На площадке третьего этажа спал бомж. Он поднял голову на шаги.
— Лежать! — сурово приказала Лена, обнажив молоток.
Бомж вдавился в ложе из поддверных половичков.
— Алло! — требовательно крикнула Лена в трубку.
— Да? — произнес ворчливый со сна голос.
— Мне телеграмма… — Лена назвала адрес.
— Сейчас, — принялся искать голос. — Поздравительная?..
— Да-да, — подгоняла Лена.
— Эта не вам… — комментировал розыски голос. — Еще одна поздравительная…
— С днем рожде…
— Не вам, — перебил голос и тут же нашел пропажу. — Вот, наконец-то…
— Кто поздравляет? Петя? Толя? Егор?
— Если не заплатите за телефон, — строго прочитал голос, — вас отключат!
— Это не мне! Я позавчера заплатила! — замахнулась молотком Лена.
На другом конце трусливо бросили трубку.
На этом — Лена со всей силы шарахнула по автомату.
На том — трубка испуганно подскочила и, брякнувшись на стол кверху дырочками, заныла от боли длинным и тоскливым гудком…
КРАСОТА СПАСЁТ
Ксенофонтыч, Александр Ксенофонтович Нечурезов, проснулся под вой будильника в никуда не годном состоянии духа и телес. Особенно было дерьмово внутреннему содержанию головы.
«Наколдырялись мы вчера», — безошибочно поставил диагноз болезни.
Тем не менее, намеков на самобичевания не наблюдалось, как и сомнений, чем лечиться от недуга мыслительного аппарата. Деньги на эффективное лекарство имелись. Проблема стояла с другой стороны. День за окном разгорался самый что ни на есть будний — среда. Хочешь или не очень, можешь или невмоготу: тащи себя на завод. Где без опохмелки лучше сразу голову под пресс сунуть.
Торопыги-умники уже подсмеиваются над моим героем: делов-то куча — возьми да клин клином из головы вылечи.
Как говорится, поучите других. Кабинщиц в последнее время настропалили, они землю рыли на ловлю пьяниц. Хватануть стакан за забором, а на проходной залететь с запахом-свежачком — это опять же, проще под пресс лечь. В бесперспективные 49 лет найти работу, имея увольнение за пьянку в трудовой, — дохлый номер. Если только навоз в детстве ел. Ксенофонтыч не ел.
И начальник родного цеха ненавидел пьяниц. Смертельно. Готов был расстреливать бедолаг пачками. Душить собственными руками и бросать бездыханных со скалы тиграм. Так и говорил: «Душить вас мало!»
Правда, кровожадные эмоции проявлял не во всяком отрезке своей разнополосной жизни. Вот полоса — тошнит до бешенства от любителей заложить за воротник, в следующей — никаких позывов.
Потому как сам оказывался в кругу колдыряющих.
Не раз кодировался. Не два раскодировался.
В шифровальном процессе, в части дешифровки, шерше ля фам была замешана. Говорят, любовница должна быть такой, какую не стыдно жене показать. Эту хоть кому демонстрируй. Броская зараза. А все равно в периоды, когда начальник на дух не переваривал пьяниц, он левую красотку деньгами и подарками не баловал. Ходил злой не только на колдыряющих…
Зато ничего не жалел своей шерше ля фам, стоило слететь с тормозов.
Что уж тут спрашивать, какие полосы жизни возлюбленного были крале больше по нраву?
И она, стерва, умела искусно подталкивать миленка на пьяную дорожку.
На бедную, разрывающуюся от боли голову Ксенофонтыча начальник второй месяц не поддавался на декодирующие чары коварной красотки. Зверствовал в цехе по черному.
Ксенофонтыч на этой неделе уже получил штрафную зарубку. С ним за выточенную деталь к «Жигулям» рассчитались спиртом. Момент снятия пробы с жидкого гонорара начальник засек.
— Еще раз заловлю, — отобрал спирт, — вызову караул и вылетишь с завода в 24 минуты!
Ксенофонтыч знал, у него не заржавеет. Вызовет, выкинет.
И замену найдет в те же 24 минуты. Безработица.
По сволочности характера начальнику, чтобы словить кайф, надо пьющего непременно за руку поймать и натыкать физиономией. Если ты под легкой «мухой», не станет вязаться: дыхни! Хотя, будучи профессионалом, за версту чует данное насекомое. И начинает пасти. Не дай Бог, бутылку у тебя надыбает…
Одним словом, у Ксенофонтыча куда ни кинь — дело швах. Опохмелись за забором — не пройдешь проходную. Не опохмелишься — сдохнешь на территории.
Выход из тупика один разъединственный — пронести пузырь в цех и потихоньку, граммов по пятьдесят, подгонять заторможенный организм к жизни.
Но как с бутылкой проходную миновать? Июнь. Жара за 40 на солнце. В тени не легче. Зимой сунул пузырь под куртку и кум королю… А летом куда? Футболка, брюки…
Бабам и здесь проще. Надька Шек самогон заливает в полиэтиленовые мешочки, запаивает и в бюстгальтер. На правой груди граммов двести довеска, слева — такая же красота. Двухлитровую грелку в трусы. Согласно инструкции — охране под юбкой и в лифчике не положено шмонать без стопроцентной уверенности о наличии нештатных предметов. Права человека соблюдались правилом: нет оперативной наводки — не лезь в интим.
Надька сама не колдыряет. Мужикам продает. Витька Стукалов всегда хихикает: «Че, парни, какую сегодня пьем — сосковую или лобковую?»
Ксенофонтыч любую бы взял. Как на зло, Надька неделю назад в отпуск свалила.
В горестных раздумьях о клинообразной ситуации тащился Ксенофонтыч на завод. Пока не уперся печальным взором в рекламный щит со смазливой девицей и надписью: «Красота спасет мир».
«Ё-е-е!.. — остолбенел Ксенофонтыч. — А ведь спасет».
И купил пол-литровую бутылку водки.
— Можно? — спросил у кабинщицы.
— Конечно-конечно! — в неподобающей для стража режима лирической улыбке расплылась охранница.
«Живем», — переступил порог цеха Ксенофонтыч.
— Че лыбишься? — грубо одернул Витька Стукалов.
Он был в висельном настрое, как и Саня Ганов, по прозвищу Белый за белобрысость.
Вместе с Ксенофонтычем они вчера устроили гулево за проходной.
Но делиться внесенным лекарством Ксенофонтыч не собирался. Тут всяк своя ручка.
Наметанным глазом через пару часов Белый и Стукалов заметили — кореш темнит.
— Откуда у меня, мужики! — разводил руками Ксенофонтыч.
Начальник тоже, подозрительно зыркая, зачастил мимо станка Ксенофонтыча. Он вчера был свидетелем, как славная троица вывалила из павильона, что у завода, у каждого по бутылке водки и по «полторашке» пива. Уж кто-кто, а начальник на своей шкуре знал, как оно на следующий день после такого набора. Водка без пива — деньги на ветер. Но и башка потом не дай Бог. У Ксенофонтыча она, судя по веселым глазкам, была вполне ничего. Румяненький… И даже насвистывал: «Прощай, любимый город, уходим завтра в море».
Начальник, улучшив момент, слазил в шкафчик Ксенофонтыча. Обшарил в раздевалке пыльное, все в бычках, пространство за батареями. Проверил бесхозные шкафчики, цех наполовину сократился за последние годы. Нашел вполне пригодные голицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32