Он решительно не понимал, о чем идет разговор, не врубался в ситуацию.
К его личному сведению я пояснил быстрой скороговоркой:
– В отличие от человеческого глаза, фотоаппарат улавливает некоторую часть инфракрасной области спектра, невидимую для нас. Иногда крайне редко удается отснять на фотопленку выходцев из мглы Неведомого, Чуждого. Они излучают именно-таки инфракрасный свет. Но чаще всего не удается отснять их… Сегодня, к примеру, не удалось. Однако главное – не в этом. Куда важнее другое. В нашем распоряжении появилось кодовое слово «Андрей», на которое среагировал загипнотизированный Виктор. Предлагаю провести немедленно еще один сеанс гипноза с Виктором. И вновь встряхнуть его подсознание кодовым для него словом… Виктор, ты не чувствуешь себя усталым?
– Нет.
– Тогда ложись опять на тахту.
Виктор послушно, безропотно лег на тахту, и мы с Авдеевым провели новый сеанс. Как и ожидалось, Виктор живо отреагировал на кодовое слово, плавая в глубоком гипнотическом трансе. Вторично совершил мгновенное телепатическое путешествие в квартиру своего лучшего друга Андрея… Не буду пересказывать здесь детали его нового, тоже данного под гипнозом отчета о том, чем занимался в тот момент у себя дома его приятель.
Хочу отметить другое.
С помощью совершенно случайно выявленного нами кодового слова удалось подобрать ключик к дверке, за которой таилось подсознание Виктора. А потом удалось установить, что его личная «способность ИКС» проявляет себя на очень узком отрезке – диапазоне своих паранормальных возможностей. В дальнейшем мы с Авдеевым погружали Баранова в гипнотический транс еще несколько раз. И тот, услышав кодовое слово, всегда как заводной двигался в одном-единственном направлении. Отправлялся на телепатическую прогулку невидимым гостем в квартиру своего лучшего друга. Ничего другого мы с Авдеевым так и не смогли добиться от него, как ни старались.
Магнитофонные записи наших разговоров с Виктором, ведшихся в ходе таких его телепатических прогулок, как бы сами собой стирались всякий раз с пленок. А фотоаппарат в руках фотографа Ко-лесникова регулярно заклинивало, едва отправлялся Виктор в свое очередное телепатическое путешествие.
Здесь проявлял себя удивительный феномен из мира аномальных явлений, который я называю «проклятием запрета».
Некие незримые наблюдатели из таинственной мглы Неведомого четко отслеживают, по моему глубокому убеждению, ход буквально каждого эксперимента, который мы с Авдеевым проводим, погружая в гипноз тех или иных людей. И, отслеживая, а значит, незримо присутствуя на наших экспериментах, они всегда отбирают у нас в их ходе улики, которые могли бы подтвердить факт какого-либо – да любого! – паранормального происшествия в наших экспериментах с загипнотизированными людьми.
В самый интересный момент сеанса гипноза фотоаппарат вдруг выходит на время из строя. Ключевые, наиболее важные записи, сделанные на магнитофонных пленках, стираются с тех пленок сами собой, исчезают, точно по мановению волшебной палочки.
Заявляю, что такое случается отнюдь не только в нашей с Авдеевым исследовательской практике. «Проклятие запрета» на информационные улики носит повсеместный характер в деятельности исследователей аномальных явлений во всем мире. В подтверждение сказанному приведу длинную цитату из книги американского исследователя Л. Уотсона, который, в частности, занимался изучением так называемой «филиппинской хирургии». Л. Уотсон видел собственными глазами: сложные внутриполостные операции проводились филиппинскими целителями без применения хирургических инструментов. Тела пациентов безболезненно вскрывались голыми руками, пальцами тех целителей.
«На Филиппинах, – пишет Л. Уотсон, – я столкнулся с довольно тревожным явлением. С истинной преградой. Не с недостатком понимания, идущим от незнания, а с абсолютным запретом на некоторые виды информации.
Например, пациента с металлическим бедром привозят на Филиппины с единственной целью исследовать операционную процедуру и целитель работает до тех пор, пока все присутствующие замечают очертания протеза, и камеры готовы снять фильм, который убедительно докажет, что тело действительно было открыто, – свет внезапно гаснет. Когда врач-исследователь один, без оборудования идет к целителю, он видит сотни психокинетических эффектов. Однако, когда он возвращается с электронной аппаратурой, способной установить вид и количество энергии, – ничего не происходит. Когда целителю удается вынуть камень из мочевого пузыря и экземпляр бережно увозят в Европу, чтобы там сравнить его с рентгеновским снимком, – он исчезает из запечатанной банки.
Это не отдельные неудачи, от которых можно отмахнуться – продолжает Л.Уотсон. – Они взяты из длинного ряда случаев, к которому невольно причастен каждый, кто когда-либо пытался ис – ' следовать филиппинский феномен. Об операциях можно снимать фильмы, но нельзя сделать ни одной картины, которая окончательно и однозначно доказала бы их реальность. Можно проводить эксперименты, но, прежде чем они достигнут необходимого для академической науки уровня, что-то всегда случается.
С научной точки зрения ситуация абсурдна, однако она характерна не только для Филиппин. Сравнивая свои записи с заметками тех, кто работал в других частях света, я узнал о домовых, которые, затемняя обстоятельства происходящего, включаются в игру всякий раз, когда исследователь устанавливает аппаратуру, о бесценных магнитофонных записях, которые сгорают накануне воспроизведения, о важных свидетельствах, исчезающих без следа.
Можно считать все это совпадением или же промахами экспериментаторов, пока лично не познакомишься с этими людьми. Никто из них не страдает некомпетентностью и не является параноиком, никто не заинтересован в путанице, все они хотели бы получить простой и прямой ответ – на свой вопрос. Но независимо от нашего желания о некоторых вещах, возможно, ничего нельзя узнать. По крайней мере при нашем современном подходе.
Поэтому, – пишет далее Л.Уотсон – мы пытаемся найти новые и менее прямые подходы, но, вероятно, есть черта, которую мы в данное время не можем переступить.
Впоследствии эта черта, может быть, отодвинется и неожиданно каждый получит доступ к решению проблемы, ранее казавшейся безнадежной. В науке такое часто бывает, но создается впечатление, что в данной конкретной области кто-то ставит препятствия перед нами нарочно! То ли чтобы окончательно нас отвадить, то ли чтобы мы не искали новую информацию слишком для нас далеко. Возможно, на этих границах мы сражаемся с собственным упрямым подсознанием. Или же – как кто-то предположил – за нами в нашем планетарном детском саду строго приглядывает космическая няня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
К его личному сведению я пояснил быстрой скороговоркой:
– В отличие от человеческого глаза, фотоаппарат улавливает некоторую часть инфракрасной области спектра, невидимую для нас. Иногда крайне редко удается отснять на фотопленку выходцев из мглы Неведомого, Чуждого. Они излучают именно-таки инфракрасный свет. Но чаще всего не удается отснять их… Сегодня, к примеру, не удалось. Однако главное – не в этом. Куда важнее другое. В нашем распоряжении появилось кодовое слово «Андрей», на которое среагировал загипнотизированный Виктор. Предлагаю провести немедленно еще один сеанс гипноза с Виктором. И вновь встряхнуть его подсознание кодовым для него словом… Виктор, ты не чувствуешь себя усталым?
– Нет.
– Тогда ложись опять на тахту.
Виктор послушно, безропотно лег на тахту, и мы с Авдеевым провели новый сеанс. Как и ожидалось, Виктор живо отреагировал на кодовое слово, плавая в глубоком гипнотическом трансе. Вторично совершил мгновенное телепатическое путешествие в квартиру своего лучшего друга Андрея… Не буду пересказывать здесь детали его нового, тоже данного под гипнозом отчета о том, чем занимался в тот момент у себя дома его приятель.
Хочу отметить другое.
С помощью совершенно случайно выявленного нами кодового слова удалось подобрать ключик к дверке, за которой таилось подсознание Виктора. А потом удалось установить, что его личная «способность ИКС» проявляет себя на очень узком отрезке – диапазоне своих паранормальных возможностей. В дальнейшем мы с Авдеевым погружали Баранова в гипнотический транс еще несколько раз. И тот, услышав кодовое слово, всегда как заводной двигался в одном-единственном направлении. Отправлялся на телепатическую прогулку невидимым гостем в квартиру своего лучшего друга. Ничего другого мы с Авдеевым так и не смогли добиться от него, как ни старались.
Магнитофонные записи наших разговоров с Виктором, ведшихся в ходе таких его телепатических прогулок, как бы сами собой стирались всякий раз с пленок. А фотоаппарат в руках фотографа Ко-лесникова регулярно заклинивало, едва отправлялся Виктор в свое очередное телепатическое путешествие.
Здесь проявлял себя удивительный феномен из мира аномальных явлений, который я называю «проклятием запрета».
Некие незримые наблюдатели из таинственной мглы Неведомого четко отслеживают, по моему глубокому убеждению, ход буквально каждого эксперимента, который мы с Авдеевым проводим, погружая в гипноз тех или иных людей. И, отслеживая, а значит, незримо присутствуя на наших экспериментах, они всегда отбирают у нас в их ходе улики, которые могли бы подтвердить факт какого-либо – да любого! – паранормального происшествия в наших экспериментах с загипнотизированными людьми.
В самый интересный момент сеанса гипноза фотоаппарат вдруг выходит на время из строя. Ключевые, наиболее важные записи, сделанные на магнитофонных пленках, стираются с тех пленок сами собой, исчезают, точно по мановению волшебной палочки.
Заявляю, что такое случается отнюдь не только в нашей с Авдеевым исследовательской практике. «Проклятие запрета» на информационные улики носит повсеместный характер в деятельности исследователей аномальных явлений во всем мире. В подтверждение сказанному приведу длинную цитату из книги американского исследователя Л. Уотсона, который, в частности, занимался изучением так называемой «филиппинской хирургии». Л. Уотсон видел собственными глазами: сложные внутриполостные операции проводились филиппинскими целителями без применения хирургических инструментов. Тела пациентов безболезненно вскрывались голыми руками, пальцами тех целителей.
«На Филиппинах, – пишет Л. Уотсон, – я столкнулся с довольно тревожным явлением. С истинной преградой. Не с недостатком понимания, идущим от незнания, а с абсолютным запретом на некоторые виды информации.
Например, пациента с металлическим бедром привозят на Филиппины с единственной целью исследовать операционную процедуру и целитель работает до тех пор, пока все присутствующие замечают очертания протеза, и камеры готовы снять фильм, который убедительно докажет, что тело действительно было открыто, – свет внезапно гаснет. Когда врач-исследователь один, без оборудования идет к целителю, он видит сотни психокинетических эффектов. Однако, когда он возвращается с электронной аппаратурой, способной установить вид и количество энергии, – ничего не происходит. Когда целителю удается вынуть камень из мочевого пузыря и экземпляр бережно увозят в Европу, чтобы там сравнить его с рентгеновским снимком, – он исчезает из запечатанной банки.
Это не отдельные неудачи, от которых можно отмахнуться – продолжает Л.Уотсон. – Они взяты из длинного ряда случаев, к которому невольно причастен каждый, кто когда-либо пытался ис – ' следовать филиппинский феномен. Об операциях можно снимать фильмы, но нельзя сделать ни одной картины, которая окончательно и однозначно доказала бы их реальность. Можно проводить эксперименты, но, прежде чем они достигнут необходимого для академической науки уровня, что-то всегда случается.
С научной точки зрения ситуация абсурдна, однако она характерна не только для Филиппин. Сравнивая свои записи с заметками тех, кто работал в других частях света, я узнал о домовых, которые, затемняя обстоятельства происходящего, включаются в игру всякий раз, когда исследователь устанавливает аппаратуру, о бесценных магнитофонных записях, которые сгорают накануне воспроизведения, о важных свидетельствах, исчезающих без следа.
Можно считать все это совпадением или же промахами экспериментаторов, пока лично не познакомишься с этими людьми. Никто из них не страдает некомпетентностью и не является параноиком, никто не заинтересован в путанице, все они хотели бы получить простой и прямой ответ – на свой вопрос. Но независимо от нашего желания о некоторых вещах, возможно, ничего нельзя узнать. По крайней мере при нашем современном подходе.
Поэтому, – пишет далее Л.Уотсон – мы пытаемся найти новые и менее прямые подходы, но, вероятно, есть черта, которую мы в данное время не можем переступить.
Впоследствии эта черта, может быть, отодвинется и неожиданно каждый получит доступ к решению проблемы, ранее казавшейся безнадежной. В науке такое часто бывает, но создается впечатление, что в данной конкретной области кто-то ставит препятствия перед нами нарочно! То ли чтобы окончательно нас отвадить, то ли чтобы мы не искали новую информацию слишком для нас далеко. Возможно, на этих границах мы сражаемся с собственным упрямым подсознанием. Или же – как кто-то предположил – за нами в нашем планетарном детском саду строго приглядывает космическая няня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108