Оно не было пустым. Спустя несколько месяцев один за другим скончались еще двое участников эксгумации Тутанхамона.
Археолога Артура Мейса Картер сам попросил помочь ему вскрыть гробницу. Именно Мейс сдвинул последний камень, заслонявший вход в главную пещеру. Вскоре после смерти лорда Карнарвона он стал жаловаться на необычайную усталость. Все чаще наступали тяжелейшие приступы апатии и тоски. А после – потеря сознания, которое затем так и не вернулось. Скончался Мейс в «Континентале» – том самом каирском отеле, где провел свои последние дни и лорд Карнарвон. И вновь медики оказались бессильны даже поставить диагноз смертельной болезни.
О Джордже Джей-Гоулде мы знаем лишь, что он был старым приятелем лорда Карнарвона. Мультимиллионер и большой любитель археологии, он внимательно следил за всеми перипетиями экспедиции, увенчавшейся открытием гробницы Тутанхамона.
Впрочем, до поры до времени Джей-Гоулд не спешил покинуть свою резиденцию в США. Лишь получив известие о смерти своего друга, Джей-Гоулд немедленно отправился в Луксор, чтобы самому нанести визит в гробницу фараона. Взяв в проводники Картера, он обследовал Долину Царей, изучил последнее пристанище Тутанхамона. Многие из обнаруженных находок побывали в его руках в тот день. Гость как будто знал, что стоит торопиться: к ночи в отеле его свалил внезапный приступ озноба. На следующий день он потерял сознание и к вечеру скончался.
Многие смерти и одно исключение
Между тем смерть продолжала следовать за смертью. Причем; умирали люди совсем, казалось бы, разные и по своим привычкам, и по характеру, и по своему отношению к найденным сокровищам.
В общем, за считанные годы умерли двадцать два человека.
Иные из них побывали в склепе Тутанхамона, другим довелось исследовать его мумию. И всякий раз кончина была скоротечной, непредсказуемой.
Несколько позже, в 1929 году, скончалась и леди Альмана вдова лорда Карнарвона. Читателей светской хроники потряс не столько сам факт кончины, сколько диагноз: по мнению врачей, леди погибла от укуса москита.
В ту же пору приказал долго жить и Ричард Бателл – секретарь Говарда Картера. У молодого, отличавшегося завидным здоровьем мужчины вдруг отказало сердце.
Тогда по Каиру и Лондону и покатились смутные слухи о проклятии Тутанхамона. Тем более что «вилы смерти» находили все новые жертвы. Погиб отец Бателла, умерли брат лорда Карнарвона и ухаживавшая за ним сиделка… Поднялась новая волна паники – теперь уже уходили из жизни люди, лишь косвенно причастные к окружению Картера; ни один из них и близко не подходил ни к месту раскопок, ни к мумии.
А что же сталось с самим Говардом Картером – человеком, с первого дня не расстававшимся со своей страшной находкой? А ничего. Умер он на шестьдесят седьмом году жизни, через семнадцать лет после трагических событий. Все эти годы прошли безмятежно и размеренно. Закоренелый холостяк, он упивался лишь одной страстью – работой. С поистине олимпийским спокойствием Картер встречал вести о гибели людей, которых хорошо знал и высоко ценил как специалистов.
И лишь одна смерть, похоже, по-настоящему затронула его сердце. В тот день, когда умер Ричард Бателл, случилось еще одно событие: в каирскую квартиру Картера забралась змея и слопала его любимца – соловья.
Долгое время Картер был безутешен, скорбя по птичке, в то время как весь Каир обсуждал уже другое странное событие.
Ожившая мумия, или проклятие фараонов
Тот вечер выдался на редкость влажным и жарким. Как обычно, зал саркофагов Национального музея Каира был полон посетителей. И вот, когда густая мгла пала на город и в зале вспыхнул свет, из саркофага Рамзеса II, хранящегося тут с 1886 года, раздался протяжный резкий скрежет. И тут же взорам присутствующих предстала леденящая взор картина: за стеклом качнувшегося саркофага мелькнул перекошенный немым криком рот Рамзеса, тело его содрогнулось, лопнули стягивающие его бинты, и руки, покоившиеся на груди, вдруг резко и страшно ударили в стеклянную крышку. Осколки битого стекла посыпались на пол. Казалось, еще мгновение, и мумия – этот иссушенный и еще мгновение назад надежно запеленутый труп – вот-вот бросится на посетителей.
Многие из стоявших в первых рядах попадали в обморок. Началась давка. В панике, ломая ноги и ребра, люди посыпались с лестницы, ведущей из зала. Многие выпрыгивали из окон. Той быстроте и ловкости, с какой они все это проделывали, позавидовали бы и олимпийские чемпионы.
Утренние газеты не пожалели красок, смакуя это событие. Так что ученым с большим трудом удалось приглушить хор, на все лады толкующий о проклятии фараонов, своим категоричным заявлением, что первопричина всего этого – духота и влажность в зале; мумиям же, как известно, прописан сухой и прохладный воздух.
Интересно, верили ли в это заявление те, кто его сочинял и подписывал? Ведь они-то хорошо знают, что воздух в гробницах далеко не всегда сух и далеко не свеж…
Так или иначе, стекло саркофага заменили, фараона снова запеленали. Только вот с лицом его так и не смогли ничего сделать: Рамзес II ныне неотрывно глядит пустыми глазницами на север – туда, где раскинулась Долина Царей. И развернуть его голову специалисты не решились, мумия могла окончательно рассыпаться в прах.
Все эти странные события и изрядное количество жертв привели, в конце концов, к тому, что нашлись смельчаки, которые стали анализировать происшедшее, стараясь найти первопричину.
Немецкий ученый Отто Нойберт опубликовал любопытную статью о своем соотечественнике, археологе Энгельбахе, который еще в начале XIX века открыл захоронение неподалеку от пира-: миды Медун. Оказывается, Энгельбах тоже обнаружил дощечку, прикрывавшую вход в погребальную камеру. Без всяких обиняков автор текста предупреждал: «Дух мертвеца свернет шею вору, как паршивому гусаку».
Открыв камеру, Энгельбах тут же наткнулся и на того, кто осмелился ослушаться такого предупреждения. Судя по всему, вор погиб в тот момент, когда начал срывать бинты, надеясь добраться до укрытых под ними сокровищ. Энгельбах рассудил тогда, что грабителя просто-напросто расплющила сорвавшаяся. с потолка глыба – весь пол был усеян ее осколками.
Тут же пресса вспомнила и имя знаменитого француза – Жан-Жозефа Шампольона – гениального полиглота, положившего начало расшифровке древнеегипетских иероглифов. Оказывается, 22 сентября 1922 года, когда ему удалось прочесть первую фразу, выбитую на Розеттском камне, он, обернувшись к стоящему неподалеку брату, воскликнул:
– Так вот чего я достиг!
И тут же рухнул на пол, как подкошенный. Докопавшись до дневника именитого историка Адольфа Эрнана, работавшего вместе с Шампольоном, журналисты узнали, что француз прoлежал без сознания пять суток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98