- Я
говорил с Оракулом и получил предсказание, что будущие испытания окажутся
более тяжкими, чем мы можем вообразить...
- Оракул не всегда бывает точен, - мягко возразил Светоний, хотя
следовало бы сказать, что Оракул зачастую просто несет чушь.
- Хочу надеяться, - пробормотал министр обороны, вздохнул и, видимо,
усилием воли заставил себя вернуться от духовных сущностей к прозе жизни.
Голос сразу стал жестким: - Заряд не найден. Есть новая информация от
Децима. Взрыв предполагают осуществить в половине восьмого утра.
Светоний застонал. Час пик! Миллион человек в уличных пробках!
Кошмар!
- К одиннадцати ночи, - продолжал Курион, - будут арестованы все
евреи, проживающие в Риме, это превентивная мера, и не думаю, что от нее
будет прок. В Осло Гракх Флавий потребовал срочной встречи с равом
Рубинштейном. Тот сделал вид, что не понимает причины, а может,
действительно, не понимает. Через час они там начнут трепать языком -
тоже, конечно, пустой номер. Короче, мой Светоний, тебе придется
выступить, это ясно.
- Надеюсь, - сказал Светоний, - что они не взорвут заряд, как только
услышат о нашем предложении...
- Помолись Плутону, - посоветовал Курион, - и держи пальцы
скрещенными.
Когда Светоний положил трубку, новости уже заканчивались. Главный
жрец храма Аполлона зачитывал предсказание Оракула на завтра - очень
оптимистическое, отредактированное военными цензорами. Прогноз погоды тоже
был хорош - ясно, тепло. Атомный гриб, - подумал Светоний, - будет виден и
в Тоскане, и даже на Сицилии. Ему захотелось позвонить Агриппине, но на
вилле телефонная сеть не имела блокировки от прослушивания, и Светоний
лишь вознес краткую молитву ко всем богам сразу, надеясь, что Агриппина и
дети уже вне опасности. Почему-то звонить Клавдии у него желание не
возникло.
Он вспомнил, как они с Клавдией познакомились во время празднования
Сентябрьских ид - Дня осеннего равноденствия. Три года, подумать только,
уже три года! Клавдия поразила его своей красотой, она была дочерью
репатриантов из Средней Азии, где римляне после изгнания основали в свое
время самую сильную диаспору, если можно говорить о какой-то силе в
условиях рассеяния нации. Почему-то западные женщины на него впечатления
не производили: италийки, вернувшиеся в Рим из Испании, скажем, или
Германии, казались изнеженными, неспособными на страсть. Впрочем, может,
ему казалось так, потому что сам он происходил из древнего рода, какой-то
его предок, судя по семейным преданиям, был адъютантом у Юлия Цезаря, и,
глядя на женщин, Светоний интуитивно искал в них прежде всего гордую силу,
а не вялую слабость. Что ж, в Клавдии он такую силу нашел - на свою
голову.
Телефон зазвонил опять, и режиссер спросил, нужна ли будет Светонию
студия в оговоренное время. До двенадцати оставалось полчаса.
- Нужна, - сказал Светоний. По первому каналу показывали фильм -
американский боевик "Скалолаз" с Сильвестром Сталлоне. Светоний не любил
этого актера, хотя и понимал, почему тот, будучи италийцем в десятках
поколений, не спешит возвращаться в родной Рим. Больших денег в Риме не
сделаешь, а молиться Юпитеру и Марсу можно и в Голливуде...
Без пяти двенадцать фильм прервала реклама. Анкл Бенс, новая модель
"хонды", поднятие груди методом Франка... Светоний вывел файл с текстом
обращения на экран, дал сигнал режиссеру и сосредоточился.
Пальцы все равно дрожали.
ДИСК ТРЕТИЙ. НЕТ МИРА ПОД ОЛИВАМИ
- Неубедительно, - еще раз повторил Гидон Амитай, не отрывая взгляда
от пустынного шоссе. - На рава Штейнгольца это впечатления не произведет,
а в Риме возникнет паника, вот и все. Если они ищут заряд, паника только
помешает работать.
По радио только что отзвучала речь Светония Квинта, пресс-секретаря
Президента, понять которую мог лишь тот, кто точно знал суть каждого
намека. Для остальных неожиданное полночное выступление Квинта выглядело
словесной эквилибристикой, вполне в духе новой италийской дипломатии. Да,
собственно, большая часть италийцев обращение Президента и не услышала.
- Какая паника, Гидон? - сказал Зеев и оглянулся: Далия сидела на
заднем сидении, опустив голову на руки, и, видимо, дремала. - Ты думаешь,
кто-нибудь, кроме наших людей, понял, что означают "неосторожные действия,
могущие привести к нежелательным для мира последствиям"? Меня не паника
беспокоит, меня беспокоит предатель.
- Это Марк, - безапелляционно заявил Гидон и сделал крутой левый
поворот, даже не подумав притормозить: машину занесло, и она правым бортом
чиркнула по придорожному ограждению. - Только Марк в последние часы имел
контакты с италийцами. К тому же, магазин - надежное прикрытие для такой
деятельности.
- Ты слишком увлекаешься, - осуждающе сказал Зеев. - Ровно неделю
назад ты утверждал, что магазин Марка - надежное прикрытие для наших
связных.
- Одно другому не мешает! - буркнул Гидон.
Еще раз резко вывернув руль, он бросил машину на старую муниципальную
дорогу и, проехав по разбитому бетонному покрытию метров триста,
остановился. Тишина здесь была абсолютной - даже странно, как почти в
центре Умбрии сохранился этот первозданный уголок без единого огонька в
окрестности, без единого звука от проезжающей машины или работающего
станка.
- Я бы поменял место, - сказал Гидон. - Мало ли что сказал италийцам
этот предатель Марк. Может, сейчас сюда нагрянет взвод карабинеров. И
вообще, я не вижу, чем этот район лучше прочих. Гор нет, одни холмы,
почему Штейн вообразил, что сигнал нужно дать именно отсюда?
- Потому что Штейн физик, а ты нет, - в очередной раз объяснил Зеев.
- Он знает условия прохождения радиоволн, а ты знаешь, как лучше убить
италийца. Каждому свое. И не нужно упоминать имени Марка всуе. Ты еще не
доказал, что предатель именно он.
- Тогда ты, - заявил Гидон, вылезая из машины. Зеев последовал за
ним. Оба не видели, как Далия переместилась к правому окну, чтобы было
удобнее наблюдать за мужчинами, вытащила из кобуры пистолет и передернула
предохранитель.
Рав Амнон Рубинштейн и посланник Гракх Калигула сидели друг против
друга за небольшим круглым столиком и мрачно молчали. Италиец смотрел
прямо перед собой и был похож на древнюю статую Нерона, уполовиненную в
размерах и без лаврового венка на лысом черепе. Романец, напротив, не мог
сдержать волнения и нервно барабанил пальцами по подлокотнику кресла. С
каждой прошедшей минутой напряженность нарастала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
говорил с Оракулом и получил предсказание, что будущие испытания окажутся
более тяжкими, чем мы можем вообразить...
- Оракул не всегда бывает точен, - мягко возразил Светоний, хотя
следовало бы сказать, что Оракул зачастую просто несет чушь.
- Хочу надеяться, - пробормотал министр обороны, вздохнул и, видимо,
усилием воли заставил себя вернуться от духовных сущностей к прозе жизни.
Голос сразу стал жестким: - Заряд не найден. Есть новая информация от
Децима. Взрыв предполагают осуществить в половине восьмого утра.
Светоний застонал. Час пик! Миллион человек в уличных пробках!
Кошмар!
- К одиннадцати ночи, - продолжал Курион, - будут арестованы все
евреи, проживающие в Риме, это превентивная мера, и не думаю, что от нее
будет прок. В Осло Гракх Флавий потребовал срочной встречи с равом
Рубинштейном. Тот сделал вид, что не понимает причины, а может,
действительно, не понимает. Через час они там начнут трепать языком -
тоже, конечно, пустой номер. Короче, мой Светоний, тебе придется
выступить, это ясно.
- Надеюсь, - сказал Светоний, - что они не взорвут заряд, как только
услышат о нашем предложении...
- Помолись Плутону, - посоветовал Курион, - и держи пальцы
скрещенными.
Когда Светоний положил трубку, новости уже заканчивались. Главный
жрец храма Аполлона зачитывал предсказание Оракула на завтра - очень
оптимистическое, отредактированное военными цензорами. Прогноз погоды тоже
был хорош - ясно, тепло. Атомный гриб, - подумал Светоний, - будет виден и
в Тоскане, и даже на Сицилии. Ему захотелось позвонить Агриппине, но на
вилле телефонная сеть не имела блокировки от прослушивания, и Светоний
лишь вознес краткую молитву ко всем богам сразу, надеясь, что Агриппина и
дети уже вне опасности. Почему-то звонить Клавдии у него желание не
возникло.
Он вспомнил, как они с Клавдией познакомились во время празднования
Сентябрьских ид - Дня осеннего равноденствия. Три года, подумать только,
уже три года! Клавдия поразила его своей красотой, она была дочерью
репатриантов из Средней Азии, где римляне после изгнания основали в свое
время самую сильную диаспору, если можно говорить о какой-то силе в
условиях рассеяния нации. Почему-то западные женщины на него впечатления
не производили: италийки, вернувшиеся в Рим из Испании, скажем, или
Германии, казались изнеженными, неспособными на страсть. Впрочем, может,
ему казалось так, потому что сам он происходил из древнего рода, какой-то
его предок, судя по семейным преданиям, был адъютантом у Юлия Цезаря, и,
глядя на женщин, Светоний интуитивно искал в них прежде всего гордую силу,
а не вялую слабость. Что ж, в Клавдии он такую силу нашел - на свою
голову.
Телефон зазвонил опять, и режиссер спросил, нужна ли будет Светонию
студия в оговоренное время. До двенадцати оставалось полчаса.
- Нужна, - сказал Светоний. По первому каналу показывали фильм -
американский боевик "Скалолаз" с Сильвестром Сталлоне. Светоний не любил
этого актера, хотя и понимал, почему тот, будучи италийцем в десятках
поколений, не спешит возвращаться в родной Рим. Больших денег в Риме не
сделаешь, а молиться Юпитеру и Марсу можно и в Голливуде...
Без пяти двенадцать фильм прервала реклама. Анкл Бенс, новая модель
"хонды", поднятие груди методом Франка... Светоний вывел файл с текстом
обращения на экран, дал сигнал режиссеру и сосредоточился.
Пальцы все равно дрожали.
ДИСК ТРЕТИЙ. НЕТ МИРА ПОД ОЛИВАМИ
- Неубедительно, - еще раз повторил Гидон Амитай, не отрывая взгляда
от пустынного шоссе. - На рава Штейнгольца это впечатления не произведет,
а в Риме возникнет паника, вот и все. Если они ищут заряд, паника только
помешает работать.
По радио только что отзвучала речь Светония Квинта, пресс-секретаря
Президента, понять которую мог лишь тот, кто точно знал суть каждого
намека. Для остальных неожиданное полночное выступление Квинта выглядело
словесной эквилибристикой, вполне в духе новой италийской дипломатии. Да,
собственно, большая часть италийцев обращение Президента и не услышала.
- Какая паника, Гидон? - сказал Зеев и оглянулся: Далия сидела на
заднем сидении, опустив голову на руки, и, видимо, дремала. - Ты думаешь,
кто-нибудь, кроме наших людей, понял, что означают "неосторожные действия,
могущие привести к нежелательным для мира последствиям"? Меня не паника
беспокоит, меня беспокоит предатель.
- Это Марк, - безапелляционно заявил Гидон и сделал крутой левый
поворот, даже не подумав притормозить: машину занесло, и она правым бортом
чиркнула по придорожному ограждению. - Только Марк в последние часы имел
контакты с италийцами. К тому же, магазин - надежное прикрытие для такой
деятельности.
- Ты слишком увлекаешься, - осуждающе сказал Зеев. - Ровно неделю
назад ты утверждал, что магазин Марка - надежное прикрытие для наших
связных.
- Одно другому не мешает! - буркнул Гидон.
Еще раз резко вывернув руль, он бросил машину на старую муниципальную
дорогу и, проехав по разбитому бетонному покрытию метров триста,
остановился. Тишина здесь была абсолютной - даже странно, как почти в
центре Умбрии сохранился этот первозданный уголок без единого огонька в
окрестности, без единого звука от проезжающей машины или работающего
станка.
- Я бы поменял место, - сказал Гидон. - Мало ли что сказал италийцам
этот предатель Марк. Может, сейчас сюда нагрянет взвод карабинеров. И
вообще, я не вижу, чем этот район лучше прочих. Гор нет, одни холмы,
почему Штейн вообразил, что сигнал нужно дать именно отсюда?
- Потому что Штейн физик, а ты нет, - в очередной раз объяснил Зеев.
- Он знает условия прохождения радиоволн, а ты знаешь, как лучше убить
италийца. Каждому свое. И не нужно упоминать имени Марка всуе. Ты еще не
доказал, что предатель именно он.
- Тогда ты, - заявил Гидон, вылезая из машины. Зеев последовал за
ним. Оба не видели, как Далия переместилась к правому окну, чтобы было
удобнее наблюдать за мужчинами, вытащила из кобуры пистолет и передернула
предохранитель.
Рав Амнон Рубинштейн и посланник Гракх Калигула сидели друг против
друга за небольшим круглым столиком и мрачно молчали. Италиец смотрел
прямо перед собой и был похож на древнюю статую Нерона, уполовиненную в
размерах и без лаврового венка на лысом черепе. Романец, напротив, не мог
сдержать волнения и нервно барабанил пальцами по подлокотнику кресла. С
каждой прошедшей минутой напряженность нарастала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11