У них было всего два шанса из ста – что Иван промахнется.
Водитель решил не реагировать на поднятую Иваном руку и не снижать скорость. Возможно, он куда-то спешил со своей спутницей, или вид Ивана не внушил ему доверия, но, как бы там ни было, в последние секунды своей жизни он не смотрел на Ивана, он смотрел на дорогу. Спутница его тоже глядела вперед, не обращая внимания на человека у дороги, которому суждено было забрать ее жизнь.
«Человек смертен, но беда в том, что он внезапно смертен... – пронеслась в голове Ивана одна из его любимых поговорок, пока машина только приближалась и еще не поравнялась с ним. – Особенно, если у него есть то, без чего я не могу обойтись».
Когда открытое окно «жигулей» поравнялось с Иваном, он спокойно, как на стрельбище, вскинул левую руку и сделал два выстрела подряд. Машина сразу же завиляла, потеряла ход, видимо, нога убитого водителя соскочила с педали газа, и, «жигули», съехав с дороги, уткнулись в кусты метрах в тридцати от Ивана.
Не торопясь подойдя к ней, Иван выключил мотор, открыл дверки и выволок трупы в лес, метров на десять от дороги. Затем осмотрел багажник, в котором кроме обычной шоферской ерунды, лежал мешок с семенами подсолнечника и несколько пустых стеклянных трехлитровых банок. Мешок с банками Иван выбросил в кусты. Туда же отправилась и старая сумка из кожзаменителя со сломанной молнией, набитая каким-то барахлом. В бардачке он нашел замызганные водительские права и бутылку дешевой водки вместе с грязным стаканом. Права он швырнул в зеленые заросли, не поинтересовавшись именем убитого им человека, а водку на всякий случай оставил, вдруг пригодится.
Через минуту он уже ехал по той же дороге в том же направлении – к городу. Только скорость у него была повыше километров на двадцать пять-тридцать.
Проехав указатель «Алатырь» и КП ГАИ, на котором в своем «курятнике» дремал милиционер, не повернувший головы в его сторону, Иван минут десять покружил по улицам, застроенным в основном двухэтажными кирпичными и одноэтажными деревянными домами, и нашел, наконец, станцию, рядом с которой, как и полагается, оказалось багажное отделение. Иван остановил машину в тени широко разросшейся липы недалеко от станции, и без особых проблем получил груз на имя Свиридова Василия Георгиевича – довольно большой деревянный ящик чуть больше метра длиной. Какая-то визгливая тетка с т прилипшим к стулу задом, покричала на него, возмущаясь, почему на посылке указан не точный адрес, почему прописка у него московская, почему не оплачены еще одни сутки хранения, хотя Иван знал, что посылка никак не могла пролежать на станции больше нескольких часов, и тому подобные глупости. Но посылку, все же выдала. Иван посожалел мимоходом, что обстановка не позволяет всадить ей пулю в лоб. А то бы – с удовольствием.
Бросив посылку в багажник, Иван выехал из города в восточном направлении, перекусив на окраине в облезлой грязной забегаловке каким-то «шартаном», как его назвала буфетчица, оказавшимся странного вида колбасой неправильной формы, начиненной мясом и салом.
Иван пересек по городскому мосту Суру, отъехал от Алатыря километров десять по лесной грунтовке, затем свернул в лес, и, уйдя из зоны прямой видимости с дороги, остановился, чтобы распаковать посылку. Он вскрыл монтировкой ящик, достал лежащие сверху «верстовки» – подробные мелкомасштабные карты всех нужных ему районов Среднего Поволжья, быстро сориентировался и с удовлетворением отметил, что дорога, на которой он находился, именно та, которая ему нужна – она выходила на шоссе Ульяновск-Казань. Дорога малопроезжая, полузаброшенная, проходящая вплоть до самого шоссе по сплошному лесному массиву. Словом именно та, которую они с Крестным и наметили еще в Москве, как наиболее подходящую для их цели.
На то, чтобы достать из ящика и смонтировать небольшой ранцевый огнемет армейского типа, Ивану потребовалось минут пять. С таким огнеметом он имел дело в Чечне, изучил его подробно. Ему не раз приходилось пускать его в дело в чеченских аулах, когда из каждого темного угла на него кидались чеченские пацаны с кинжалами в зубах, а то и с голыми руками, пытаясь убить его за то, что он сжигал их дома. Иван всегда нажимал гашетку огнемета раньше, чем эти сопляки приближались на расстояние ножевого удара. Затем он просто смотрел, как живой огненный клубок катится по земле, иногда выбрасывая в стороны горящие руки и ноги, словно щупальца, вновь вбирая их в себя, натыкается на стены и затихает возле них, поджигая собой дом.
Иногда Ивану приходилось спешно уступать дорогу этим огненным «колобкам», которые мчались прямо на него, явно рассчитывая вцепиться в него и сжечь вместе с собой. Иногда это им почти удавалось, и только благодаря своей мгновенной реакции Иван успевал отскочить в сторону, а огненная фигура пролетала мимо, обдав Ивана волной жара. Нет, запаха горелого мяса он никогда не чувствовал в эти моменты, пахнуть они начинали позже, когда прогорали, и лежали почерневшими обугленными бесформенными кусками. Вот тогда от них сразу же начинал идти очень неприятный резкий запах, чем-то сильно напоминающий вонь от паленой шерсти и горящей резины одновременно.
Иван достал сигареты и закурил, чтобы успокоить вдруг появившуюся дрожь в руках. Это был не страх, не нервы, это было физиологическое воспоминание самого тела об одном из самых сложных гладиаторских боев, на который Ивана выставили его чеченские хозяева против молоденького российского солдатика, неумелого и наивного в науке смерти. Если бы он не был вооружен, Иван убил бы его мимоходом, едва шевельнув рукой. Он, Иван, по кличке Гладиатор, был тогда очень популярен а горной Чечне среди азартных любителей жестоких человеческих боев. О нем ходила слава непобедимого, убивающего любого, кого выставляли против него. Хозяин даже не очень рад был, что Ивану нет равных по силе бойцов в горных чеченских аулах.
Иногда против него выходил и кто-то из чеченцев, поставив, предварительно на себя огромную сумму – иногда такие вещи проходили в чеченских гладиаторских боях и рисковавший своей жизнью получал целое состояние, если ставки были сделаны достаточно удачно. И если оставался в живых, конечно. Иван убил всех, кто вставал против него в нешироком гладиаторском кругу, отбив охоту у многих попытать счастья в схватке с ним.
Заработки чеченца, владевшего Иваном, подскочившие поначалу неимоверно, резко упали, как только разнесся слух о непобедимости русского Гладиатора. Никто не хотел рисковать – ни своей жизнью, ни своими деньгами. Хозяин хватался за голову, придумывая все новые и новые варианты, как уравнять шансы Ивана и его соперников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Водитель решил не реагировать на поднятую Иваном руку и не снижать скорость. Возможно, он куда-то спешил со своей спутницей, или вид Ивана не внушил ему доверия, но, как бы там ни было, в последние секунды своей жизни он не смотрел на Ивана, он смотрел на дорогу. Спутница его тоже глядела вперед, не обращая внимания на человека у дороги, которому суждено было забрать ее жизнь.
«Человек смертен, но беда в том, что он внезапно смертен... – пронеслась в голове Ивана одна из его любимых поговорок, пока машина только приближалась и еще не поравнялась с ним. – Особенно, если у него есть то, без чего я не могу обойтись».
Когда открытое окно «жигулей» поравнялось с Иваном, он спокойно, как на стрельбище, вскинул левую руку и сделал два выстрела подряд. Машина сразу же завиляла, потеряла ход, видимо, нога убитого водителя соскочила с педали газа, и, «жигули», съехав с дороги, уткнулись в кусты метрах в тридцати от Ивана.
Не торопясь подойдя к ней, Иван выключил мотор, открыл дверки и выволок трупы в лес, метров на десять от дороги. Затем осмотрел багажник, в котором кроме обычной шоферской ерунды, лежал мешок с семенами подсолнечника и несколько пустых стеклянных трехлитровых банок. Мешок с банками Иван выбросил в кусты. Туда же отправилась и старая сумка из кожзаменителя со сломанной молнией, набитая каким-то барахлом. В бардачке он нашел замызганные водительские права и бутылку дешевой водки вместе с грязным стаканом. Права он швырнул в зеленые заросли, не поинтересовавшись именем убитого им человека, а водку на всякий случай оставил, вдруг пригодится.
Через минуту он уже ехал по той же дороге в том же направлении – к городу. Только скорость у него была повыше километров на двадцать пять-тридцать.
Проехав указатель «Алатырь» и КП ГАИ, на котором в своем «курятнике» дремал милиционер, не повернувший головы в его сторону, Иван минут десять покружил по улицам, застроенным в основном двухэтажными кирпичными и одноэтажными деревянными домами, и нашел, наконец, станцию, рядом с которой, как и полагается, оказалось багажное отделение. Иван остановил машину в тени широко разросшейся липы недалеко от станции, и без особых проблем получил груз на имя Свиридова Василия Георгиевича – довольно большой деревянный ящик чуть больше метра длиной. Какая-то визгливая тетка с т прилипшим к стулу задом, покричала на него, возмущаясь, почему на посылке указан не точный адрес, почему прописка у него московская, почему не оплачены еще одни сутки хранения, хотя Иван знал, что посылка никак не могла пролежать на станции больше нескольких часов, и тому подобные глупости. Но посылку, все же выдала. Иван посожалел мимоходом, что обстановка не позволяет всадить ей пулю в лоб. А то бы – с удовольствием.
Бросив посылку в багажник, Иван выехал из города в восточном направлении, перекусив на окраине в облезлой грязной забегаловке каким-то «шартаном», как его назвала буфетчица, оказавшимся странного вида колбасой неправильной формы, начиненной мясом и салом.
Иван пересек по городскому мосту Суру, отъехал от Алатыря километров десять по лесной грунтовке, затем свернул в лес, и, уйдя из зоны прямой видимости с дороги, остановился, чтобы распаковать посылку. Он вскрыл монтировкой ящик, достал лежащие сверху «верстовки» – подробные мелкомасштабные карты всех нужных ему районов Среднего Поволжья, быстро сориентировался и с удовлетворением отметил, что дорога, на которой он находился, именно та, которая ему нужна – она выходила на шоссе Ульяновск-Казань. Дорога малопроезжая, полузаброшенная, проходящая вплоть до самого шоссе по сплошному лесному массиву. Словом именно та, которую они с Крестным и наметили еще в Москве, как наиболее подходящую для их цели.
На то, чтобы достать из ящика и смонтировать небольшой ранцевый огнемет армейского типа, Ивану потребовалось минут пять. С таким огнеметом он имел дело в Чечне, изучил его подробно. Ему не раз приходилось пускать его в дело в чеченских аулах, когда из каждого темного угла на него кидались чеченские пацаны с кинжалами в зубах, а то и с голыми руками, пытаясь убить его за то, что он сжигал их дома. Иван всегда нажимал гашетку огнемета раньше, чем эти сопляки приближались на расстояние ножевого удара. Затем он просто смотрел, как живой огненный клубок катится по земле, иногда выбрасывая в стороны горящие руки и ноги, словно щупальца, вновь вбирая их в себя, натыкается на стены и затихает возле них, поджигая собой дом.
Иногда Ивану приходилось спешно уступать дорогу этим огненным «колобкам», которые мчались прямо на него, явно рассчитывая вцепиться в него и сжечь вместе с собой. Иногда это им почти удавалось, и только благодаря своей мгновенной реакции Иван успевал отскочить в сторону, а огненная фигура пролетала мимо, обдав Ивана волной жара. Нет, запаха горелого мяса он никогда не чувствовал в эти моменты, пахнуть они начинали позже, когда прогорали, и лежали почерневшими обугленными бесформенными кусками. Вот тогда от них сразу же начинал идти очень неприятный резкий запах, чем-то сильно напоминающий вонь от паленой шерсти и горящей резины одновременно.
Иван достал сигареты и закурил, чтобы успокоить вдруг появившуюся дрожь в руках. Это был не страх, не нервы, это было физиологическое воспоминание самого тела об одном из самых сложных гладиаторских боев, на который Ивана выставили его чеченские хозяева против молоденького российского солдатика, неумелого и наивного в науке смерти. Если бы он не был вооружен, Иван убил бы его мимоходом, едва шевельнув рукой. Он, Иван, по кличке Гладиатор, был тогда очень популярен а горной Чечне среди азартных любителей жестоких человеческих боев. О нем ходила слава непобедимого, убивающего любого, кого выставляли против него. Хозяин даже не очень рад был, что Ивану нет равных по силе бойцов в горных чеченских аулах.
Иногда против него выходил и кто-то из чеченцев, поставив, предварительно на себя огромную сумму – иногда такие вещи проходили в чеченских гладиаторских боях и рисковавший своей жизнью получал целое состояние, если ставки были сделаны достаточно удачно. И если оставался в живых, конечно. Иван убил всех, кто вставал против него в нешироком гладиаторском кругу, отбив охоту у многих попытать счастья в схватке с ним.
Заработки чеченца, владевшего Иваном, подскочившие поначалу неимоверно, резко упали, как только разнесся слух о непобедимости русского Гладиатора. Никто не хотел рисковать – ни своей жизнью, ни своими деньгами. Хозяин хватался за голову, придумывая все новые и новые варианты, как уравнять шансы Ивана и его соперников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53