— Жили-были старик со старухой... — еле справился со смехом Жернавков. — Страшный человек, ничего не скажешь. Значит, все твои хитроумные замыслы разрушил вот этот монстр? Сочувствую. А главное, твои ребята молодцы. Остались живы. Не то что лохи Бая.
— Пропал Паук, — вдруг холодно повторил Кнабаух. — Ты меня услышал, легавый?
— Услышал. Похоже, хана тебе, Дуремар, — не задумываясь, ответил Жернавков и снова посмотрел прямо в глаза.
Мозг передернул плечами и сжал кулаки. Нитка четок лопнула, и несколько тысяч долларов рассыпались по грязному коврику служебной машины. Кнабаух этого даже не заметил. Так они глядели друг на друга еще несколько секунд. Вдруг лицо Кнабауха расплылось в улыбке, и он заговорил спокойно и твердо:
— Позвольте, Владимир Федорович, я вам кое-что растолкую. Если Паука вылечат и объяснят, что с ним было, начнется война. Он примется убивать всех, о ком только подумает. Конечно, это будут и мои люди тоже...
Жернавков послушно кивнул, с удовольствием соглашаясь и предлагая продолжать.
— ...Так вот, при Вашей нелюбви к романтикам с большой дороги, думаю, Вы не пожелаете вмешиваться. Чтобы подпортить Вам удовольствие, обещаю: первыми, о ком он подумает, будет весь персонал больницы, где он лежал. Операционная заработает бесперебойно, — Кнабаух, не отрываясь, смотрел в лицо опера. — Это сделал ТЫ?!
— Нет.
— Тогда кто? Пенсионер?! — выкрикнул Мозг. — Мы его проверили. Профессор. Хирург. В биографии чисто, как это у вас умеют. Так все-таки — ты?
— Я же сказал — нет. Чего ты хочешь?
— Вот это другой разговор. Паука я найду. А ты, чтобы не сидеть без дела, выставь «наружку» за этим профессором. И еще. Поройся в архивах. Он — ваш человек. Я это чувствую. Если сегодня он выйдет из дома, не сочти за труд, позвони мне, — он сделал паузу, широко улыбнулся и отчеканил, — с мобильного телефона. Мне пора. Грубый Вы все-таки человек. Боюсь, трудно Вам будет жить.
Кнабаух выбрался из машины и аккуратно закрыл за собой дверь.
Жернавков остался один. Он сидел и думал, что душить руками таких, как этот Мозг, намного приятнее, чем стрелять в них из пистолета. На худой конец, можно долго бить, но здесь никто не гарантирует, что довел дело до конца. Хотя, конечно, можно сделать контрольный удар ногой в висок... Жернавков улыбнулся. На душе полегчало. Он открыл дверцу и брезгливо вытряхнул в грязь драгоценные боливийские камни четок.
Глава 15
ВСЁ НОРМАЛЬНО. ВСЕ ЖИВЫ
Железные петли входной двери, над которой все в той же загадочной последовательности располагались буквы «Т А. М ПУ. К.», окончательно сдались перед жизнеутверждающим натиском больных людей. Тяжелая металлическая створка еле держалась на нижней петле и угрожающе нависала надо входом. Но страждущие с риском для жизни все же умудрялись прошмыгнуть в сказочный мир белых халатов, заумных фраз и дорогостоящих рекомендаций...
— Что это? — Файнберг остановился, не в силах отвести глаз от готовой вот-вот упасть стокилограммовой двери.
— Мананга говорит, что это -Тампук, — Виктория Борисовна резко дернула на себя провисшую створку, расширяя проход.
— Осторожно! Ради Бога! Что ты делаешь? — он кинулся на помощь, но поскользнулся на ступеньках и с трудом удержался на ногах.
Меховой верх пыжиковой шапки погрузился в лужу, привольно раскинувшуюся метрах в трех от лестницы. Женщина спустилась вниз, подняла с земли головной убор и задумчиво произнесла:
— Где-то я все это уже видела... Ладно, пойдем, рыцарь. — Она еще немного сдвинула в сторону дверь, увеличивая проем. — По инструкции отход обеспечивается заранее.
Файнберг, уже привыкший к оперативной дальновидности подруги, согласно кивнул и шагнул за бесстрашной женщиной внутрь.
В небольшом холле, освещенном экономной сороковаттной лампочкой, над небольшим квадратным окошком, красовалась надпись «РегистраДура». И чуть ниже — «Обр. в 10 каб.». Виктория Борисовна подошла вплотную к проему и громко произнесла:
— Прошу прощения...
Не получив никакого ответа из окна, она просунула туда голову и позвала еще раз:
— Есть тут кто-нибудь?
— Это у тебя дома — «кто-нибудь», а здесь — медицинская сестра высшей категории! Чего орешь? — донеслось откуда-то из-за полок с амбулаторными картами. Вслед за голосом возникло лицо, покрытое толстым слоем косметики. Безвкусные золотые серьги оттягивали уши до самых плеч.
— Неплохо сказано. Знаете, милочка, последнее время мне крупно везет на юмористов. Мой друг не даст соврать... Так вот, я не поняла, регистраДура — это вы? Или мне нужно обратиться в десятый «каб.»? — уточнила Виктория Борисовна. — И потом, почему вы обращаетесь ко мне на «ты»? По-моему, приличные люди должны обращаться к незнакомым на «Вы».
Вслед за покрытым химией лицом из-за полок появилось остальное. Тщедушное тельце на коротких тонких ножках, облаченное в белый халат, быстро перемещалось в тесном пространстве, отведенном ему для работы. Маневрируя между тумбочками, столами и полками, оно приближалось, обильно источая кошмарно-навязчивый запах духов. Складывалось впечатление, будто женщина впопыхах пролила на себя целый флакон. Она подступила вплотную к окошку и отработанным движением приблизила лицо. Густой аромат буквально выдавил посетительницу наружу Регистраторша оперлась о стойку руками. Каждый палец был украшен золотыми кольцами с камнями и без.
— Я тебе, старая, ничего не должна. Ты мне в долг не давала. Я за свои семьсот рэ выкать всем не собираюсь. Дохромала со своим старпером до нас — и ладушки. Теперь стой и жди.
— Долго?
— Сколько надо, столько и будешь ждать. Ясно?
Не дожидаясь ответа, медсестра победоносно захлопнула окошко и счастливо помахала перед ним оттопыренным средним пальцем. И вдруг раздался страшный хруст. Фанерная створка дрогнула и брызнула щепками внутрь. Сестра оцепенела от ужаса. Пробив дыру в толстой фанере ей в лицо уставился длинный палец с безупречным маникюром. Женщина моргнула. Палец дважды призывно согнулся и исчез. А дыра осталась.
Медицинская сестра высшей категории дрожащей рукой послушно открыла окно регистратуры. В проеме снова появилось лицо посетительницы.
— Ты меня уже боишься? — страшно улыбаясь, спросила она.
— Ногти у ВАС крепкие, — робко ответили из окна.
— Ну вот, совсем другое дело. Ты иди, открой дверь. Разговор есть. А я своего спутника успокою, пока он стрелять не начал. Старпер, нервы ни к черту.
Виктор Робертович пропустил эту милую женскую болтовню. Он спокойно ждал у дверей в длинный коридор, изучая надписи, сделанные на стенах дегенеративной молодежью. Некоторые представлялись относительно нормальными в физиологическом смысле: «Хочу бабу!» или «Отдамся за баян!» Но вот заявление: «Хочу сена!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90