Письмо Лошкаревой показалось мне настолько любопытным, что я не замедлил ответить на него. Написал Анне Сергеевне, что хотел бы повидаться с ней и вот нахально напрашиваюсь к ней в гости. Ответное ее приглашение в гости не замедлило долго ждать себя.
И вот сейчас мы с ней сидели в ее избе-пятистенке за круглым обеденным столом, накрытым по случаю моего приезда белоснежной скатертью. Попивали чай, откушивали очень вкусные домашние пирожки, начиненные клубничным вареньем, и вели неторопливый разговор.
Справа от стола, в так называемом красном углу комнаты висело несколько икон, потемневших от времени. Лошкарева была женщиной, глубоко и искренне верующей.
– Все то, о чем я написала вам в своем письме… – Анна Сергеевна смущенно засопела и вдруг размашисто перекрестилась. – Все это – чистая правда. Ей-богу!
– Верю, – сказал я. И, сказав такое, ничуть не покривил душой. Спрашивается, почему не должен был я верить ей? Женщина преклонного возраста, серьезная и деловитая, она не искала мимолетной дешевой славы, когда отправляла то свое письмецо мне. У нее, не сомневаюсь, и в мыслях не было использовать меня, писателя, в качестве рупора для рекламы «случая Лошкаревой», как я мысленно окрестил его, когда прочитал ее послание.
Анна Сергеевна просто сообщала в нем некоторые любопытные факты из своей личной жизни.
– Было все это на самом деле, было! – возвестила Лошкарева и часто-часто закивала в подтверждение своих слов.
Она сидела сгорбившись на стуле за обеденным столом напротив меня. Не вставая со стула, старушка повернулась к иконам, висевшим в углу комнаты. И, глядя на них, снова истово перекрестилась.
Я с наслаждением проглотил последний кусочек вкуснейшего пирожка, запил его глотком горячего чая. Потом спросил:
– А когда все это в вашей жизни началось? Помните?
– Конечно, помню. Разве такое забудешь? Началась эта чертовщина четыре месяца назад. Как раз под Старый Новый год. Вечером двенадцатого января… Да я же вам все в своем письме описала! Вы все и так знаете.
_ Анна Сергеевна, дорогая, – мягким голосом проговорил я. – Одно дело – письмо. И совсем другое – задушевный разговор… Очень прошу вас, расскажите о происшедшем как можно подробнее, не упуская никаких деталей.
Вооружившись авторучкой, я пролистал свой путевой блокнот до ближайшей в нем чистой страницы и написал крупными буквами на ней «Случай А. С. Лошкаревой. Происшествие № 1 – первая встреча с лосем». Подчеркнул написанное, поднял взгляд на свою собеседницу, приготовился слушать и попутно быстро стенографировать услышанное. Я владею искусством стенографии.
– Нравятся вам мои пирожки? – поинтересовалась Анна Сергеевна, подслеповато щурясь.
– Очень нравятся. Во рту тают.
Лошкарева засуетилась. Обеими руками она сняла глубокую, перевернутую вверх дном тарелку с металлической эмалированной миски. Высившаяся в центре обеденного стола миска полнилась горячими, прямо из печки, пирожками. Два пирожка, подхваченные сухонькой старческой рукой, тут же перекочевали из миски в тарелку, стоявшую передо мной на столе.
– Дело было, значит, так, – начала свой рассказ Анна Сергеевна. – Вечером под Старый Новый год пошла я на закате с пустыми ведрами в руках к роднику за водой. Тут недалеко через поле идти до закраины леса. Там, на закраине, родник в овраге бьет… Спускаюсь в овраг, подхожу к роднику, а там, гляжу, лось топчется. Серьезная зверюга, крупная. Не малолетка. Явился, голубчик, из леса на водопой. Морозец тогда крепкий стоял. Все ручьи в окрестностях позамерзали, а широких речек в наших местах нет. Ну, вот он и пришел к роднику водицы попить… Вежливый оказался.
– Вежливый? В каком смысле?
– Стоял на месте и ждал, покуда я воду из родника в свои ведра набирала. Близко от меня стоял. Очень близко. И все, помню, ноздрями шевелил. Воздух в себя тянул. Внюхивал, чем от меня пахло… Лишь когда я с полными ведрами пошла прочь от родника по тропке, протоптанной в снегу, он к роднику шагнул. Я, помню, поднялась по склону оврага наверх и оглянулась. Вижу, наклонился лось над родником. Водицу пьет.
Я спросил:
– А дальше что было?
– Гляжу, топает по тропке через поле навстречу мне с пустыми ведрами в руках Марья, моя соседка. Ее дом – второй слева, если от моей избы – считать. Марья помоложе меня будет, но тоже баба… э-э… далеко не первой свежести. Остановились мы с ней, сойдясь на тропке, повстречавшись. Ведра на землю опустили, она – пустые, а я – полные. Потолковали о том о сем минут пять и разошлись. Я – к дому, а она – в обратном направлении, к роднику за водой.
– Ваша соседка тоже, наверное, увидела там того лося?
– Верно, тоже увидела.
Анна Сергеевна отхлебнула крохотный глоток чаю из своей чашки.
– Я – женщина одинокая. Муж мой давно помер. Одинокая, да не совсем, – молвила она. – У меня курицы живут. И хрюшка еще проживает, ненаглядная моя. Каждую весну поросится, умница!… Всем нам, курам, хрюшке да мне, двух ведер воды как раз на два дня хватает… Прошло два дня после того, как я повстречалась возле родника с лосем. Вода в ведрах на кухне кончилась, и я опять пошла на закате к роднику. Когда из избы выходила, еще подумала, помню: может, снова там лося встречу?
– Встретили?
– Нет. Не встретила. Зато на обратном пути к дому сразу двух своих соседей-мужиков повстречала. Обоих – с пустыми ведра-, ми. Они за водицей отправились на пару к роднику, чтобы веселей было идти… Миновало еще несколько дней, уж и не припомню сколько. Примерно дней восемь или десять. Ходила я в те дни к роднику регулярно, но больше не видывала там лося. Да и с соседкой Марьей на обратном пути от родника к дому не сталкивалась. Других людей из нашей деревни, бывало, встречала на тропке, ведущей к роднику. А вот Марью – нет, не встречала, – повторила Лошкарева.
Она примолкла, задумавшись, сильно сгорбившись.
– Прошло восемь или десять дней, – напомнил я ей, прерывая возникшее молчание.
._ Да, да. Восемь или десять. После той моей встречи с лосем – встрепенулась старушка. – И вот как-то раз я снова потопала на закате к роднику по. воду. Прихожу. А там – глядь! – лось стоит.
– Тот самый?
– Тот самый. Я сразу узнала его! Стоит и вроде как бы меня там поджидает… Ну, добрела я по склону оврага до родника. Набираю воду в ведра, а он рядом дыбится. Ноздрями шевелит, шумно дышит. В меня, как и в прошлый раз, вдумчиво этак внюхивается… Едва-едва отошла я с полными ведрами в руках от родника, лось вперед шагнул, наклонил голову и давай воду из родника пить. Я шагаю прочь по тропке, тянущейся наискось по склону оврага, и все оглядываюсь. А он, вижу, все пьет… Выбрела я, покряхтывая, из оврага на поле. Едва выбрела, примечаю – по тропке, протоптанной в снегу через неширокое поле, шагает навстречу мне соседка Марья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
И вот сейчас мы с ней сидели в ее избе-пятистенке за круглым обеденным столом, накрытым по случаю моего приезда белоснежной скатертью. Попивали чай, откушивали очень вкусные домашние пирожки, начиненные клубничным вареньем, и вели неторопливый разговор.
Справа от стола, в так называемом красном углу комнаты висело несколько икон, потемневших от времени. Лошкарева была женщиной, глубоко и искренне верующей.
– Все то, о чем я написала вам в своем письме… – Анна Сергеевна смущенно засопела и вдруг размашисто перекрестилась. – Все это – чистая правда. Ей-богу!
– Верю, – сказал я. И, сказав такое, ничуть не покривил душой. Спрашивается, почему не должен был я верить ей? Женщина преклонного возраста, серьезная и деловитая, она не искала мимолетной дешевой славы, когда отправляла то свое письмецо мне. У нее, не сомневаюсь, и в мыслях не было использовать меня, писателя, в качестве рупора для рекламы «случая Лошкаревой», как я мысленно окрестил его, когда прочитал ее послание.
Анна Сергеевна просто сообщала в нем некоторые любопытные факты из своей личной жизни.
– Было все это на самом деле, было! – возвестила Лошкарева и часто-часто закивала в подтверждение своих слов.
Она сидела сгорбившись на стуле за обеденным столом напротив меня. Не вставая со стула, старушка повернулась к иконам, висевшим в углу комнаты. И, глядя на них, снова истово перекрестилась.
Я с наслаждением проглотил последний кусочек вкуснейшего пирожка, запил его глотком горячего чая. Потом спросил:
– А когда все это в вашей жизни началось? Помните?
– Конечно, помню. Разве такое забудешь? Началась эта чертовщина четыре месяца назад. Как раз под Старый Новый год. Вечером двенадцатого января… Да я же вам все в своем письме описала! Вы все и так знаете.
_ Анна Сергеевна, дорогая, – мягким голосом проговорил я. – Одно дело – письмо. И совсем другое – задушевный разговор… Очень прошу вас, расскажите о происшедшем как можно подробнее, не упуская никаких деталей.
Вооружившись авторучкой, я пролистал свой путевой блокнот до ближайшей в нем чистой страницы и написал крупными буквами на ней «Случай А. С. Лошкаревой. Происшествие № 1 – первая встреча с лосем». Подчеркнул написанное, поднял взгляд на свою собеседницу, приготовился слушать и попутно быстро стенографировать услышанное. Я владею искусством стенографии.
– Нравятся вам мои пирожки? – поинтересовалась Анна Сергеевна, подслеповато щурясь.
– Очень нравятся. Во рту тают.
Лошкарева засуетилась. Обеими руками она сняла глубокую, перевернутую вверх дном тарелку с металлической эмалированной миски. Высившаяся в центре обеденного стола миска полнилась горячими, прямо из печки, пирожками. Два пирожка, подхваченные сухонькой старческой рукой, тут же перекочевали из миски в тарелку, стоявшую передо мной на столе.
– Дело было, значит, так, – начала свой рассказ Анна Сергеевна. – Вечером под Старый Новый год пошла я на закате с пустыми ведрами в руках к роднику за водой. Тут недалеко через поле идти до закраины леса. Там, на закраине, родник в овраге бьет… Спускаюсь в овраг, подхожу к роднику, а там, гляжу, лось топчется. Серьезная зверюга, крупная. Не малолетка. Явился, голубчик, из леса на водопой. Морозец тогда крепкий стоял. Все ручьи в окрестностях позамерзали, а широких речек в наших местах нет. Ну, вот он и пришел к роднику водицы попить… Вежливый оказался.
– Вежливый? В каком смысле?
– Стоял на месте и ждал, покуда я воду из родника в свои ведра набирала. Близко от меня стоял. Очень близко. И все, помню, ноздрями шевелил. Воздух в себя тянул. Внюхивал, чем от меня пахло… Лишь когда я с полными ведрами пошла прочь от родника по тропке, протоптанной в снегу, он к роднику шагнул. Я, помню, поднялась по склону оврага наверх и оглянулась. Вижу, наклонился лось над родником. Водицу пьет.
Я спросил:
– А дальше что было?
– Гляжу, топает по тропке через поле навстречу мне с пустыми ведрами в руках Марья, моя соседка. Ее дом – второй слева, если от моей избы – считать. Марья помоложе меня будет, но тоже баба… э-э… далеко не первой свежести. Остановились мы с ней, сойдясь на тропке, повстречавшись. Ведра на землю опустили, она – пустые, а я – полные. Потолковали о том о сем минут пять и разошлись. Я – к дому, а она – в обратном направлении, к роднику за водой.
– Ваша соседка тоже, наверное, увидела там того лося?
– Верно, тоже увидела.
Анна Сергеевна отхлебнула крохотный глоток чаю из своей чашки.
– Я – женщина одинокая. Муж мой давно помер. Одинокая, да не совсем, – молвила она. – У меня курицы живут. И хрюшка еще проживает, ненаглядная моя. Каждую весну поросится, умница!… Всем нам, курам, хрюшке да мне, двух ведер воды как раз на два дня хватает… Прошло два дня после того, как я повстречалась возле родника с лосем. Вода в ведрах на кухне кончилась, и я опять пошла на закате к роднику. Когда из избы выходила, еще подумала, помню: может, снова там лося встречу?
– Встретили?
– Нет. Не встретила. Зато на обратном пути к дому сразу двух своих соседей-мужиков повстречала. Обоих – с пустыми ведра-, ми. Они за водицей отправились на пару к роднику, чтобы веселей было идти… Миновало еще несколько дней, уж и не припомню сколько. Примерно дней восемь или десять. Ходила я в те дни к роднику регулярно, но больше не видывала там лося. Да и с соседкой Марьей на обратном пути от родника к дому не сталкивалась. Других людей из нашей деревни, бывало, встречала на тропке, ведущей к роднику. А вот Марью – нет, не встречала, – повторила Лошкарева.
Она примолкла, задумавшись, сильно сгорбившись.
– Прошло восемь или десять дней, – напомнил я ей, прерывая возникшее молчание.
._ Да, да. Восемь или десять. После той моей встречи с лосем – встрепенулась старушка. – И вот как-то раз я снова потопала на закате к роднику по. воду. Прихожу. А там – глядь! – лось стоит.
– Тот самый?
– Тот самый. Я сразу узнала его! Стоит и вроде как бы меня там поджидает… Ну, добрела я по склону оврага до родника. Набираю воду в ведра, а он рядом дыбится. Ноздрями шевелит, шумно дышит. В меня, как и в прошлый раз, вдумчиво этак внюхивается… Едва-едва отошла я с полными ведрами в руках от родника, лось вперед шагнул, наклонил голову и давай воду из родника пить. Я шагаю прочь по тропке, тянущейся наискось по склону оврага, и все оглядываюсь. А он, вижу, все пьет… Выбрела я, покряхтывая, из оврага на поле. Едва выбрела, примечаю – по тропке, протоптанной в снегу через неширокое поле, шагает навстречу мне соседка Марья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108