— Верно. Поскольку закон что дышло… в том смысле, что он имеет два конца. И какой конец к себе повернешь — тем и получишь, — непререкаемо изрек эльф. А затем, подумав, добавил противным заумным тоном: — Это же аксиома, Тимофей. Чем больше свободы получает население… я имею в виду свободы в самом широком смысле этого слова… тем больше оно склонно использовать эти свободы для поедания своих же собственных представителей. Тех, что послабее.
— Понятно. Власть народа рождает чудовищ из самого народа и все такое прочее… А то, что они так легко нам поверили, — это к какому из концов относится?
— Здесь редко кто врет, Тимофей. Да, здесь угрожают друг другу, устраивают всяческие пакости, но вот лгут крайне редко, даже можно сказать — никогда. Поскольку ложь разрушает магический потенциал любого мага, невзирая на его силу, цвет и специализацию.
— Что-что?
Вигала посмотрел на Тимофея печально, как учитель на вечного двоечника с последней парты.
— Гм… все забываю про ваш уровень развития. Ты же ничего не знаешь, ничего не умеешь…
— Да… — грустно согласился Леха. — Нам до тебя далеко — ты ж у нас сорок лет в институте благородных девиц, то есть эльфов, провел! Сорок лет как одну копеечку… Где уж нам, простым, неученым! Нам, глупым людям, и десяти лет хватает, чтобы научиться самому необходимому.
И Леха простодушно так уставился на эльфа. Чистыми, наивными глазами. Эльф тоже глянул в ответ, ухмыльнулся, поиграл бровями.
— Ладно-ладно, счет: один-один. Зачитываю вам краткий курс практического маговедения… Маги имеют разную силу. Навроде моторов с разной мощностью: кто-то вырабатывает заклятия посильнее, кто-то — послабее. С этим все понятно? Теперь насчет цветов. Цвета, как правило, означают склонность мага к типу магии. Она бывает соответственно черная и белая. Не путать с плохой и хорошей! А то в вашем мире напридумывали на эту тему черт знает чего — дескать, черная непременно злодейская, а белая хорошая… Просто черная и белая. Черная оперирует заклятиями над материей, белая — заклятиями над духовным миром. Оттенки серого означают смешение двух этих магий, со склонностью либо к черной, либо к белой — в зависимости от насыщенности оттенка. И все это, кстати, отражено в цвете магических хламид. Цветные хламиды означают власть над различными стихиями и прочим. Синий — воздух, зеленый — растения, красный — огонь, желтый — свет… И тут, опять-таки, возможны сочетания — маг может создавать заклятия с помощью двух, а то и трех стихий. Например, чтобы потушить пожар в своей спальне, когда его мажество уронит себе на простыню окурок, можно вызвать воду, а можно и просто задуть огонь ветром. Или засыпать его землей. Цвет магов означает те варианты, которые он может использовать. Теперь о спецификации — о ней, впрочем, вы уже слышали. Маги-пространственники, маги-оружейники, маги-сенсорники… Их тут великое множество. Все понятно? Если считать заклятия, творимые магами, просто орудиями их магического труда, то сила мага — это его мощность, цвет — тип рабочего инструмента, а спецификация — то, к чему он все это прилагает. Понятно?
Леха и Тимофей согласованно покивали.
— Теперь о лжи. Если ты маг, ты не можешь лгать — можешь только недоговаривать. Варианты тут исключены, если только ты не хочешь потерять свою работу раз и навсегда. Так что… скажем так, у местных иммунитет против лжи. И достаточно стойкий иммунитет, поскольку в городе магов каждый так или иначе связан с магическими делишками и врать им никак нельзя. Поэтому они и мысли не допускают о том, что кто-то может лгать им самим. Ответ ясен?
— Чего уж там неясного… — проворчал Леха. — По-твоему, они тут все как дети малые — приходи любой и обманывай их, как хочешь…
Лицо у него враз прояснилось. Судя по задумчивому выражению лобика, Леха, совсем как великий комбинатор Остап Бендер, прямо на ходу начал продумывать ряд всевозможных афер. Явно не суливших местным обитателям ничего хорошего.
— Но! — Эльф вскинул от кружки указательный палец. — Никогда не следует зарываться. Если ты в какой-то момент перехватишь со своей ложью через край, то рано или поздно может найтись субъект, который попросит тебя повторить свои слова, сунув голову прямо в пасть Клонейскому Быку. А там, знаешь ли, несколько неуютно.
Личико у Лехи моментально утратило все свои радужные тональности. Прямо-таки усохло на глазах.
— И может, покончим на этом с лекциями? А то у меня от моих умных речей вино в кружке киснет.
От стойки зазвучала музыка. Протяжная, слегка заунывная, с переливами и время от времени учащающимся ритмом барабанов.
— О, — почти довольно сказал Вигала. — Смотри, Леха, сейчас танцы начнутся! С русалками. Как я тебе и обещал.
Леха повернулся в ту сторону — пока что там никого не было, только музыка взвизгивала в особой нервной истоме, наводящей на воспоминания о земных восточных ритмах.
— Да? Э-э… а ты что, специально для меня этот кордебалет заказал? Или как? — поинтересовался он.
— Зачем заказал, дарагой, — эльф сделал длинной ручищей широкий жест — мол, прошу, наслаждайся, — в этом зале они так и так танцуют каждый вечер, приходи и смотри, кто хочет. Помнишь, что я тебе обещал за цепочку? Обед с русалками? Ну, обед ты уже съел, а вот тебе и русалки. Любуйся, наслаждайся — здесь это совершенно бесплатно, так что, как говорится, просю.
— Ну ты меня и крутанул… — восхищенно признал Леха. — Значит, они тут бесплатно. А я-то думал… Да если б я знал!
— А если б знал, — вполголоса пробормотал эльф, — пришлось бы тебя обманывать на чем-нибудь другом…
В проход между столиками выплыли три голубоватые фигуры. До полу стлались длинные волосы, руки выписывали в воздухе плавные линии. Насколько Тимофей мог разглядеть, внизу у этих русалок было действительно что-то вроде хвоста — бедра, в которых намек на раздвоинку сверху все-таки был обрисован, затем перетекали в один общий ствол, кончавшийся у пола одним округлым диском. На манер гигантской присоски. Края диска-присоски двигались, трепетали, перетекали по полу, сопровождая это передвижение волнистым колыханием краев. Одежды на русалках не было. Сверху выдавались обильные женские прелести, полузанавешенные пеленой голубовато-серых волос, слипшихся в жгуты. Влажно мерцали сине-серые глаза, словно сотканные из тумана — и поймавшие в зрачок бледный далекий свет. Холодный свет далекой звезды в тумане…
— Одалиски… — пробормотал Тимофей. — Из гарема султана.
Русалки скользили по полу, плавно и мягко выписывали на нем арабески, сплетали собственные тела в замысловатые узоры. Завораживающие стройные станы плавно перемещались в такт напряженно поющей музыке, покачивались, извивались… Тонкие русалочьи руки то и дело взмывали, переплетались вверху в узлы и дуги, вновь опадали — медленно так, грациозно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74