Филипп был потрясен. Но когда первое удивление прошло, он разразился хохотом.
— Вот так номер! — воскликнул он. — Никак не ожидал!.. Ты любишь мою жену и до сих пор молчал об этом?
— Что поделаешь, Филипп! Бывают случаи, когда не станешь кричать о своей любви на всех перекрестках!..
— Словом, ты влюблен, ты разводишься и хочешь, чтобы я тоже развелся… Последний вопрос: моя жена тебя любит?
— Бог ты мой!.. Клянусь тебе, твоя честь ни капельки не запятнана…
— Мне довольно твоего слова… Ну хорошо, Антипа, дорогой мой Антипа, раз ты любишь Иродиаду, которая, в конце концов, обоим нам доводится племянницей, я уступаю ее тебе. Я разведусь, женись на ней на здоровье!
— А я не смел и заикнуться об этом.
— Ну и дурень!
И братья нежно расцеловались.
Кому такой поворот дела доставил удовольствие, так это Иродиаде. Зато жене Ирода Антипы он пришелся не по вкусу. Не дожидаясь, пока о ее разводе с мужем будет объявлено в официальной прессе, она с достоинством удалилась в крепость Махер, расположенную на одной из гор, окаймляющих с востока Мертвое море.
Филипп сдержал свое слово: развод был совершен полюбовно, и Антипа женился на Иродиаде. Бывший супруг присутствовал во время свадебной церемонии, и можно даже предположить, что он подписался в качестве свидетеля, если, разумеется, в ту эпоху существовал такой порядок.
Короче говоря, Филипп отнесся к Антипе воистину по-братски, и Антипа не знал, как выразить ему свою признательность.
Среди любовных излияний он говорил Иродиаде:
— Другой на его месте, наверное, поступил бы иначе… Филипп просто золото, а не человек!
И он прижимал Иродиаду к своему сердцу.
— Филипп всегда хорошо ко мне относился, — отвечала она. — Нашим счастьем мы обязаны его великодушию.
Она нежно склоняла свою головку на плечо Антипы, и влюбленные шептались, награждая друг друга поцелуями:
— Да ниспошлет господь долгие дни нашему замечательному Филиппу!
Но нашелся один господин, которого эта братская сделка привела в неистовство. То был Иоанн Креститель.
Когда странники приходили к нему в пустыню, чтобы получить себе на голову ушат воды, он делился с ними своими соображениями о поведении Ирода.
— Какая мерзость! Сущий скандал! — рычал Иоанн. — Этот царь — дважды кровосмеситель: его новая жена приходится ему и племянницей и невесткой сразу! Позор! Позор!
— Простите, — возражали некоторые. — Что касается брака между дядей и племянницей, то такое под небесами совершается не впервые, и сами же вы не находили ничего предосудительного, когда на Иродиаде женился ее дядя Филипп. Что же касается вашего замечания относительно невестки, то, раз Филипп развелся по своей доброй воле и на законном основании, что вы можете иметь против?
— Что я могу иметь против?.. Мне это не нравится — и дело с концом!
— Но частная жизнь людей совершенно не должна вас касаться.
— Она меня касается! Я не желаю, чтобы этот ненавистный мне союз продолжался!
— Ну, и как же вы мыслите с ним покончить?
— Я буду кричать с утра до вечера и с вечера до утра о том, что Ирод — негодяй, а Иродиада ему подстать.
— И ничего вы этим не добьетесь. От того, что вы будете кричать и возмущаться, царь едва ли вернется к прежней жене.
— Будь что будет, а кричать вы мне не запретите.
— Да ведь вас засмеют! Кончится тем, что Ирод разозлится и посадит вас за решетку.
— Он не посмеет.
— Рассчитывайте на худшее!
Иоанн Креститель не слушал добрых советов. Он стал распространять об Ироде всякие сплетни.
Поначалу тетрарх находил забавным этого торговца ушатами с водой, который взялся осуждать его поведение. Но в конце концов это ему надоело, и он потребовал, чтобы ясновидец с берегов Иордана оставил его в покое. Но Иоанн Креститель и в ус себе не дул. Так как предупреждение не возымело действия, Ирод отдал строгий приказ. К Иоанну Крестителю явились полицейские.
— Пока вы ограничивались тем, что устраивали людям водные процедуры, никто вас не беспокоил, — обратился к нему старший полицейский. — Фарисеи сообщали, что у вас с головой не в порядке, однако ваши безвредные чудачества еще можно было терпеть. Но теперь вы стали опасны. Вы систематически поносите правительство. Вы утверждаете, что проповедуете религию, а ведь религия учит повиновению властям. Выходит, что вы противоречите самому себе, а это доказывает, что вы дошли до полной невменяемости. А поскольку это продолжается уже довольно долго, мы имеем честь вас арестовать.
Крестителя схватили, ушат конфисковали, а лачугу опечатали. После чего его заточили в крепость Махер, в ту самую, куда бежала первая жена Антипы. Но только разница состояла в том, что разведенная жена жила на свободе, а Иоанн Креститель сидел за железной решеткой и под надежным замком — положение не из веселеньких, особенно для жителя пустыни и любителя широких горизонтов.
Вместо того чтобы подействовать на предтечу успокаивающе, арест совершенно вывел его из равновесия. Когда ласточка, вспорхнув с крепостной стены, устремилась в пространство, Иоанн Креститель, потрясая руками сквозь решетки, кричал ей как оглашенный:
— Милая ласточка, лети к Ироду и скажи ему, что он потерял все мое уважение и это принесет ему несчастье!
Глава 23. ИИСУС ПОКОРЯЕТ САМАРЯНКУ.
Женщина сказала в ответ: у меня нет мужа. Иисус говорит ей: правду ты сказала, что у тебя нет мужа; ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе; это справедливо ты сказала.
Женщина говорит ему: господи! вижу, что ты пророк.
Иоанн, глава 4, стихи, 17-19.
Хотя Иисус обладал всемогуществом, его никак нельзя было отнести к той категории людей, которых принято называть храбрецами. Больше того, было в его натуре что-то трусливое.
Узнав об аресте Иоанна Крестителя, он подумал, что вскоре может наступить его черед, и поспешил сменить местопребывание.
Стараясь несколько смягчить комичное впечатление, производимое таким трусливым бегством, евангелие указывает, что Христос пошел на этот шаг не по собственной воле, а по наитию свыше: святой дух вмешался и на сей раз. Так удачно объяснить это обстоятельство сумел не кто иной, как святой Лука (глава 4, стих 14).
Итак, поскольку в то время наш странник крестил на границах Идумеи и решил направить свои стопы в Галилею, ему надо было пересечь всю Иудею, а затем Самарию.
Апостол Иоанн взял на себя труд поведать нам об этом путешествии.
Около полудня — до чего же точен Иоанн в своих воспоминаниях — Иисус пересек границу между Самарией и Иудеей. Подумать только, Иоанн писал свое евангелие девяностолетним старцем. Какая удивительная память! И вот слева от дороги показался самарийский город Сихарь, окруженный садами и пастбищами. Однако, утомленный ходьбой, Иисус не пошел в город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
— Вот так номер! — воскликнул он. — Никак не ожидал!.. Ты любишь мою жену и до сих пор молчал об этом?
— Что поделаешь, Филипп! Бывают случаи, когда не станешь кричать о своей любви на всех перекрестках!..
— Словом, ты влюблен, ты разводишься и хочешь, чтобы я тоже развелся… Последний вопрос: моя жена тебя любит?
— Бог ты мой!.. Клянусь тебе, твоя честь ни капельки не запятнана…
— Мне довольно твоего слова… Ну хорошо, Антипа, дорогой мой Антипа, раз ты любишь Иродиаду, которая, в конце концов, обоим нам доводится племянницей, я уступаю ее тебе. Я разведусь, женись на ней на здоровье!
— А я не смел и заикнуться об этом.
— Ну и дурень!
И братья нежно расцеловались.
Кому такой поворот дела доставил удовольствие, так это Иродиаде. Зато жене Ирода Антипы он пришелся не по вкусу. Не дожидаясь, пока о ее разводе с мужем будет объявлено в официальной прессе, она с достоинством удалилась в крепость Махер, расположенную на одной из гор, окаймляющих с востока Мертвое море.
Филипп сдержал свое слово: развод был совершен полюбовно, и Антипа женился на Иродиаде. Бывший супруг присутствовал во время свадебной церемонии, и можно даже предположить, что он подписался в качестве свидетеля, если, разумеется, в ту эпоху существовал такой порядок.
Короче говоря, Филипп отнесся к Антипе воистину по-братски, и Антипа не знал, как выразить ему свою признательность.
Среди любовных излияний он говорил Иродиаде:
— Другой на его месте, наверное, поступил бы иначе… Филипп просто золото, а не человек!
И он прижимал Иродиаду к своему сердцу.
— Филипп всегда хорошо ко мне относился, — отвечала она. — Нашим счастьем мы обязаны его великодушию.
Она нежно склоняла свою головку на плечо Антипы, и влюбленные шептались, награждая друг друга поцелуями:
— Да ниспошлет господь долгие дни нашему замечательному Филиппу!
Но нашелся один господин, которого эта братская сделка привела в неистовство. То был Иоанн Креститель.
Когда странники приходили к нему в пустыню, чтобы получить себе на голову ушат воды, он делился с ними своими соображениями о поведении Ирода.
— Какая мерзость! Сущий скандал! — рычал Иоанн. — Этот царь — дважды кровосмеситель: его новая жена приходится ему и племянницей и невесткой сразу! Позор! Позор!
— Простите, — возражали некоторые. — Что касается брака между дядей и племянницей, то такое под небесами совершается не впервые, и сами же вы не находили ничего предосудительного, когда на Иродиаде женился ее дядя Филипп. Что же касается вашего замечания относительно невестки, то, раз Филипп развелся по своей доброй воле и на законном основании, что вы можете иметь против?
— Что я могу иметь против?.. Мне это не нравится — и дело с концом!
— Но частная жизнь людей совершенно не должна вас касаться.
— Она меня касается! Я не желаю, чтобы этот ненавистный мне союз продолжался!
— Ну, и как же вы мыслите с ним покончить?
— Я буду кричать с утра до вечера и с вечера до утра о том, что Ирод — негодяй, а Иродиада ему подстать.
— И ничего вы этим не добьетесь. От того, что вы будете кричать и возмущаться, царь едва ли вернется к прежней жене.
— Будь что будет, а кричать вы мне не запретите.
— Да ведь вас засмеют! Кончится тем, что Ирод разозлится и посадит вас за решетку.
— Он не посмеет.
— Рассчитывайте на худшее!
Иоанн Креститель не слушал добрых советов. Он стал распространять об Ироде всякие сплетни.
Поначалу тетрарх находил забавным этого торговца ушатами с водой, который взялся осуждать его поведение. Но в конце концов это ему надоело, и он потребовал, чтобы ясновидец с берегов Иордана оставил его в покое. Но Иоанн Креститель и в ус себе не дул. Так как предупреждение не возымело действия, Ирод отдал строгий приказ. К Иоанну Крестителю явились полицейские.
— Пока вы ограничивались тем, что устраивали людям водные процедуры, никто вас не беспокоил, — обратился к нему старший полицейский. — Фарисеи сообщали, что у вас с головой не в порядке, однако ваши безвредные чудачества еще можно было терпеть. Но теперь вы стали опасны. Вы систематически поносите правительство. Вы утверждаете, что проповедуете религию, а ведь религия учит повиновению властям. Выходит, что вы противоречите самому себе, а это доказывает, что вы дошли до полной невменяемости. А поскольку это продолжается уже довольно долго, мы имеем честь вас арестовать.
Крестителя схватили, ушат конфисковали, а лачугу опечатали. После чего его заточили в крепость Махер, в ту самую, куда бежала первая жена Антипы. Но только разница состояла в том, что разведенная жена жила на свободе, а Иоанн Креститель сидел за железной решеткой и под надежным замком — положение не из веселеньких, особенно для жителя пустыни и любителя широких горизонтов.
Вместо того чтобы подействовать на предтечу успокаивающе, арест совершенно вывел его из равновесия. Когда ласточка, вспорхнув с крепостной стены, устремилась в пространство, Иоанн Креститель, потрясая руками сквозь решетки, кричал ей как оглашенный:
— Милая ласточка, лети к Ироду и скажи ему, что он потерял все мое уважение и это принесет ему несчастье!
Глава 23. ИИСУС ПОКОРЯЕТ САМАРЯНКУ.
Женщина сказала в ответ: у меня нет мужа. Иисус говорит ей: правду ты сказала, что у тебя нет мужа; ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе; это справедливо ты сказала.
Женщина говорит ему: господи! вижу, что ты пророк.
Иоанн, глава 4, стихи, 17-19.
Хотя Иисус обладал всемогуществом, его никак нельзя было отнести к той категории людей, которых принято называть храбрецами. Больше того, было в его натуре что-то трусливое.
Узнав об аресте Иоанна Крестителя, он подумал, что вскоре может наступить его черед, и поспешил сменить местопребывание.
Стараясь несколько смягчить комичное впечатление, производимое таким трусливым бегством, евангелие указывает, что Христос пошел на этот шаг не по собственной воле, а по наитию свыше: святой дух вмешался и на сей раз. Так удачно объяснить это обстоятельство сумел не кто иной, как святой Лука (глава 4, стих 14).
Итак, поскольку в то время наш странник крестил на границах Идумеи и решил направить свои стопы в Галилею, ему надо было пересечь всю Иудею, а затем Самарию.
Апостол Иоанн взял на себя труд поведать нам об этом путешествии.
Около полудня — до чего же точен Иоанн в своих воспоминаниях — Иисус пересек границу между Самарией и Иудеей. Подумать только, Иоанн писал свое евангелие девяностолетним старцем. Какая удивительная память! И вот слева от дороги показался самарийский город Сихарь, окруженный садами и пастбищами. Однако, утомленный ходьбой, Иисус не пошел в город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116