Над кустом взвилась фигура орка. Резво подняв лук, он, почти не целясь, выстрелил. У него был явно не баргаут, а то бы я уже с предками обнимался! Увернувшись, я прибавил ходу и устремился к вражине. Орк, свирепо хрюкнув, отбросил лук и шагнул навстречу, яростно размахивая мечом. Да еще и по пути стягивая со спины круглый щит. Не дожидаясь, пока свинорылый будет полностью во всеоружии, я сорвал с пояса боевой штоск и чуть ли не с чехлом метнул в него. Отточенное лезвие рассекло орку лоб, на мгновение охладив его пыл. Наконец он огородился щитом и, истерично повизгивая, пошел на меня.
Руки у меня, не в пример некоторым, длинные. Этим я и воспользовался. Махнув ахастом как дубиной, я заставил орка сделать шаг назад, затем второй и, войдя во вкус, весело погнал его к тем кустам, откуда он отважился вылезти.
Хрюшка даже и напасть не смел. А когда? Лезвие топорища мелькало у его залитого кровью пятачка на угрожающем расстоянии. Вот он споткнулся, падая на спину. Я, победно взревев, подлетел к нему и первым же ударом разнес его щит вдребезги. Орк, жалобно завизжав, попытался просунуть мне свою железку между ребер. Только почему-то меч до меня даже не дотронулся, а вместо этого охваченный чужой кистью руки отлетел в траву.
Докончив этого, я с нескрываемым удивлением обнаружил торчащее у себя в плече древко стрелы. Слава Небу, острие прошло насквозь, не задев кость. Нехорошо рыкнув, я начал оглядываться в поисках стрелка.
Оказалось: стрелков! Свинорылые высыпали целой толпой, не то возжелав растерзать меня собственноручно, не то у них просто стрелы закончились. Задрав ахаст высоко над головой, я кинулся им навстречу. И началось!
Оказавшись в кольце, я рубил, прыгал, уворачивался, топтал неповоротливых. Мне распороли руку, сделали несколько незначительных дырок в боку, даже умудрились садануть по зубам. Но мне было плевать на это! Мной овладело нечто такое, что невозможно описать словами. Какая-то разухабистая веселость, густо замешенная на азарте и злобе!
Развернувшись на месте, ближайший орка упал на землю. Надрывно заверещав, он пытался вытащить из пробитого нагрудника стрелу. Оставшиеся свинорылые, разом отступив, ощерились щитами, выставили вперед клинки мечей. На полянку вышли Рака с Купом.
Эльф, встав рядом, окинул трупы взглядом.
— Неплохо поработал. — И, уже обращаясь к наемнику: — Поможем?
— Это можно, — прищурившись, как от боли, Цепь перехватил щит поудобней и встал слева. — Слышь, тролль, ты Резака с Заикой не видел?
— Не-а, только этих, — рассматривал я щербатое лезвие ахаста. — Погудим, значит?
Чего ждали орки, я не знаю! Видят же, сейчас их просто порубят на кусочки, а потом скажут, что так все и было! Сколько их там осталось, голов семь? Совсем разум по лесам растеряли!
— Ну, поехали потихоньку… — двинулся первым эльф.
— Матовар, благослови нас! — шепнул Рака. — И да пребудет благословение твое на наших клинках!
— Ты чего, мужик? — я было одернул его. — Их всего-то ничего, а ты уже…
— Ты знаешь, «чем кончится ночь, когда наступит день»?
Как меня достали эти заумные слова и поучения!
Это было удивительно, но под лопаткой у Само почти не болело. Конечно, если начинал двигать правой рукой, то боль немилосердно давала о себе знать, отдаваясь во всем боку. Лежа за занавеской, вор вслушивался в свое тело, пытаясь понять, сколько ему еще здесь валяться и насколько рана в будущем испоганит ему жизнь.
В наступающих сумерках чуть слышно хлопнула дверь хижины. Само, отвернувшись к стене и прикрыв глаза, навострил слух.
— Вечер добрый, хозяин, — проскрипел старушечий голос.
— И вам тоже, — ответствовал Калина, — по делу али ноги мимо несут?
— Ой, да и не знаю, как сказать-то…
— Так присядь да скажи. Чего молчать, если языку неймется.
— Тут это… Дед мой поутру с мужиками на рыблю ходил. — Само внутренне напрягся. — Так домой пришел, усю медовуху попожрал, кровопийца. Даже на праздник не оставил!
— Бывает… Замерзли али что еще?
— Э, Калина, думай, что говоришь. Замерзли! Если бы! Вместо рыб они людей половили.
— Каких людей?
— Мертвяков. Аж целых четыре. Все ножами поистыканы да к шеям камнями попривязаны. Ужас сплошной! А один-то вообще и без носа, и без ушей, и без глаз, поди! Все поотрезали, лиходеи! Наизгалялись над сердешным да утопили потом!
— А я вам что? Как нашли, так и закопайте. Если родные отыщутся — поблагодарят. Власти тоже ругать не будут.
— Ты бы посмотрел на них, а? Мож, не просто так их усех потопили, мож, нечистые какие, а мы их на своей земле положим. А как встанут на шестую седмицу! Что тогда делать? Ты б сходил, а? А мы тебе вот яичек принесли да молока, да медку и мясца кусочек. Пойди глянь, успокой народ. Все одно бобылем сидишь, паутину считаешь, а люди спасибо скажут.
Скрипнули половицы: видно, старый ведун, поднявшись, начал собираться.
— За такое, матушка, спасибо не говорят. Ты корзину-то у порога поставь да сама выходи потихоньку. Я счас соберусь…
Утихомирив этих семерых, мы быстро вернулись на место побоища. Первым навстречу кое-как поднялся братец Дуди.
— Живой?! — еле разжал он половинки забрала. — Хорошо! Я думал, ты сбежать хотел. Думал, тебя искать идти надо.
— И тебе не болеть, — устало буркнул в ответ.
— Лукка, ты Резака не видел? — подошел Куп.
— Спрашивали уже, — уселся я на камень, с наслаждением вытягивая ноги. — А Заика нашелся?
— Да… Все здесь, кроме Резака с Вакарой.
— ЧТО?!! — подскочил я. — ТРЕВОГА! ПОДЪЕМ! Рота в копье!!! Пленные есть? Допросить немедля! Костер и железо сюда. Они у меня быстро скажут, кто где, и вообще!
— Много, — зажмурив глазик, констатировал эльф. — У тебя в последней фразе двусмысленное местоимение «они».
— Чего? — честно опешил я. — Куп, ты чего несешь? Разговариваю я так и по-другому не умею. И пока не хочу!
— Ладно. Я вижу, ты остыл. Никого пытать не надо, потому что некого. Или ты умеешь с мертвыми говорить?
Я молчал, тяжело дыша.
— Вы же не хотите бросить наших товарищей?
— Ты чего, Лукка, по голове получил? — подошел Жгут. — Сейчас Заика следы разберет, и мы двинемся. Только боюсь, по темноте мы много не найдем.
— Что, утра ждать прикажешь?
— Отчего же, — учитель Айдо, как всегда, заложив руки за спину, рассматривал закат, — некоторое время у нас есть. Полагаю, если наши друзья в плену, то они смогут оставить знак, где их искать. А если они просто… затерялись, то к утру сами объявятся.
Вместо ответа я уселся обратно на место и, достав из котомки точильный камень, принялся с некоторым остервенением выравнивать лезвия ахаста. Меня больше всего раздражало не то, что Рысь с Резаком пропали без вести или попали в плен, а то, что они сейчас находились вдвоем и я не знал, чем это может закончиться для меня… Слева истошно заныло, и я начал присматривать, на чем бы сорвать злость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Руки у меня, не в пример некоторым, длинные. Этим я и воспользовался. Махнув ахастом как дубиной, я заставил орка сделать шаг назад, затем второй и, войдя во вкус, весело погнал его к тем кустам, откуда он отважился вылезти.
Хрюшка даже и напасть не смел. А когда? Лезвие топорища мелькало у его залитого кровью пятачка на угрожающем расстоянии. Вот он споткнулся, падая на спину. Я, победно взревев, подлетел к нему и первым же ударом разнес его щит вдребезги. Орк, жалобно завизжав, попытался просунуть мне свою железку между ребер. Только почему-то меч до меня даже не дотронулся, а вместо этого охваченный чужой кистью руки отлетел в траву.
Докончив этого, я с нескрываемым удивлением обнаружил торчащее у себя в плече древко стрелы. Слава Небу, острие прошло насквозь, не задев кость. Нехорошо рыкнув, я начал оглядываться в поисках стрелка.
Оказалось: стрелков! Свинорылые высыпали целой толпой, не то возжелав растерзать меня собственноручно, не то у них просто стрелы закончились. Задрав ахаст высоко над головой, я кинулся им навстречу. И началось!
Оказавшись в кольце, я рубил, прыгал, уворачивался, топтал неповоротливых. Мне распороли руку, сделали несколько незначительных дырок в боку, даже умудрились садануть по зубам. Но мне было плевать на это! Мной овладело нечто такое, что невозможно описать словами. Какая-то разухабистая веселость, густо замешенная на азарте и злобе!
Развернувшись на месте, ближайший орка упал на землю. Надрывно заверещав, он пытался вытащить из пробитого нагрудника стрелу. Оставшиеся свинорылые, разом отступив, ощерились щитами, выставили вперед клинки мечей. На полянку вышли Рака с Купом.
Эльф, встав рядом, окинул трупы взглядом.
— Неплохо поработал. — И, уже обращаясь к наемнику: — Поможем?
— Это можно, — прищурившись, как от боли, Цепь перехватил щит поудобней и встал слева. — Слышь, тролль, ты Резака с Заикой не видел?
— Не-а, только этих, — рассматривал я щербатое лезвие ахаста. — Погудим, значит?
Чего ждали орки, я не знаю! Видят же, сейчас их просто порубят на кусочки, а потом скажут, что так все и было! Сколько их там осталось, голов семь? Совсем разум по лесам растеряли!
— Ну, поехали потихоньку… — двинулся первым эльф.
— Матовар, благослови нас! — шепнул Рака. — И да пребудет благословение твое на наших клинках!
— Ты чего, мужик? — я было одернул его. — Их всего-то ничего, а ты уже…
— Ты знаешь, «чем кончится ночь, когда наступит день»?
Как меня достали эти заумные слова и поучения!
Это было удивительно, но под лопаткой у Само почти не болело. Конечно, если начинал двигать правой рукой, то боль немилосердно давала о себе знать, отдаваясь во всем боку. Лежа за занавеской, вор вслушивался в свое тело, пытаясь понять, сколько ему еще здесь валяться и насколько рана в будущем испоганит ему жизнь.
В наступающих сумерках чуть слышно хлопнула дверь хижины. Само, отвернувшись к стене и прикрыв глаза, навострил слух.
— Вечер добрый, хозяин, — проскрипел старушечий голос.
— И вам тоже, — ответствовал Калина, — по делу али ноги мимо несут?
— Ой, да и не знаю, как сказать-то…
— Так присядь да скажи. Чего молчать, если языку неймется.
— Тут это… Дед мой поутру с мужиками на рыблю ходил. — Само внутренне напрягся. — Так домой пришел, усю медовуху попожрал, кровопийца. Даже на праздник не оставил!
— Бывает… Замерзли али что еще?
— Э, Калина, думай, что говоришь. Замерзли! Если бы! Вместо рыб они людей половили.
— Каких людей?
— Мертвяков. Аж целых четыре. Все ножами поистыканы да к шеям камнями попривязаны. Ужас сплошной! А один-то вообще и без носа, и без ушей, и без глаз, поди! Все поотрезали, лиходеи! Наизгалялись над сердешным да утопили потом!
— А я вам что? Как нашли, так и закопайте. Если родные отыщутся — поблагодарят. Власти тоже ругать не будут.
— Ты бы посмотрел на них, а? Мож, не просто так их усех потопили, мож, нечистые какие, а мы их на своей земле положим. А как встанут на шестую седмицу! Что тогда делать? Ты б сходил, а? А мы тебе вот яичек принесли да молока, да медку и мясца кусочек. Пойди глянь, успокой народ. Все одно бобылем сидишь, паутину считаешь, а люди спасибо скажут.
Скрипнули половицы: видно, старый ведун, поднявшись, начал собираться.
— За такое, матушка, спасибо не говорят. Ты корзину-то у порога поставь да сама выходи потихоньку. Я счас соберусь…
Утихомирив этих семерых, мы быстро вернулись на место побоища. Первым навстречу кое-как поднялся братец Дуди.
— Живой?! — еле разжал он половинки забрала. — Хорошо! Я думал, ты сбежать хотел. Думал, тебя искать идти надо.
— И тебе не болеть, — устало буркнул в ответ.
— Лукка, ты Резака не видел? — подошел Куп.
— Спрашивали уже, — уселся я на камень, с наслаждением вытягивая ноги. — А Заика нашелся?
— Да… Все здесь, кроме Резака с Вакарой.
— ЧТО?!! — подскочил я. — ТРЕВОГА! ПОДЪЕМ! Рота в копье!!! Пленные есть? Допросить немедля! Костер и железо сюда. Они у меня быстро скажут, кто где, и вообще!
— Много, — зажмурив глазик, констатировал эльф. — У тебя в последней фразе двусмысленное местоимение «они».
— Чего? — честно опешил я. — Куп, ты чего несешь? Разговариваю я так и по-другому не умею. И пока не хочу!
— Ладно. Я вижу, ты остыл. Никого пытать не надо, потому что некого. Или ты умеешь с мертвыми говорить?
Я молчал, тяжело дыша.
— Вы же не хотите бросить наших товарищей?
— Ты чего, Лукка, по голове получил? — подошел Жгут. — Сейчас Заика следы разберет, и мы двинемся. Только боюсь, по темноте мы много не найдем.
— Что, утра ждать прикажешь?
— Отчего же, — учитель Айдо, как всегда, заложив руки за спину, рассматривал закат, — некоторое время у нас есть. Полагаю, если наши друзья в плену, то они смогут оставить знак, где их искать. А если они просто… затерялись, то к утру сами объявятся.
Вместо ответа я уселся обратно на место и, достав из котомки точильный камень, принялся с некоторым остервенением выравнивать лезвия ахаста. Меня больше всего раздражало не то, что Рысь с Резаком пропали без вести или попали в плен, а то, что они сейчас находились вдвоем и я не знал, чем это может закончиться для меня… Слева истошно заныло, и я начал присматривать, на чем бы сорвать злость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78