Надо мной стоял Джун Верис. В его руках была деревянная дубинка, похожая на дубинку Келли.
– Что таращишься, гнида! – сказал он.
Я продолжал смотреть на него.
– Опусти глаза, пидер! – прорычал Верис и снова занес дубинку.
Я быстро потупил взгляд и медленным движением руки потрогал свою макушку. Она была мокрая. В голове стояла тупая боль.
Верис спросил, обращаясь к Брекстону:
– Что будем делать, братишка?
Я машинально поднял на Вериса глаза. И тут же был наказан.
Дубинка жикнула в мою сторону. Боли не было, просто я опять вырубился.
Я очнулся с ощущением внутреннего покоя, все плыло перед глазами, но внутри царило сладкое равнодушие.
– Сказал же тебе, пес, зенки в пол, а не на меня!
Меня обыскали. Верис нашел мой бумажник с полицейским жетоном.
– А, коп поганый!.. Братишка, что будем делать с этой мразью?
Издалека донесся голос:
– Оставь его. Все в порядке, можешь идти.
Шаги. Верис прошел к дверце и исчез за ней.
Я в достаточной степени пришел в себя, чтобы поднять голову и посмотреть на Брекстона.
Тот держал в своих руках мою девятимиллиметровую «беретту».
– Серьезная пушка.
Он вынул магазин, затем передернул затвор, чтобы освободить патронник. Патрон полетел вниз и упал на красный ковер.
– Ты зачем сюда приперся? – спросил Брекстон.
– Прокурор Кэролайн Келли хочет тебя арестовать.
– Ты один пришел?
Я кивнул. Лучше бы я этого не делал. В голове словно чугунный шар с места сорвался и ударил в затылок. Я решил в дальнейшем попусту не трясти головой.
– Да.
– Ты действительно из штата Мэн? – спросил Брекстон, разглядывая полицейский жетон.
– Да.
– Я того прокурора не убивал, – сказал Брекстон.
– Ну да! – сказал я.
– Ты слушай сюда: я того прокурора не убивал!
– Это не имеет значения.
– Что ты имеешь в виду?
– Прокурор обязан и хочет допросить тебя. Вот ты и скажешь на допросе: я ни в чем не виноват.
– Ага, так мне прокурорша и поверила! Они вбили себе в голову, что я пришил ихнего товарища. А чтоб я на кого из полиции руку поднял – ни-ни, ни разу в жизни! Себе дороже!
– Вообще-то они полагают, что и я одного из полиции пришил, – признался я, пытаясь сесть.
– Э-э, лежи как лежал! О чем это ты?
– Они считают, что прокурора убил я.
– Во дают! Ты же сам коп!
– А им по барабану.
– Ну дела! – сказал Брекстон. – Ну и дела!
Несмотря на запрет, я собрался с силами и не спеша сел. Лежать лицом вниз и из такой позиции, выгибая голову, смотреть на собеседника было неловко, унизительно – и очень больно.
Брекстон просто отступил от меня подальше и ничего не сказал. Он бросил мой пистолет на пол мостика и достал свой – миниатюрный.
– Ты поможешь мне? – спросил я.
– Я? Тебе?
– Они хотят навесить на меня прокурора Данцигера. Нутром чувствую.
– Это Гиттенс.
– Что?
– Гиттенс, говорю. Его манера. Он такие штучки любит.
– Что ты имеешь в виду?
Снизу раздался звук – чьи-то быстрые шаги.
Чтобы посмотреть, кто зашел в церковь, я встал на четвереньки и, держась за боковую стенку, взглянул вниз. Никого. Но мне видна отсюда только середина церкви. Пытаясь заглянуть дальше, я перегнулся через стенку и... Очевидно, два удара по голове настолько замутили мое сознание и нарушили координацию, что я потерял равновесие и полетел вниз. Правая рука еще цеплялась за край стенки, но рывок был настолько силен, что я ее разжал. Хана! И в то же мгновение кто-то схватил меня за ворот.
Брекстон стоял надо мной и протягивал левую руку. Правой он держал меня за шиворот.
– Хватай!
Я вцепился обеими руками в его руку.
Какое-то время мы оба пыхтели и чертыхались. Втащить меня обратно было делом нелегким.
Но в итоге я оказался на мостике и в безопасности.
Брекстон, обессиленный, сидел рядом.
– Ну ты тяжелый, парень, – сказал, отдуваясь, он.
В этот момент на лестнице раздался топот, и через секунду в дверку протиснулся... Гиттенс.
Брекстон побежал. Я приподнялся на четвереньки – на большее сил не хватило. Да и страшно было встать в полный рост. Особенно в моем состоянии.
Словом, не смейтесь, я погнался за ним на четвереньках.
Брекстон остановился и стал что-то делать на полу.
Я увидел, что в руках у него канат. Он быстро перебросил один конец через боковую стенку; другой конец был, очевидно, заранее где-то закреплен.
И тут его настиг я – обхватил за ноги.
– Брекстон, бежать бесполезно! – крикнул я. – Лучше сдайся! Тебе же будет лучше!
У меня было серьезное преимущество – я прочно стоял на четвереньках и держал его за ноги. Одним рывком я был способен повалить его. Он мог бы вывалиться с мостика и рухнуть вниз.
– Отпусти, козел! – прорычал Брекстон. – Не убивал я прокурора!
Сзади раздался голос Гиттенса:
– Бен, отпусти его. Уходи отсюда.
Я оглянулся. Гиттенс целился в Брекстона из такой же «беретты», что и у меня.
Брекстон, бросивший пистолет, чтобы спасти меня от падения, был теперь безоружен.
Под дулом «беретты» Гиттенса и со мной, театрально обнявшим его колени, Брекстон чувствовал себя дурак дураком. Его бешеный взгляд перебегал с Гиттенса на меня и обратно.
– Бен, если Брекстон убил, значит, ты невиновен! – крикнул мне Гиттенс. – Иди ко мне. И спускайся.
Уходи отсюда.
Спускайся.
До меня вдруг дошло, что намерен сделать Гиттенс.
Вот почему он отсылает меня прочь!
Он намерен застрелить Брекстона.
Это я не по его лицу прочел, не по его голосу почувствовал. Я просто это знал. Никакого ареста не будет. Будет хладнокровная казнь. И при этом он предлагает мне сделку: вместо меня виноват во всем Брекстон. Нет Брекстона – и все шито-крыто.
Я решил – нет, не бывать этому!
Даже если Брекстон действительно убийца... нет, я не могу позволить случиться такому. Я себя после этого уважать перестану.
– Бен! Отпусти Брекстона и уходи.
Я тихо шепнул Брекстону:
– Беги!
Я отпустил его ноги и резко встал. Голова закружилась, но я стоял на линии огня и закрывал Брекстона своим телом. Гиттенс не решится выстрелить.
– Бен, придурок, на пол! Он же смоется!
Брекстон проворно скользнул по канату и был таков.
Гиттенс несколько раз выстрелил – мимо, мимо, мимо. Он разрядил всю обойму, но Брекстона уже и след простыл.
Гиттенс медленно вложил пистолет в кобуру. Затем мрачно уставился на меня.
Я был опять на четвереньках и двигался к Гиттенсу, то есть по направлению к выходу.
Гиттенс досадливо плюнул. Потом, видя перед собой мою окровавленную макушку, все-таки протянул руку:
– Давай помогу.

Часть третья
28
Да не взойдет никто, иже глуп и неучен, на место судьи, тропу Господа подобное, ибо где быть свету, там он воцарит тьму, а где быть тьме, там он воцарит свет и, рукой неумелой, а потому безумной, станет предавать мечу невинных и отпускать с миром виноватых, покуда не свергнут будет с высоты своей, яко с трона Господа, ибо возмечтал вознестись к небу, не вырастив прежде крылья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97