на лице ее уступило место облегчению, к которому, впрочем, примешивалась усталость.
— Чобе! — крикнула она и спрыгнула с коня плавным движением. Заметив морщинки вокруг глаз незнакомки и седину в волосах, Кейт сперва решила, что та прожила на свете не меньше сорока лет, однако, когда женщина соскочила на землю и улыбнулась, она подумала, что, должно быть, ошиблась, и всадница просто рано поседела. Двигалась она как девчонка.
Кейт было интересно узнать, кого из них женщина ошибочно приняла за «Чобе», но тут ее ждал сюрприз.
Глаза Хасмаля округлились, и он воскликнул:
— Алариста?
— Конечно. Я искала тебя! — Иберанские слова звучали в ее устах с небольшим акцентом и чуть замедленно — так обычно говорят на родном, менее привычном языке.
Хасмаль бросился к ней навстречу со всей быстротой, какая только возможна на подобной грязи, и, пылко обняв, приподнял вверх. Кейт заметила, что приятельница Хасмаля на пол-ладони выше его. Если глаза и волосы верно свидетельствовали о ее возрасте, особа эта была по меньшей мере на десять, а то и на пятнадцать лет старше Хасмаля. Впрочем, все это ни в коей мере не смущало его самого.
— Не могу даже выразить, как я счастлив видеть тебя, — сообщил он в перерыве между объятиями и поцелуями, прежде чем снова подхватить ее и закружить. На мгновение женщина показалась Кейт стройным и высоким деревом, которое облапил неуклюжий и приземистый медведь. Привидевшаяся картинка развеселила Кейт, тем не менее она не стала ничего говорить вслух. Ей хотелось рассказать об этом Ри, чтобы развлечь его, заставить рассмеяться, однако тот чересчур углубился в собственные раздумья, и Кейт сомневалась в том, что любовник ее сумеет оценить юмор ситуации.
Наконец, высвободившись из объятий Хасмаля, Алариста обратилась ко всем остальным.
— Я разыскивала не только Чобе, — сказала она. — Я искала всех вас.
Путники поочередно коротко представились ей, называя себя либо кличкой, либо вторым именем, в соответствии с принятым среди Гируналле обычаем никогда не открывать истинного имени. Обычай этот коренился в распространенном среди Гиру веровании в то, что знание чьего-либо подлинного имени делает человека ответственным за душу того, кто носит это имя. Кейт, полное имя которой звучало как Кейт-яринна Ноэльлора лай Тагхдоттер Эйре эн Галвей, никогда и никого не утруждала им во всей его долготе. Имя это, хранившее в себе память о давно усопших предках и достоинствах героев, некогда восхищавших ее родителей, существенно превосходило длиной то, которое она хотела бы носить. И посему Кейт была вполне довольна тем, что для Аларисты она так и осталась Кейт.
— Мои люди разбили лагерь в двух днях хорошей езды отсюда, — сообщила Алариста, когда с формальностями было покончено. — Мы можем снабдить вас припасами, если вы хотите продолжить путь. А если пожелаете, можете остаться с нами. — Последние слова явно предназначались Хасмалю, и Кейт заметила в глазах женщины проблеск желания.
Дугхалл пожал плечами.
— Куда нам идти, не имеет никакого значения. Мы все равно не сможем уйти достаточно далеко, чтобы избежать близящейся беды.
Женщина кивнула и, повернувшись к Дугхаллу, проговорила:
— Катарре кейте Гомбри; Хей ому пиш?
Сказано это было на языке Соколов, Кейт это знала, хотя и не владела Древней речью. Хасмаль рассказывал ей, что так приветствовали друг друга Соколы и что слова эти означают: «Сокол предлагает тебе свои крылья; ты полетишь?»
Однако Дугхалл не воспользовался положенным ответом. Вместо этого он сказал:
— Соколы мертвы. Или ты не знаешь этого?
Когда в тот вечер они устроились на ночлег, Алариста подошла к Кейт и отвела ее в сторонку.
— Соколы полагают, что у них нет больше будущего, что мир подходит к концу, что у нас нет более никакой надежды, и что мы проиграли войну Драконам и уже уничтожены. Уничтожены. И я могла бы в это поверить. Могла бы. — Нижняя губа Аларисты дрогнула, она обратила свой взгляд к джунглям, глубоко вздохнула, подняла голову и расправила плечи. Каждая линия ее тела выдавала пламенную решимость, подкрепляемую тончайшей ниточкой надежды. — Я жила ради Соколов, ради исполнения пророчеств. Я была так счастлива, когда впервые ощутила душой прикосновение Возрожденного, и едва не умерла, когда он… когда он…
Она тряхнула головой, вздохнула еще разок, чтобы успокоиться, и сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
— Эй! С юга приближается всадник.
— Прятаться бессмысленно, даже если это погоня за нами, — сказал Ри. — После дождя по этой дороге никто еще не проходил, и свежие следы все равно приведут прямо к нам.
А если мы спрячемся за кусты, нас могут принять за разбойников. Или еще хуже. Кейт кивнула:
— Я понимаю. И просто подумала, что нужно предупредить всех о том, что сюда кто-то скачет.
Теперь даже самый слабый слух мог различить чавканье грязи под копытами приближающейся к ним лошади.
— Мы будем готовы, — пообещал ей Янф.
Кейт отстала на несколько шагов. Однако когда всадник показался из-за поворота, никто даже и не подумал схватиться за меч. Кейт, как и остальные, не могла скрыть удивления. К ним приближалась наездница, и притом одинокая. Уже сам по себе этот факт был достоин удивления, к тому же всадница явно имела отношение к Гиру, а насколько знала Кейт, женщины этого народа никогда не отправлялись в дальний путь без провожатых.
Незнакомка ехала на сером в яблоках мерине — животном внушительном, высота которого в холке превышала рост Кейт, широкогрудом, коротком в крупе, крепконогом, с продолговатыми бабками и стройной шеей. Конь легко передвигался по грязи, превосходно повиновался командам наездницы, и Кейт подумала, что охотно отдала бы сейчас за него целое состояние, если бы оно у нее было. Лошади обычно не любили ее, однако верховая езда всегда доставляла ей удовольствие… к тому же после стольких дней ходьбы по раскисшей дороге удобство, доставляемое хорошим седлом, могло бы сделать ее счастливой.
Всадница вымокла до нитки. Покрытая превосходной вышивкой карминовая рубашка липла к телу ее точно слой краски, темнели пятнами и свободные кожаные брюки. Сапоги ее — по всей видимости, отличной работы, о чем свидетельствовали тонкие швы и умелая вышивка бисером по верху голенищ, — до середины покрывала толстая корка грязи, превращавшая обувь в подобие древесных стволов. Стало быть, хотя она и ехала верхом, на самых тяжелых участках дороги ей все равно приходилось спешиваться и пробираться по грязи. Волосы ее, длинные, заплетенные в косу и украшенные бусинами, полыхали огненным цветом, хотя кое-где к нему примешивалась уже седина. Глаза же ее трудно было назвать иначе как удивительными. Ярко-зеленые, круглые как у голубки, они смотрели на мир с пристальным вниманием охотящегося ястреба.
Когда женщина рассмотрела их, настороженное выражение на лице ее уступило место облегчению, к которому, впрочем, примешивалась усталость.
— Чобе! — крикнула она и спрыгнула с коня плавным движением. Заметив морщинки вокруг глаз незнакомки и седину в волосах, Кейт сперва решила, что та прожила на свете не меньше сорока лет, однако, когда женщина соскочила на землю и улыбнулась, она подумала, что, должно быть, ошиблась, и всадница просто рано поседела. Двигалась она как девчонка.
Кейт было интересно узнать, кого из них женщина ошибочно приняла за «Чобе», но тут ее ждал сюрприз.
Глаза Хасмаля округлились, и он воскликнул:
— Алариста?
— Конечно. Я искала тебя! — Иберанские слова звучали в ее устах с небольшим акцентом и чуть замедленно — так обычно говорят на родном, менее привычном языке.
Хасмаль бросился к ней навстречу со всей быстротой, какая только возможна на подобной грязи, и, пылко обняв, приподнял вверх. Кейт заметила, что приятельница Хасмаля на пол-ладони выше его. Если глаза и волосы верно свидетельствовали о ее возрасте, особа эта была по меньшей мере на десять, а то и на пятнадцать лет старше Хасмаля. Впрочем, все это ни в коей мере не смущало его самого.
— Не могу даже выразить, как я счастлив видеть тебя, — сообщил он в перерыве между объятиями и поцелуями, прежде чем снова подхватить ее и закружить. На мгновение женщина показалась Кейт стройным и высоким деревом, которое облапил неуклюжий и приземистый медведь. Привидевшаяся картинка развеселила Кейт, тем не менее она не стала ничего говорить вслух. Ей хотелось рассказать об этом Ри, чтобы развлечь его, заставить рассмеяться, однако тот чересчур углубился в собственные раздумья, и Кейт сомневалась в том, что любовник ее сумеет оценить юмор ситуации.
Наконец, высвободившись из объятий Хасмаля, Алариста обратилась ко всем остальным.
— Я разыскивала не только Чобе, — сказала она. — Я искала всех вас.
Путники поочередно коротко представились ей, называя себя либо кличкой, либо вторым именем, в соответствии с принятым среди Гируналле обычаем никогда не открывать истинного имени. Обычай этот коренился в распространенном среди Гиру веровании в то, что знание чьего-либо подлинного имени делает человека ответственным за душу того, кто носит это имя. Кейт, полное имя которой звучало как Кейт-яринна Ноэльлора лай Тагхдоттер Эйре эн Галвей, никогда и никого не утруждала им во всей его долготе. Имя это, хранившее в себе память о давно усопших предках и достоинствах героев, некогда восхищавших ее родителей, существенно превосходило длиной то, которое она хотела бы носить. И посему Кейт была вполне довольна тем, что для Аларисты она так и осталась Кейт.
— Мои люди разбили лагерь в двух днях хорошей езды отсюда, — сообщила Алариста, когда с формальностями было покончено. — Мы можем снабдить вас припасами, если вы хотите продолжить путь. А если пожелаете, можете остаться с нами. — Последние слова явно предназначались Хасмалю, и Кейт заметила в глазах женщины проблеск желания.
Дугхалл пожал плечами.
— Куда нам идти, не имеет никакого значения. Мы все равно не сможем уйти достаточно далеко, чтобы избежать близящейся беды.
Женщина кивнула и, повернувшись к Дугхаллу, проговорила:
— Катарре кейте Гомбри; Хей ому пиш?
Сказано это было на языке Соколов, Кейт это знала, хотя и не владела Древней речью. Хасмаль рассказывал ей, что так приветствовали друг друга Соколы и что слова эти означают: «Сокол предлагает тебе свои крылья; ты полетишь?»
Однако Дугхалл не воспользовался положенным ответом. Вместо этого он сказал:
— Соколы мертвы. Или ты не знаешь этого?
Когда в тот вечер они устроились на ночлег, Алариста подошла к Кейт и отвела ее в сторонку.
— Соколы полагают, что у них нет больше будущего, что мир подходит к концу, что у нас нет более никакой надежды, и что мы проиграли войну Драконам и уже уничтожены. Уничтожены. И я могла бы в это поверить. Могла бы. — Нижняя губа Аларисты дрогнула, она обратила свой взгляд к джунглям, глубоко вздохнула, подняла голову и расправила плечи. Каждая линия ее тела выдавала пламенную решимость, подкрепляемую тончайшей ниточкой надежды. — Я жила ради Соколов, ради исполнения пророчеств. Я была так счастлива, когда впервые ощутила душой прикосновение Возрожденного, и едва не умерла, когда он… когда он…
Она тряхнула головой, вздохнула еще разок, чтобы успокоиться, и сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97