Мертвые тела не очень-то волновали нашу воительницу — Бог знает из скольких людей сделала она в прошлом трупы... Зато Джессика то и дело вздрагивала, работая камерой.
— Но зачем отрезать руки и головы? Что это — символ? Дьявольская церемония? — размышляла она.
— Или обед... — добавил Хорта.
— Чтобы не смогли опознать, — предположил Джордж, пережевывая бифштекс. Устраивая поудобнее свое тяжелое банджо, он вдруг осознал, видимо, что во рту у него пища, скорчил рожу и выплюнул все в сорняки. — Если бы эти кретины вместе с бумажниками и кольцами забрали с собой и ступни ног, вот тогда бы чертовски трудно было определить, кто есть кто. — И Джордж вытер рот Носовым платком.
Тут не возразишь: отпечатки пальцев ног так же уникальны, как и пальцев рук, и к тому же не претерпевают изменений. Нам приходилось идентифицировать множество неопознанных трупов, сравнивая отпечатки пальцев ног со снятыми в родильных домах у младенцев. Процесс долгий и нудный по сравнению с нынешней компьютерной работой, зато приносит результаты — со временем, конечно.
— А может, они... носят эти головы для маскировки, — заключил я.
Да, странным мы занимаемся ремеслом...
— Похоже, жертвы силком вытащены из окошек машин. — Донахью показал нам в клочья разодранный рукав плаща. — Видите на одежде крошечные осколка стекла? И здесь, и повсюду на дороге.
Вытащить человека из-за закрытого окна движущейся машины? Ничего себе! Да эти загадочные преступники — здоровенные гады, почище филадельфийских копов. Я тщательно осмотрел все вокруг, выискивая следы зеленой, желтой или черной жидкости, и спросил у Майкла:
— Как думаешь, кроме человеческой, здесь нет никакой другой крови?
— Не видел.
— Черт побери! — Стоя посередине дороги, я пытался последовательно прокрутить в воображении совершившиеся здесь события. — О'кей... машины едут по дороге. Нечто впрыгивает на крыши машин и вытягивает водителей через окна. — Я посмотрел на деревья у дороги, на барьер безопасности. — Почему тогда здесь нет обломков автомобилей? Что они с ними сделали? Слопали, что ли?
Джордж присвистнул.
— Идите-ка сюда! — крикнул он и поманил нас подойти поближе.
— Следы колес!
На дороге — целая мешанина из длинных, перепутанных, вдавленных следов шин; колеи переходят одна в другую, перекрещиваются...
— Сколько было машин? — Чародей стаскивал с трупа ботинки, чтобы снять отпечатки пальцев.
— Десять — двенадцать, — прикинул я.
Лицо Тины исказила гримаса отвращения.
— Тогда и убийц много...
— Зловещая картина, — согласился с ней Рауль, прижимая к обнаженным ступням обезглавленных людей ослепительно белую бумагу.
Тут же под воздействием кислот, выделяемых кожей, на бумаге стали проявляться знакомые очертания отпечатков. Эта процедура не изобретение Бюро-13 — мы пользуемся обычным лабораторным оборудованием, применяемым в таких случаях. Кончиком меча Минди дотронулась до Лавровых кустов по нашу сторону дороги:
— Появились они отсюда. Прятались вот здесь, за вечнозеленым кустарником.
— А подробнее? — взревел Донахью, угрожающе потрясая «ремингтоном».
Уничтожение чудовищ отец Майкл считал не просто поденной работой, а святым долгом и выполнял его всегда истово, с неподдельным увлечением. Минди внимательно смотрела на жесткие, словно лакированные листья.
— Их было... пятьдесят... может быть, шестьдесят. Люди.
Все замерли.
— Люди? — нахмурился Джордж. — Ты уверена?
— Туфли на высоких каблуках, шлепанцы, босые ноги, ботинки и огромное количество тапочек, — продолжала Минди-следопыт. — Почва здесь влажная, следы отлично сохранились.
— Тапочки? — простодушно удивился огромный рыжеголовый священник.
Минди махнула рукой:
— Иди сам посмотри!
Мы с Майклом подошли к ней и уставились в землю: абсолютно гладкая, ровным счетом ничего не видно. В том-то все и дело, а вот мисс Дженнингс — видно, потому-то она всегда с нами — каплю дождя во время тайфуна может выследить. Я всегда испытывал беспокойство, пряча ключи от машины.
— Эй, Эд! — окликнул меня Рауль, возвращаясь от фургона. — А ты не думаешь, что это те... ну. Увеличенные Парни?
Я с сомнением покачал головой.
— Последнего из этих шизанутых мехазоидов мы отправили на тот свет в Айдахо. Нет, это что-то новенькое... и по-особому отвратительное.
— Да-а, необычно... не так здесь все просто, пожалуй, — согласился маг.
— Дело серьезное. И опасное, — подытожил Джордж.
— И волосаты вершители оного, яко псы гончие, — присовокупил вдруг отец Донахью.
Что-что? Несмотря на высокопарный слог, это отнюдь не начало церковной литании: с помощью пинцета падре поднял с окровавленного, раскромсанного плеча что-то микроскопическое.
— Эд, это работали вервольфы!
Вся группа сгрудилась вокруг него, длинный, жесткий волос пошел по кругу.
— Что это?
— Может ли это быть?
— Ну и ну!
Да уж, проклятая бессмыслица! Одно противоречит другому: отметины на жертвах, по всей видимости, оставлены любителями (хоть и позаботившимися затруднить опознание). Следы — человеческие, инструменты преступления — людские, на телах жертв обнаружен волос оборотня. А раз так, это или люди, или гуманоиды, обладающие сверхъестественной силой, быстротой и ловкостью. Но ни в коем случае не тупицы вервольфы! Разве эти дубаки водят машины? Орудуют мачете?
— Невероятно! — Джессика задержала волос под солнечными лучами. И вдруг напряжение на ее лице растаяло, — казалось, она что-то поняла. — Эд, но ведь вервольфы бесчувственны... А человековолки вообще ничего не чувствуют!
Тина застыла в изумлении.
— Пожалуйста, растолкуйте мне... Разве вервольф и человековолк — не одно и то же?
— О Господи, барышня! Вервольф — это существо, которое частично приняло форму и повадки волка, — мрачно пояснил Донахью. — А человековолк — животное, в чем-то похожее на человека.
— Но и те и другое не отличаются сообразительностью, правильно я поняла?
— Умница! — похвалил я ее. — Только в скверных «фильмах ужасов» и дешевых романах оборотни трещат по телефону и пользуются факсом. Самый мыслящий человековолк из тех, с кем мы сталкивались, додумался, как нажимать на спусковой крючок, да и то направил дуло не в ту сторону.
Рауль согласился:
— Да уж, пожалуй, тупость этих ублюдков — единственная привлекательная сторона в борьбе с ними. Вращающиеся двери, например, или электрические выключатели озадачивают вервольфов не на шутку. Оборотни — самые жадные, грубые, бесчестные, безнравственные сукины сыны в этом измерении.
— Хуже коррумпированных адвокатов? — изумилась Тина.
— Куда уж там!
Бланко пробормотала что-то по-русски.
— Так оборотни не додумались бы красть бумажники?
— Ни-ко-гда!
— Тогда что же им было здесь нужно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53