Также прошу срочно доставить сюда, в мой бункер, следующих ответственных сотрудников:
1. Гнедан, рыжий пастух. (Искать у мельничихи);
2. Лито, слепой эльф. (В кабинете госсекретаря);
3. Травень, боевик. (В лазарете);
4. Гай, боевик. (Скорее всего, спит в гриднице);
5. Сокольник, ассистент;
10. Ластя, одна девушка. Добавлена для (неразб.), для (зачеркнуто), для ровного счета;
11. хххххххх (тщательно зачеркнуто).
С уважением, всецело Ваш, команданте Мстислав Лыкович».
Не успел я вывести лихую загогулину собственной подписи, как в дверь позвонили. Далеко-далеко в прихожей брякнул бронзовый колокольчик. Радостный, я шумно побежал по подземному коридору – открывать. На каменном пороге стояла девочка в мини-сарафанчике (подол едва прикрывал тощие коленки в синяках и чудовищных шрамах). Глаза у девочки были добрые и чуть раскосые. Дитя поправило платочек над темной челкой, вынуло изо рта блестящий леденец и произнесло с вежливым поклоном:
Знойные долгие дни.
Маленький почтальон приходит,
Стучит ровно в полдень.
– Отлично, девочка, – сказал я, протягивая заявку на инвентарь. – Срочно передай этот пакет дону Эстебану Техиле. Он даст тебе конфетку.
Маленький почтальон сунула бересту за пазуху, мелко поклонилась и исчезла. Довольно потирая руки, я вернулся в кабинет. Скоро съедутся коллеги – и начнется деятельность. Мои сотрудники – настоящие трудоголики. Мы будем работать в неурочные часы, оставаться в офисе на выходные! Скользящий график и аврал каждый день. Пора, пора трудиться день и ночь. День и ночь, точно-точно.
Интересно, где у них принимают пустые бутылки?
Первым доставили Гнедана. Я уж извелся, третий час изнемогая в одиночестве (догрыз волшебные яблоки, изрисовал стены, пересмотрел все фильмы на блюдечках), и вот – ура! В дверь жутко забухало, затрещали косяки: рыжий амбал явился! Я дернул засов, распахнул – мы набросились друг на друга, ломая и душа в объятьях. Йеменский крыс, Гнедан! Да ты в модном прикиде, дери его! Ха, псицын сын! Никак, наскучился. Мстя?! Чур тя ешь! Пиная и подкалывая друг друга, в обнимку протиснулись по тесному коридору в кабинет. Сзади кто-то тащил многия Гнедановы сундуки.
Он был в кожаном жилете на голое тело, ну просто позорный ковбой. Широкий алый пояс, как у цыгана; серьга в ухе еще тяжелее и звонче – короче, законченный бабник и обормот. С порога начал врать про могучую пышнотелую мельничиху (с крыльями, как у птеродактиля), которая подхватила его в воздух и стремглав дотащила к порогу моего бункера. Ну-ну, я все понимаю. Трезвый Гнедан – это не Гнедан. Вот и сегодня от него изрядно разило клюквенным медом. Шея, как обычно, багровая. Впрочем, как и уши. Да-да, это настоящий мой Гнедко, не подделка.
– Да ты разбогател, сблевыш морковный? – дружески порадовался я, наблюдая чудные перстаки на Гнедановых пальцах. – Никак, мельничихин подарок? Альфонс хренов, задница волосатая!
– Мельничихи не златом щедры, ано ласкою! – радостно прищурился рыжий. – А богатею иначе: ужо мне по должности положено. Мы теперя – не ворье голопузое, как давеча. На князя Лисея служу! При дворе посадника Босяты. По сельской части. За надоями приглядываю, вымолот муки наблюдаю…
Я проигнорировал серию неприличных жестов, которыми Гнедан сопроводил свои слова – в дверь снова постучали, на этот раз деликатно и сухо. На пороге стоял… ха-ха… знакомая высоколобая харя! Слепой эльф Лито! Великий аскет-моралист и лучший, хитрейший госсекретарь в Залесье! О! Какой незабываемый зеленый пиджак, Лито! Круто-круто… Ах! Ты начал носить гольфы?! Тоже изумрудные, дери тебя?
Мы обнялись, Лито наморщил острый нос:
– Уж распиваете?
– Как можно-с! – Я ужаснулся. – Без вас? Да н-никогда. Это исключено. А… ты принес?
Слепой госсекретарь чуть покраснел и кивнул. Из-под полы зеленого кафтана высунулась облитая воском бутылочная головка. Хе-хе. Я вмиг признал классический убойный самогон матушки Клухи. Клево: можно начинать вечери… Эхм. Я имел в виду: начинать брифинг. Уже. Не дрожи рукой. Да хватит, а то прольется… Ну – заседаю открывание объявленным! Тьфу. Открываю объявление засиженным… Опять тьфу. Короче: за встречку!
Во время краткой передышки между первым и вторым докладами в бункер доставили Травеня. Помните белорусского партизана, известного также под кличкой экс-короля Неаполя? Он почти не изменился: даже синяк под глазом не успел рассосаться. Зато зажили руки, обожженные в схватке с мерзким Берубоем, а также череп, проломленный все той же мерзкой тварью. Травень немного замерз во время транспортировки – я посадил его на диван и накапал из Клухиной бутыли, дабы парнишка быстрее сориентировался. Бледный молодой боевик бормотал что-то о «воздушных девах», которые «несли его выше облака ходячего», но – вскоре начал глотать, затих и порозовел.
– Ах, злодеи! Ух, негодники! – вдруг заревело на всю комнату, зазвенела посуда – и на пороге офиса появился (едва различимый в облаке осыпавшейся с потолка земли) толстый и негодующий мужик в грязной кольчуге и неприлично удлиненном шлеме. Я вздрогнул: неужели оставил входную дверь неприкрытой? Кто это – враги? Печенежцы? Натовцы?
– Ну молодежь! Кто ж эдак гуляет?! Даже посидеть не умеют по-человечьи, – гудел усатый дядька, вышагивая из пыльного облака и стремительно превращаясь в моего дружинника по имени Гай. – Нет бы закусочки настрогать! Стол накрыть! Лучинок запалить поболе!
Он обнял так, что я не мог вздохнуть еще минуть десять. Ничего-ничего. Щас мне уже лучше…
– Ну-ка, олухи, за дело! – поглаживая усы, начал разруливать Гай на правах старшего. – Гнедка! Бери нож, хлебы полосуй! Литка, крошево роби! Травень, братушка, дровишек бы нам в баньку заготовить, а? Выполняйте, хоробр Травень. Девчата, а… а… где пироги-то?
Все вокруг завертелось. Невесть откуда соткались девицы в сарафанах (кажись, это Ластя! уже припорхнула, птичка моя! О! Феклуша! Боевая подруга… стой! Убежала…). Коллеги кинулись сновать повсюду с вытаращенными очами, размахивая кто чем – ножами, ухватами, обожженными пальцами, опахалами для шашлыка… Рояль сплошь покрылся нераспечатанными горшками да бутылями; на мозаичной поверхности журнального столика абсолютно слепой Лито, сопя и часто оправляя падающие белобрысые пряди, виртуозно шинковал овощи. «Ух, неумельцы! Даже рыбку не словчились порезать ко столу!» – гудел под потолком неуемный бас дружинника Гая, весело сталкиваясь с летучим эхом девичьего смеха. Тусовка разгоралась, как индонезийские джунгли в июле: дым медленно вставал, приобретая форму коромысла. Запахло копченостями, моченостями, перченостями…
Так. Пора кончать это безобразие. Я решительно залез на бочонок с медом, набрал воздуха и воспротестовал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
1. Гнедан, рыжий пастух. (Искать у мельничихи);
2. Лито, слепой эльф. (В кабинете госсекретаря);
3. Травень, боевик. (В лазарете);
4. Гай, боевик. (Скорее всего, спит в гриднице);
5. Сокольник, ассистент;
10. Ластя, одна девушка. Добавлена для (неразб.), для (зачеркнуто), для ровного счета;
11. хххххххх (тщательно зачеркнуто).
С уважением, всецело Ваш, команданте Мстислав Лыкович».
Не успел я вывести лихую загогулину собственной подписи, как в дверь позвонили. Далеко-далеко в прихожей брякнул бронзовый колокольчик. Радостный, я шумно побежал по подземному коридору – открывать. На каменном пороге стояла девочка в мини-сарафанчике (подол едва прикрывал тощие коленки в синяках и чудовищных шрамах). Глаза у девочки были добрые и чуть раскосые. Дитя поправило платочек над темной челкой, вынуло изо рта блестящий леденец и произнесло с вежливым поклоном:
Знойные долгие дни.
Маленький почтальон приходит,
Стучит ровно в полдень.
– Отлично, девочка, – сказал я, протягивая заявку на инвентарь. – Срочно передай этот пакет дону Эстебану Техиле. Он даст тебе конфетку.
Маленький почтальон сунула бересту за пазуху, мелко поклонилась и исчезла. Довольно потирая руки, я вернулся в кабинет. Скоро съедутся коллеги – и начнется деятельность. Мои сотрудники – настоящие трудоголики. Мы будем работать в неурочные часы, оставаться в офисе на выходные! Скользящий график и аврал каждый день. Пора, пора трудиться день и ночь. День и ночь, точно-точно.
Интересно, где у них принимают пустые бутылки?
Первым доставили Гнедана. Я уж извелся, третий час изнемогая в одиночестве (догрыз волшебные яблоки, изрисовал стены, пересмотрел все фильмы на блюдечках), и вот – ура! В дверь жутко забухало, затрещали косяки: рыжий амбал явился! Я дернул засов, распахнул – мы набросились друг на друга, ломая и душа в объятьях. Йеменский крыс, Гнедан! Да ты в модном прикиде, дери его! Ха, псицын сын! Никак, наскучился. Мстя?! Чур тя ешь! Пиная и подкалывая друг друга, в обнимку протиснулись по тесному коридору в кабинет. Сзади кто-то тащил многия Гнедановы сундуки.
Он был в кожаном жилете на голое тело, ну просто позорный ковбой. Широкий алый пояс, как у цыгана; серьга в ухе еще тяжелее и звонче – короче, законченный бабник и обормот. С порога начал врать про могучую пышнотелую мельничиху (с крыльями, как у птеродактиля), которая подхватила его в воздух и стремглав дотащила к порогу моего бункера. Ну-ну, я все понимаю. Трезвый Гнедан – это не Гнедан. Вот и сегодня от него изрядно разило клюквенным медом. Шея, как обычно, багровая. Впрочем, как и уши. Да-да, это настоящий мой Гнедко, не подделка.
– Да ты разбогател, сблевыш морковный? – дружески порадовался я, наблюдая чудные перстаки на Гнедановых пальцах. – Никак, мельничихин подарок? Альфонс хренов, задница волосатая!
– Мельничихи не златом щедры, ано ласкою! – радостно прищурился рыжий. – А богатею иначе: ужо мне по должности положено. Мы теперя – не ворье голопузое, как давеча. На князя Лисея служу! При дворе посадника Босяты. По сельской части. За надоями приглядываю, вымолот муки наблюдаю…
Я проигнорировал серию неприличных жестов, которыми Гнедан сопроводил свои слова – в дверь снова постучали, на этот раз деликатно и сухо. На пороге стоял… ха-ха… знакомая высоколобая харя! Слепой эльф Лито! Великий аскет-моралист и лучший, хитрейший госсекретарь в Залесье! О! Какой незабываемый зеленый пиджак, Лито! Круто-круто… Ах! Ты начал носить гольфы?! Тоже изумрудные, дери тебя?
Мы обнялись, Лито наморщил острый нос:
– Уж распиваете?
– Как можно-с! – Я ужаснулся. – Без вас? Да н-никогда. Это исключено. А… ты принес?
Слепой госсекретарь чуть покраснел и кивнул. Из-под полы зеленого кафтана высунулась облитая воском бутылочная головка. Хе-хе. Я вмиг признал классический убойный самогон матушки Клухи. Клево: можно начинать вечери… Эхм. Я имел в виду: начинать брифинг. Уже. Не дрожи рукой. Да хватит, а то прольется… Ну – заседаю открывание объявленным! Тьфу. Открываю объявление засиженным… Опять тьфу. Короче: за встречку!
Во время краткой передышки между первым и вторым докладами в бункер доставили Травеня. Помните белорусского партизана, известного также под кличкой экс-короля Неаполя? Он почти не изменился: даже синяк под глазом не успел рассосаться. Зато зажили руки, обожженные в схватке с мерзким Берубоем, а также череп, проломленный все той же мерзкой тварью. Травень немного замерз во время транспортировки – я посадил его на диван и накапал из Клухиной бутыли, дабы парнишка быстрее сориентировался. Бледный молодой боевик бормотал что-то о «воздушных девах», которые «несли его выше облака ходячего», но – вскоре начал глотать, затих и порозовел.
– Ах, злодеи! Ух, негодники! – вдруг заревело на всю комнату, зазвенела посуда – и на пороге офиса появился (едва различимый в облаке осыпавшейся с потолка земли) толстый и негодующий мужик в грязной кольчуге и неприлично удлиненном шлеме. Я вздрогнул: неужели оставил входную дверь неприкрытой? Кто это – враги? Печенежцы? Натовцы?
– Ну молодежь! Кто ж эдак гуляет?! Даже посидеть не умеют по-человечьи, – гудел усатый дядька, вышагивая из пыльного облака и стремительно превращаясь в моего дружинника по имени Гай. – Нет бы закусочки настрогать! Стол накрыть! Лучинок запалить поболе!
Он обнял так, что я не мог вздохнуть еще минуть десять. Ничего-ничего. Щас мне уже лучше…
– Ну-ка, олухи, за дело! – поглаживая усы, начал разруливать Гай на правах старшего. – Гнедка! Бери нож, хлебы полосуй! Литка, крошево роби! Травень, братушка, дровишек бы нам в баньку заготовить, а? Выполняйте, хоробр Травень. Девчата, а… а… где пироги-то?
Все вокруг завертелось. Невесть откуда соткались девицы в сарафанах (кажись, это Ластя! уже припорхнула, птичка моя! О! Феклуша! Боевая подруга… стой! Убежала…). Коллеги кинулись сновать повсюду с вытаращенными очами, размахивая кто чем – ножами, ухватами, обожженными пальцами, опахалами для шашлыка… Рояль сплошь покрылся нераспечатанными горшками да бутылями; на мозаичной поверхности журнального столика абсолютно слепой Лито, сопя и часто оправляя падающие белобрысые пряди, виртуозно шинковал овощи. «Ух, неумельцы! Даже рыбку не словчились порезать ко столу!» – гудел под потолком неуемный бас дружинника Гая, весело сталкиваясь с летучим эхом девичьего смеха. Тусовка разгоралась, как индонезийские джунгли в июле: дым медленно вставал, приобретая форму коромысла. Запахло копченостями, моченостями, перченостями…
Так. Пора кончать это безобразие. Я решительно залез на бочонок с медом, набрал воздуха и воспротестовал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148