Полдня возились они и ладно работали, попилили-покололи у Орехьевны все дрова. Сели картошку есть с квашеной капустой.
- Я уж вам капусту постным маслом полью, - хвалилась Орехьевна.
Долго ели пильщики, а потом полезли на сарай и легли на крыше передохнуть.
- Пылшыкы на крыше спят! Пылшыкы на крыше спят! - кричали ребятишки, бегая под сараем.
- Эй, пылшыкы! - кричали им прохожие. - Вы чего это на крыше спите?
Пильщики не отвечали. Им, видно, с крыши не было слышно.
- Пригрелись на солнышке - вот и спят, - отвечала Орехьевна. - Сейчас весна, самое время на крыше спать, на земле-то - сыро.
- Да ты бы их в доме положила.
- Вот ещё! Может, им и перину вспучить?!
Отдохнули пильщики и пошли в другую деревню пилить-колоть, а я полез на крышу, на их место.
Хорошо, тепло было на крыше. Пахло старыми сухими досками и почему-то мёдом.
"Да, - думал я, задрёмывая, - не дураки были пильщики. Наелись картошки - и на крышу!"
ШАТАЛО
Пошла по воду Орехьевна, но тут же воротилась.
Грохнула в угол коромыслом, брякнула пустыми вёдрами.
- Ну, аньдел мой, сам иди!
- Что такое?
- Он опять сидит.
- Кто?
- Шатало чёрное.
- Ну и что? Сидит, никого не трогает.
- Ну да! Не трогает! Я только к колодцу, а он передо мной дорогу перебежал.
Я взял ведра и пошёл к журавлю-колодцу.
В белой рубашоночке, которая сияла из-под чёрного костюма, Шатало и впрямь сидело на дороге.
Заприметив меня, Шатало выгнуло дугой спину, томительно потянулось и сказало: "Мррру я, мррру..."
- Врёшь - не умрёшь, - сказал я, - сиди спокойно, дай воды набрать.
"О, мррру я..." - ответило Шатало и, лениво поднявшись с места, пересекло дорогу перед моим носом.
Волей-неволей я остановился - переходить Шаталью тропу не хотелось. С другой стороны улицы Шатало внимательно глядело, что я буду делать.
- Плевать я на тебя хотел, - сказал я, - не верю в кошачьи приметы.
И я пересек невидимый путь Шаталы и пошёл к журавлю-колодцу. А колодец у нас и вправду чистый журавель. Так всегда наклонится, что достанет носом в самую середину земли. И всегда принесёт воды чистой, сладкой, средиземной.
Повесил я на нос журавлю ведро, нырнул журавель в глубину земли, а вынырнул без ведра.
- Тьфу ты пропасть... провались. Ну, Шатало!..
Оглянулся я - а Шатало сладко потягивается.
"Мррру я, мррру..." - мрёт от удовольствия.
Сбегал я домой за "кошкой", привязал её к носу журавля. Шарил-шарил в глубине земли - нашарила "кошка" ведро. "Кошка"-то моя - это три стальных крюка.
Понёс я воду домой, да по дороге поскользнулся - воду расплескал, с полведра осталось.
А Шатало уж на крыльце встречает, к ногам моим ластится: "Ой, умррру я, умррру..."
Глаза у него сияют, усы торчат, рубашонка белая горит из-под пиджака. Веселится Шатало, молока хочет.
Орехьевна вынесет ему, бывало, молока - пей, Шатало бродячее!
Напьётся Шатало и сгинет, день не приходит, два, а после опять сидит у колодца, добрым людям дорогу перебегает.
Пойдёшь за водой, положишь ему нарочно окунька, чтоб не перебегал, так он, хитрый, вначале перебежит, а уж после к окуньку возвращается.
Как-то объявились у нас в деревне заезжие рыбаки. Покормили Шаталу и взяли с собой на лодку.
- Он нам счастье принесёт, - прощались они.
Не знаю уж, принёс он им счастье или нет. А мы теперь по воду легко ходим, без задержки. Да что-то вроде вода не та стала. Или чай не такой? Не заваристый, что ли?
МУРАВЬИНЫЙ ЦАРЬ
Иногда бывает - загрустишь чего-то, запечалишься. Сидишь вялый и скучный - ничего не видишь, идёшь по лесу и, как глухой, ничего не слышишь.
И вот однажды - а дело было раннею зимой - вялый и скучный, грустный и печальный шёл я по лесу.
"Всё плохо, - думал я. - Жизнь моя никуда не годится. Прямо и не знаю, что делать?"
"Клей!" - услышал вдруг я.
- Чего ещё клеить?
"Клей! Клей!" - кричал кто-то за ёлками.
Вдруг я заметил под ёлкою снежный холмик. Я сразу понял, что это муравейник под снегом, но в муравейнике зияли отчего-то чёрные дыры. Кто-то нарыл в нём нор!
Я подошёл поближе, наклонился, и тут из норы высунулся серый длинный нос, чёрные усики и красная шапка и снова раздался крик:
"Клей! Клей! Клей!"
И, размахивая зелёными крыльями, вылетел из муравейника наружу Муравьиный царь.
От неожиданности я отпрянул, а царь Муравьиный полетел низом между деревьями и кричал:
"Клей! Клей! Клей!"
"Тьфу ты пропасть! - думал я, вытирая пот со лба. - Клей, говорит. А чего клеить-то? Чего к чему приклеивать? Ну и жизнь!"
Между тем Муравьиный царь отлетел недалеко, опустился на землю. Тут был другой муравейник, в котором тоже чернели норы. Царь нырнул в нору и пропал в глубине муравейника.
Тут только я понял, кто такой Муравьиный царь. Это был зелёный дятел.
Не всякий видывал зелёного дятла, не в каждом лесу живут они. Но в том лесу, где много муравейников, обязательно встретишь зелёного дятла.
Муравьи - любимое блюдо зелёных дятлов. Зелёные дятлы очень любят муравьев. А муравьи зелёных дятлов терпеть не могут.
"А мне-то как быть? - думал я. - Я люблю и тех и других. Как быть? Как в этом во всём разобраться?"
Пошёл я потихоньку домой, а вдогонку мне кричал Муравьиный царь:
"Клей! Клей! Клей!"
- Ладно, ладно, - бормотал я в ответ. - Буду клеить! Буду! Короче постараюсь.
СНЕГОДОЖДЬ
Я выглянул в окно узнать, какая погода, и не понял, что там на улице снег или дождь?
Мутным, серым был воздух, и с неба летело на землю что-то непонятное. Были видны и дождевые капли и вялые снежинки.
- Снегодождь. Опять снегодождь.
Как долго, как мучительно вставала зима в этом году. Выпадет снег - и сразу весело станет. Достанешь санки - и на горку, кататься. А пока едешь на санках с горы, снег уж растаял, пашешь носом землю.
- Что за времена? Что за зимы? - вздыхала Орехьевна. - Никогда теперь не будет настоящей зимы.
- Надоел снегодождь, - говорил я. - Нужен снегопад.
Как-то в конце декабря, ночью, вышел я на улицу.
Все зимние звёзды и созвездия были передо мной. И небесный охотник Орион, и Псы - Большой и Малый, - и Возничий, и Близнецы.
- Что же такое делается-то? - обратился я к Ориону. - Снегодождь.
И тут тряхнул Орион плечом, и с плеча его полетела на землю звезда, за нею - другая, третья. Начался настоящий декабрьский звездопад.
Затихли скоро звёзды, угасли, и откуда-то из чёрных глубин ночи явились снежинки. Звездопад превратился в снегопад.
Повалил снег валом, и вся деревня - дома и сараи - превратилась вдруг в сказочный город.
И сразу мне стало ясно, что снег этот лёг окончательно и надолго и будет лежать до тех пор, пока виден на небе Орион. Значит - до самой весны.
СНЕГИ БЕЛЫ
Холодные уже наступили времена. Тёмные настали долгие ночи. Вечерами всё сидит Орехьевна у окна, вяжет варежки и напевает:
У меня пред окном
Распустилась сирень...
- Сирени теперь долго не дождаться, - сказал я.
1 2 3 4 5 6 7