Но если проложить
вдоль его границ сеть с тем физическим составом, что я рассчитал,
составом, который улавливает темпоральную энергию... Израиль станет
машиной времени. И мы все - в ней. Масса этой машины такова, что она - то
есть мы все - окажемся знаешь где? То есть - знаешь когда? В смысле - в
каком времени?
- Ну! - сказала Мария Степановна, потому что муж замолчал, вытянув
руку с чашкой.
- За три тысячи лет до новой эры. В Древней Иудее. Не раньше и не
позже.
- Погоди, - сказала Мария Степановна, которая, хотя была филологом и
нянькой, но обладала все же развитым логическим мышлением. - Куда мы там
свалимся? Там уже есть... был, то есть... свой Израиль, в смысле, вся
земля эта, она ведь с тех пор не изменилась, и люди жили, а мы им на
голову...
- О, ты ухватила суть! Все нормально, принцип дополнительности это
учитывает. Односторонние перемещения во времени вообще невозможны. Это все
равно, что черпать энергию ниоткуда. Вечный двигатель. Нет, если мы
отправляемся в прошлое, то та часть материи, которую мы там заместим,
окажется в будущем. То есть - в нашем настоящем. Поняла? Мы там - они
здесь. Равновесие времени сохраняется. А поскольку земля, как ты верно
заметила, с тех пор почти не изменилась, то это все значит: мы, люди,
евреи, со всеми домами, дорогами и так далее окажемся там, в прошлом, а
все, кто жил на этой земле тогда, со всем своим скарбом и коровами,
окажутся здесь, между морем и рекой.
- Между Асафом Кади и Мусой Джемирелем, - заключила жена. - Хорошую
свинью ты им подложишь, а? Никакого кашрута.
- Ну... - уклончиво сказал Соломон Борисович, оставляя за собой
последнее слово, - все это теория, знаешь ли...
Но это уже не было теорией. Впрочем, господин С.Б.Лоренсон долго еще
оставался в неведении.
Соломона Борисовича взяли в шмиру. Зарплату положили самую низкую, а
работать нужно было по ночам. Соломон Борисович считал, что ему крупно
повезло - если бы поставили в дневную смену, разве мог бы он, приспособив
тетрадку на узком столике, писать свои формулы, которые, как известно,
обладают свойством тянуть одна другую - только кажется, что вывел нечто
окончательное, как тут же возникает идея удлинить, сократить и обобщить.
Мария Степановна тоже постепенно приобретала вес в обществе - ей
давали уже и накайон, да и платить стали по-божески, почти как ватичке.
Жить стало легче, жить стало веселей. Тем более, что подруга писала из
Киева: президент Ковальчук совсем "з глузду зъихав" и приватизировал
Национальный банк. Говорят, что на Украине будут теперь гнать разные
валюты как самогон.
Мария Степановна ахала и, показывая письмо мужу, говорила:
- Все катится и катится, никак никуда не прикатится. Что будет с ними
лет через десять?
- А что будет с нами? - справедливо бурчал господин С.Б.Лоренсон.
Ничего к этому не добавишь. Все помнят, чем славен был год две тысячи
третий. Государство Палестина решило приобрести ядерный реактор и
поставить его в Иерихо. Сирия потребовала назад всю область вокруг
Кинерета, которая принадлежала ей лишь в мечтах. Иордания, задушенная
палестинцами в братских объятиях, заявила, что денонсирует договор с
Израилем и отзывает посла, поскольку с евреями невозможно разговаривать
из-за их беспочвенных притязаний на Аль-Кудс. Да что говорить... Премьер
Хаим Визель ждал помощи от Вашингтона, но жестокий экономический кризис не
позволял президенту Ролстону уделять внимание внешней политике. Премьер
обращался к Москве, но Россия только что подписала долгосрочный договор о
дружбе с новым иранским аятоллой и в упор не желала видеть протянутой руки
каких-то евреев, самим существованием своим подрывающих основы ислама. Все
стало ясно, когда Саддам Хусейн прямо сказал в очередной речи: "Я пережил
и Буша, и Клинтона, и Хадсона. Ролстон мне тоже не указ. И если мой народ
потребует, я сожгу не половину Израиля, как обещал лет десять назад, а
весь, и половину Сирии впридачу, потому что для моих бомб Израиль слишком
мал".
И он был прав. Если, конечно, смотреть с востока на запад.
Время от времени Соломон Борисович наведывался на Кикар Царфат, но в
связи с ухудшающимся внешнеполитическим положением резиденцию
премьер-министра охраняли теперь десантники из "Гивати", и пройти сквозь
этот заслон могли разве что американские морские пехотинцы. Да и то, если
сильно намылятся.
Соломон Борисович хотел показать свои новые расчеты, о которых даже
Марии Степановне не говорил ни слова. Поэтому и на этих страницах
рассказать об идеях господина С.Б.Лоренсона не представляется возможным -
если не знает жена, не знает никто.
Осень 2003 года ознаменовалась в истории человечества двумя
событиями: Саддам Хусейн объединил под своим началом шестнадцать арабских
стран, связав их общим военным договором, а Соломон Борисович приобрел
компьютер IBM AT-1086. Следствия новой авантюры бессмертного иракского
диктатора ощутил весь Ближний Восток. Приобретение С.Б.Лоренсона осталось
незамеченным. И напрасно - второе событие в отдаленной исторической
перспективе наверняка окажется более важным.
Зима выдалась гнусно дождливая. Потолок в мастерской, которую охранял
Соломон Борисович, протекал, скрыться от душа можно было только под
зонтом, да и холод не позволял сидеть на одном месте. Соломон Борисович
полночи ходил взад-вперед, а потом, когда Творец временно прекратил
поливать любимую им землю, вышел подышать - на улице было теплее, чем в
помещении.
Неподалеку от мастерской уже неделю велась прокладка какого-то
кабеля. Говорили, что по всему Израилю компании кабельного телевидения
меняют систему на новейшую, способную принимать сто двадцать два канала.
Дело было хорошее, люди готовили кошельки, хотя о повышении платы пока
речь не шла. Но всем было ясно: новое оборудование - новые цены.
Катушка с кабелем, накрытая брезентом, стояла на обочине дороги,
конец кабеля черной змеей свисал к самой земле, и Соломон Борисович из
любопытства подошел поближе.
Кабель был странным. Прежде всего, в нем оказалась только одна жила.
О каких же ста каналах говорят люди? - подумал Соломон Борисович. Он
наклонился и увидел характерный зеленоватый блеск. Провел пальцем, понюхал
даже, чтобы удостовериться. Вернулся в мастерскую и, хотя Творец вновь
открыл небесные краны, Соломон Борисович так и мок до утра, совершенно
забыв о зонте.
Естественно, заболел. И был, естественно, уволен за прогул через три
дня.
1 2 3 4 5
вдоль его границ сеть с тем физическим составом, что я рассчитал,
составом, который улавливает темпоральную энергию... Израиль станет
машиной времени. И мы все - в ней. Масса этой машины такова, что она - то
есть мы все - окажемся знаешь где? То есть - знаешь когда? В смысле - в
каком времени?
- Ну! - сказала Мария Степановна, потому что муж замолчал, вытянув
руку с чашкой.
- За три тысячи лет до новой эры. В Древней Иудее. Не раньше и не
позже.
- Погоди, - сказала Мария Степановна, которая, хотя была филологом и
нянькой, но обладала все же развитым логическим мышлением. - Куда мы там
свалимся? Там уже есть... был, то есть... свой Израиль, в смысле, вся
земля эта, она ведь с тех пор не изменилась, и люди жили, а мы им на
голову...
- О, ты ухватила суть! Все нормально, принцип дополнительности это
учитывает. Односторонние перемещения во времени вообще невозможны. Это все
равно, что черпать энергию ниоткуда. Вечный двигатель. Нет, если мы
отправляемся в прошлое, то та часть материи, которую мы там заместим,
окажется в будущем. То есть - в нашем настоящем. Поняла? Мы там - они
здесь. Равновесие времени сохраняется. А поскольку земля, как ты верно
заметила, с тех пор почти не изменилась, то это все значит: мы, люди,
евреи, со всеми домами, дорогами и так далее окажемся там, в прошлом, а
все, кто жил на этой земле тогда, со всем своим скарбом и коровами,
окажутся здесь, между морем и рекой.
- Между Асафом Кади и Мусой Джемирелем, - заключила жена. - Хорошую
свинью ты им подложишь, а? Никакого кашрута.
- Ну... - уклончиво сказал Соломон Борисович, оставляя за собой
последнее слово, - все это теория, знаешь ли...
Но это уже не было теорией. Впрочем, господин С.Б.Лоренсон долго еще
оставался в неведении.
Соломона Борисовича взяли в шмиру. Зарплату положили самую низкую, а
работать нужно было по ночам. Соломон Борисович считал, что ему крупно
повезло - если бы поставили в дневную смену, разве мог бы он, приспособив
тетрадку на узком столике, писать свои формулы, которые, как известно,
обладают свойством тянуть одна другую - только кажется, что вывел нечто
окончательное, как тут же возникает идея удлинить, сократить и обобщить.
Мария Степановна тоже постепенно приобретала вес в обществе - ей
давали уже и накайон, да и платить стали по-божески, почти как ватичке.
Жить стало легче, жить стало веселей. Тем более, что подруга писала из
Киева: президент Ковальчук совсем "з глузду зъихав" и приватизировал
Национальный банк. Говорят, что на Украине будут теперь гнать разные
валюты как самогон.
Мария Степановна ахала и, показывая письмо мужу, говорила:
- Все катится и катится, никак никуда не прикатится. Что будет с ними
лет через десять?
- А что будет с нами? - справедливо бурчал господин С.Б.Лоренсон.
Ничего к этому не добавишь. Все помнят, чем славен был год две тысячи
третий. Государство Палестина решило приобрести ядерный реактор и
поставить его в Иерихо. Сирия потребовала назад всю область вокруг
Кинерета, которая принадлежала ей лишь в мечтах. Иордания, задушенная
палестинцами в братских объятиях, заявила, что денонсирует договор с
Израилем и отзывает посла, поскольку с евреями невозможно разговаривать
из-за их беспочвенных притязаний на Аль-Кудс. Да что говорить... Премьер
Хаим Визель ждал помощи от Вашингтона, но жестокий экономический кризис не
позволял президенту Ролстону уделять внимание внешней политике. Премьер
обращался к Москве, но Россия только что подписала долгосрочный договор о
дружбе с новым иранским аятоллой и в упор не желала видеть протянутой руки
каких-то евреев, самим существованием своим подрывающих основы ислама. Все
стало ясно, когда Саддам Хусейн прямо сказал в очередной речи: "Я пережил
и Буша, и Клинтона, и Хадсона. Ролстон мне тоже не указ. И если мой народ
потребует, я сожгу не половину Израиля, как обещал лет десять назад, а
весь, и половину Сирии впридачу, потому что для моих бомб Израиль слишком
мал".
И он был прав. Если, конечно, смотреть с востока на запад.
Время от времени Соломон Борисович наведывался на Кикар Царфат, но в
связи с ухудшающимся внешнеполитическим положением резиденцию
премьер-министра охраняли теперь десантники из "Гивати", и пройти сквозь
этот заслон могли разве что американские морские пехотинцы. Да и то, если
сильно намылятся.
Соломон Борисович хотел показать свои новые расчеты, о которых даже
Марии Степановне не говорил ни слова. Поэтому и на этих страницах
рассказать об идеях господина С.Б.Лоренсона не представляется возможным -
если не знает жена, не знает никто.
Осень 2003 года ознаменовалась в истории человечества двумя
событиями: Саддам Хусейн объединил под своим началом шестнадцать арабских
стран, связав их общим военным договором, а Соломон Борисович приобрел
компьютер IBM AT-1086. Следствия новой авантюры бессмертного иракского
диктатора ощутил весь Ближний Восток. Приобретение С.Б.Лоренсона осталось
незамеченным. И напрасно - второе событие в отдаленной исторической
перспективе наверняка окажется более важным.
Зима выдалась гнусно дождливая. Потолок в мастерской, которую охранял
Соломон Борисович, протекал, скрыться от душа можно было только под
зонтом, да и холод не позволял сидеть на одном месте. Соломон Борисович
полночи ходил взад-вперед, а потом, когда Творец временно прекратил
поливать любимую им землю, вышел подышать - на улице было теплее, чем в
помещении.
Неподалеку от мастерской уже неделю велась прокладка какого-то
кабеля. Говорили, что по всему Израилю компании кабельного телевидения
меняют систему на новейшую, способную принимать сто двадцать два канала.
Дело было хорошее, люди готовили кошельки, хотя о повышении платы пока
речь не шла. Но всем было ясно: новое оборудование - новые цены.
Катушка с кабелем, накрытая брезентом, стояла на обочине дороги,
конец кабеля черной змеей свисал к самой земле, и Соломон Борисович из
любопытства подошел поближе.
Кабель был странным. Прежде всего, в нем оказалась только одна жила.
О каких же ста каналах говорят люди? - подумал Соломон Борисович. Он
наклонился и увидел характерный зеленоватый блеск. Провел пальцем, понюхал
даже, чтобы удостовериться. Вернулся в мастерскую и, хотя Творец вновь
открыл небесные краны, Соломон Борисович так и мок до утра, совершенно
забыв о зонте.
Естественно, заболел. И был, естественно, уволен за прогул через три
дня.
1 2 3 4 5