Скроч показал, что запирающий ген — это ген агрессивности. Опыты, естственно, повторили. Две группы в России и одна — на Украине. И вывод был тем же. Доказано: если нет агрессивности, нет и жизни. Философия и психология здесь ни при чем. Мой коллега Рокотов из Санкт-Петербурга как-то прислал мне книжку. Польский фантаст Лем. Естественно, перевод на английский. Роман, в котором агрессивность…
— «Возвращение со звезд», — подсказал Воронцов.
— Я прекрасно помню! Потом я и у наших фантастов обнаружил аналогичные идеи. В том романе…
— Знаю, людей лишили агрессивности, и получилось нечто ужасное.
— Нечего не могло получиться! Агрессивность можно пригасить на время, причем с необратимыми последствиями для организма. Но искоренить агрессивность в зародыше невозможно. Ясно?
— Вполне, — сказал Воронцов. Сточерз встал. — Есть ли у вас конкретные вопросы, господин Воронцов?
Задавайте. Если нет — спокойной ночи. Когда будете более подготовлены, приходите еще.
Воронцов встал тоже.
— Извините, что побеспокоил.
— Вы узнали то, что хотели? Я так и не понял истинной цели вашего визита. Интерес к личности Скроча — не то. Я о нем и не рассказал толком. Так что же?
— Честно? Я и сам не знаю. Пытаюсь разобраться в одном деле, и меня вывели на Скроча. Теперь я думаю, что вывели по ошибке.
— Жаль. В прихожей Воронцов не выдержал. — Так вы считаете, профессор, что сегодняшний взрыв в Африке — естественное явление? Следствие агрессивности, без которой нам не жить?
— Это сложная проблема, — медленно сказал Сточерз. — Люди должны жить. И если они хотят убить себя, их нужно заставить не делать этого, а чтобы заставить, тоже нужна агрессивность. Балансирование на острие. Я лично готов агрессивно бороться против любого варварства. А мой бывший друг Льюин делает все наоборот, и в этом, наверно, тоже есть логика.
— Кто? — выдохнул Воронцов.
x x x
Пришлось начинать заново. Воронцов рассказал все. Сточерз слушал внимательно, не перебивал, изредка кивал или качал головой. Когда Воронцов рассказал об исчезнувшем микрофише, он поднял брови:
— Думаю, что ваши выводы…
— Я не делал выводов!
— Ваш рассказ эмоционально окрашен, а это уже вывод.
— Я не робот и не могу…
— Я ведь вас не обвиняю. Думаю, что Портер прав, и психология ни при чем. Личная трагедия Льюина не могла повлиять на его поступки. Версия вторая — шантаж. Она тоже не проходит.
— Почему? Мисс Коули, например.
— А что Коули? Напротив, история с Коули убеждает, что Льюина не шантажировали.
— Меня не убеждает.
— Судите сами. Допустим, Льюина вынудили выступить. Коули знала об этом. Доказательств у нее нет, иначе она не ждала бы Портера, чтобы выложить их. А без доказательств она может рассчитывать только на прессу. На того же Портера. Она должна была обратиться в газеты значительно раньше. Не обратилась — значит, не хотела говорить об этом. Или говорить было нечего. Льюин действовал по своей воле.
— Зачем же ее тогда…
— Она знала, что произошло с Льюином. И причина глубже, чем вам кажется. Мы этой причины просто не знаем. А мисс Коули знает.
— Да при чем здесь вообще мисс Коули? — воскликнул Воронцов.
— Вы сказали, что в пропавшем микрофише среди прочих профессий упоминались и музыканты. Сейчас я проведу эксперимент и почти уверен, что он удастся. Вы сказали — скрещенные стрелы и знак вопроса. Опросы потребителей давно стали нормой. Чуть ли не ежедневно обнаруживаешь в почтовом ящике какой-нибудь опросный лист. У меня их накопилось не меньше сотни.
— Вы хотите сказать, что именно опросник фирмы «Лоусон» связывал Льюина, и Коули, и даже вас, профессор? Не слишком ли это эфемерно?
Сточерз полез в нижний ящик письменного стола, выбросил на пол десяток коробочек с дискетами, достал несколько пластиковых пакетов, положил на стол и пригласил Воронцова придвинуться ближе.
— Не торопитесь, — сказал он. — Сначала нужно установить, что такая связь вообще существует. Вы сами не догадываетесь?
Воронцов пожал плечами. Он действительно не видел в этом логики. С одной стороны — опросные листы, рассылавшиеся уже несуществующей фирмой, с другой — причина поведения Льюина. Сточерз быстро перебирал листы, пальцы у него были длинными и тонкими. Очень музыкальные пальцы. Воронцов старался не двигать головой: в затылке неожиданно возникла резкая боль. Он знал это свое состояние — усталость и напряжение. Сейчас нужно посидеть неподвижно и по возможности ни о чем не думать.
— Вот, — сказал Сточерз, извлекая из пачки большой лист. Передав бумагу Воронцову, он вышел из комнаты. В правом верхнем углу листа были оттиснуты скрещенные стрелы и знак вопроса. «Фирма „Лоусон“ убедительно просит… важное социологическое исследование… в интересах потребителей…» Все как обычно. А вопросы? Господи, чего только нет! Больше сотни вопросов, и все о разном. Тенденции развития энергетики… Что, по-вашему, нужно построить на Северном полюсе (список — от военной базы до дансинга)… Будет ли опера популярна в XXI веке? Ну и что? О популярности оперы Жаклин Коули могла бы поговорить, но что она знает об энергетике?
Вернулся Сточерз, протянул Воронцову таблетку и стакан воды.
— Выпейте, — сказал он, — и закройте на минуту глаза. Все пройдет… Я же вижу: у вас разболелась голова.
Спорить Воронцов не стал. Но и глаз не закрыл — следил, как генетик читает лист фирмы «Лоусон».
Затылок будто сдавили крепкими пальцами. Этот симптом тоже был знаком. Теперь станет легче.
— А разве не счастливая случайность, — сказал он, — что вы не выбросили этот лист?
— Никакой случайности, — улыбнулся Сточерз. — Что, легче стало? Я по образованию медик и неплохой диагност. Это вы действительно можете считать счастливой случайностью. А лист… Я их никогда не выбрасываю. Никогда не отвечаю. Никогда не отсылаю. Храню здесь.
— Зачем? — удивился Воронцов.
— Потому что письменные опросы обычно проводят для правительственных учреждений подставные фирмы. Многим неизвестно, а я знаю, сам когда-то участвовал в таком деле. Цель опросов обычно вовсе не та, что указана вот здесь… И вопросы примерно на треть — липа, чтобы сбить респондента с толка. В такие игры я не играю. А листы храню. На досуге пытаюсь разобраться, в чем истинная цель опроса.
— Вот как, — пробормотал Воронцов.
— Обыватель уважает опросы, ему кажется, что его мнение что-то меняет. Отвечают обычно четко и быстро.
— А этот лист…
— Наверняка попытка прогнозирования. Слишком много вопросов связано с тенденциями, с будущим. Прогнозирование чего — это установить труднее. Сразу не скажу, нужно анализировать. Любопытно узнать, кому еще рассылались такие листы. Мисс Коули — почти уверен. Конечно, Льюину — здесь должна быть связь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— «Возвращение со звезд», — подсказал Воронцов.
— Я прекрасно помню! Потом я и у наших фантастов обнаружил аналогичные идеи. В том романе…
— Знаю, людей лишили агрессивности, и получилось нечто ужасное.
— Нечего не могло получиться! Агрессивность можно пригасить на время, причем с необратимыми последствиями для организма. Но искоренить агрессивность в зародыше невозможно. Ясно?
— Вполне, — сказал Воронцов. Сточерз встал. — Есть ли у вас конкретные вопросы, господин Воронцов?
Задавайте. Если нет — спокойной ночи. Когда будете более подготовлены, приходите еще.
Воронцов встал тоже.
— Извините, что побеспокоил.
— Вы узнали то, что хотели? Я так и не понял истинной цели вашего визита. Интерес к личности Скроча — не то. Я о нем и не рассказал толком. Так что же?
— Честно? Я и сам не знаю. Пытаюсь разобраться в одном деле, и меня вывели на Скроча. Теперь я думаю, что вывели по ошибке.
— Жаль. В прихожей Воронцов не выдержал. — Так вы считаете, профессор, что сегодняшний взрыв в Африке — естественное явление? Следствие агрессивности, без которой нам не жить?
— Это сложная проблема, — медленно сказал Сточерз. — Люди должны жить. И если они хотят убить себя, их нужно заставить не делать этого, а чтобы заставить, тоже нужна агрессивность. Балансирование на острие. Я лично готов агрессивно бороться против любого варварства. А мой бывший друг Льюин делает все наоборот, и в этом, наверно, тоже есть логика.
— Кто? — выдохнул Воронцов.
x x x
Пришлось начинать заново. Воронцов рассказал все. Сточерз слушал внимательно, не перебивал, изредка кивал или качал головой. Когда Воронцов рассказал об исчезнувшем микрофише, он поднял брови:
— Думаю, что ваши выводы…
— Я не делал выводов!
— Ваш рассказ эмоционально окрашен, а это уже вывод.
— Я не робот и не могу…
— Я ведь вас не обвиняю. Думаю, что Портер прав, и психология ни при чем. Личная трагедия Льюина не могла повлиять на его поступки. Версия вторая — шантаж. Она тоже не проходит.
— Почему? Мисс Коули, например.
— А что Коули? Напротив, история с Коули убеждает, что Льюина не шантажировали.
— Меня не убеждает.
— Судите сами. Допустим, Льюина вынудили выступить. Коули знала об этом. Доказательств у нее нет, иначе она не ждала бы Портера, чтобы выложить их. А без доказательств она может рассчитывать только на прессу. На того же Портера. Она должна была обратиться в газеты значительно раньше. Не обратилась — значит, не хотела говорить об этом. Или говорить было нечего. Льюин действовал по своей воле.
— Зачем же ее тогда…
— Она знала, что произошло с Льюином. И причина глубже, чем вам кажется. Мы этой причины просто не знаем. А мисс Коули знает.
— Да при чем здесь вообще мисс Коули? — воскликнул Воронцов.
— Вы сказали, что в пропавшем микрофише среди прочих профессий упоминались и музыканты. Сейчас я проведу эксперимент и почти уверен, что он удастся. Вы сказали — скрещенные стрелы и знак вопроса. Опросы потребителей давно стали нормой. Чуть ли не ежедневно обнаруживаешь в почтовом ящике какой-нибудь опросный лист. У меня их накопилось не меньше сотни.
— Вы хотите сказать, что именно опросник фирмы «Лоусон» связывал Льюина, и Коули, и даже вас, профессор? Не слишком ли это эфемерно?
Сточерз полез в нижний ящик письменного стола, выбросил на пол десяток коробочек с дискетами, достал несколько пластиковых пакетов, положил на стол и пригласил Воронцова придвинуться ближе.
— Не торопитесь, — сказал он. — Сначала нужно установить, что такая связь вообще существует. Вы сами не догадываетесь?
Воронцов пожал плечами. Он действительно не видел в этом логики. С одной стороны — опросные листы, рассылавшиеся уже несуществующей фирмой, с другой — причина поведения Льюина. Сточерз быстро перебирал листы, пальцы у него были длинными и тонкими. Очень музыкальные пальцы. Воронцов старался не двигать головой: в затылке неожиданно возникла резкая боль. Он знал это свое состояние — усталость и напряжение. Сейчас нужно посидеть неподвижно и по возможности ни о чем не думать.
— Вот, — сказал Сточерз, извлекая из пачки большой лист. Передав бумагу Воронцову, он вышел из комнаты. В правом верхнем углу листа были оттиснуты скрещенные стрелы и знак вопроса. «Фирма „Лоусон“ убедительно просит… важное социологическое исследование… в интересах потребителей…» Все как обычно. А вопросы? Господи, чего только нет! Больше сотни вопросов, и все о разном. Тенденции развития энергетики… Что, по-вашему, нужно построить на Северном полюсе (список — от военной базы до дансинга)… Будет ли опера популярна в XXI веке? Ну и что? О популярности оперы Жаклин Коули могла бы поговорить, но что она знает об энергетике?
Вернулся Сточерз, протянул Воронцову таблетку и стакан воды.
— Выпейте, — сказал он, — и закройте на минуту глаза. Все пройдет… Я же вижу: у вас разболелась голова.
Спорить Воронцов не стал. Но и глаз не закрыл — следил, как генетик читает лист фирмы «Лоусон».
Затылок будто сдавили крепкими пальцами. Этот симптом тоже был знаком. Теперь станет легче.
— А разве не счастливая случайность, — сказал он, — что вы не выбросили этот лист?
— Никакой случайности, — улыбнулся Сточерз. — Что, легче стало? Я по образованию медик и неплохой диагност. Это вы действительно можете считать счастливой случайностью. А лист… Я их никогда не выбрасываю. Никогда не отвечаю. Никогда не отсылаю. Храню здесь.
— Зачем? — удивился Воронцов.
— Потому что письменные опросы обычно проводят для правительственных учреждений подставные фирмы. Многим неизвестно, а я знаю, сам когда-то участвовал в таком деле. Цель опросов обычно вовсе не та, что указана вот здесь… И вопросы примерно на треть — липа, чтобы сбить респондента с толка. В такие игры я не играю. А листы храню. На досуге пытаюсь разобраться, в чем истинная цель опроса.
— Вот как, — пробормотал Воронцов.
— Обыватель уважает опросы, ему кажется, что его мнение что-то меняет. Отвечают обычно четко и быстро.
— А этот лист…
— Наверняка попытка прогнозирования. Слишком много вопросов связано с тенденциями, с будущим. Прогнозирование чего — это установить труднее. Сразу не скажу, нужно анализировать. Любопытно узнать, кому еще рассылались такие листы. Мисс Коули — почти уверен. Конечно, Льюину — здесь должна быть связь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32