Джеррит только смеялся и, легко поймав меня за руки, завел их мне за спину. После этого он грубо, – невольная пародия на поведение Ники менее часа назад, – взял меня за подбородок и поднял к себе мое лицо.
– Теперь, Лаура, – произнес он таким тоном, что у меня по телу пробежали мурашки, – так как ты моя невеста, ты должна мне то, что с такой готовностью дарила Ники ранее, не так ли?
Прежде чем я успела ответить, рот Джеррита прижался к моим губам так сильно, что его зубы поранили нежную кожицу нижней губы. Во рту почувствовался привкус крови. Этот поцелуй я запомнила на всю жизнь – не только из-за того, как этот человек силой вырвал его у меня, но и из-за моей реакции тоже. Мне хотелось умереть сто раз. Но, хотя я и беспомощно корчилась в его руках, уворачивалась от требовательного рта, к своему ужасу и стыду, почувствовала, как по спине пробежала дрожь, а тело запылало как огненное колесо, когда язык Джеррита раздвинул мои губы и ворвался внутрь. Никто, даже Ники, никогда не целовал меня так. В этот пророческий момент я инстинктивно поняла, что все по сравнению с Джерритом всего лишь несмышленые мальчишки, что здесь, наконец-то, передо мной стоит мужчина, который хочет – и сможет – достичь своей цели, сломать и безоговорочно подчинить себе.
От этой мысли мне стало страшно. Я все время пыталась отогнать ее от себя. Мне не хотелось принадлежать Джерриту. Никогда не хотелось. Я люблю Ники, люблю даже сейчас, несмотря на его предательство. Сердце ведь не свеча, которую можно потушить когда захочешь, а хрупкий и глупый орган, который так легко ранить, но так трудно исцелить. Почему же тогда мое предательское тело млело от объятий Джеррита – человека, лишившего меня всех несбыточных фантазий, не выносящего даже мысли, что я не люблю его, но ни разу не сказавшего и слова по этому вопросу? Ответа не находилось…
Совершенно подавленной, мне подумалось, что либо я сумасшедшая, либо распутница. Бабушка Шеффилд предупреждала меня о необузданном характере Чендлеров, часто утверждая, что это будет моей погибелью. Почему ее слова не были услышаны? В отчаянии я еще раз попыталась сбежать от Джеррита. Но все усилия были напрасны. Он только смеялся и еще крепче прижимал меня к себе.
– Неужели ты действительно думаешь, что я позволю тебе уйти, Лаура? – хрипло спросил Джеррит, напряженно всматриваясь в мое лицо из-под полуопущенных век. – Неужели ты действительно считаешь, что я позволю тебе тратить себя впустую на таких как Николас? Ты принадлежишь мне, всегда была моей – хотел я этого или нет… а я хочу тебя, и это всем известно. Нужно было разъяснить это тебе с самого начала.
Я вздрогнула, услышав такие слова, потому что действительно никогда не могла себе представить, что Джеррит может желать меня, никогда до этого момента не представляла себе, как он обнимает меня, целует, опускает ниже и…
– Пожалуйста, Джеррит… – выдохнула я.
Но он не дал договорить и закрыл рот поцелуем, который ошеломил меня, встряхнул все чувства, отбросил все мысли о дальнейшем сопротивлении. Волна страсти захлестнула меня, делая совершенно беззащитной перед ним. Мне казалось, что на нас вдруг обрушился ливень, и я уже ничего не видела и ни о чем не думала. Были только его губы, которые похитили мои и, казалось, хотели забрать мою жизнь и душу, а потом вернуть назад.
Прошло некоторое время. Я не знала, как долго стою здесь в рощице в объятиях Джеррита. Он неустанно целовал меня, а руки ласкали мое тело, где хотели. С неба лил дождь, барабаня какую-то мелодию. Я чувствовала себя маленьким корабликом, который швыряют в разные стороны бурные волны. Голова кружилась от чувств, которые Джеррит пробудил во мне, а колени так сильно дрожали, что если б не его крепкие объятия, я бы упала. Я чувствовала себя маленькой и слабой, как ребенок, в сильных руках этого человека, отдаваясь его поцелуям и нежности теперь уже без всякого протеста. Тело страстно жаждало новых ласк, требовало, даже – к моему позору – с радостью ожидало, что он еще предложит. Джеррит вознес меня на вершину желаний, показывая, какой же я оказалась дурочкой, думая, что только Ники может заставить чувствовать это.
Это было начало конца моей невинности и юности, которые – теперь это ясно – слишком рано отобрали у меня. Ведь я во многих отношениях была еще ребенком. А ребенок, играющий с огнем, должен знать, что пламя обжигает. Я желала, чтобы мужчина, который научил меня этому, был подобрее ко мне. Но если Джеррит и был нежным, то его нежность была запрятана под слоем высокомерия и гордости. Со временем я это поняла, хотя было очень нелегко постичь это. Такой человек как Джеррит, сын цыганского ублюдка, должен драться за все, что по праву принадлежит ему с рождения, не выставляя напоказ свои ценности. Чтобы все это увидеть, надо хорошо знать этого человека. Но этого я и не поняла, потому что была сильно поражена. Все мои мечты превратились в прах. И снова винить в этом некого кроме себя. Ведь все женщины являются движущей силой для мужчин, без всяких усилий с их стороны. Несмотря на все атласные ленточки, надушенные французскими духами локоны, шелковые платья и тщательно отработанные манеры, я, честно говоря, чувствовала себя косточкой, которую две собаки тянут в разные стороны, каждая уверенная в том, что кость не должна достаться другой – по крайней мере до тех пор пока ее не оближут и не высосут костный мозг. Меня, как женщину, нужно держать пленницей, что и сделал Джеррит, целовать против воли, как делал это Джеррит, заставляя мое тело трепетать, даже если что-то во мне и восставало против.
И вдруг, в тот момент, когда я подумала, что Джеррит уложит совершенно обессилевшую девушку на сырую землю и возьмет ее – я уже была не в состоянии предотвратить это – он, к моему удивлению, ослабил свою атаку и оттолкнул меня, ведя себя очень спокойно. Кузен настороженно приподнял голову и прислушался. Интересно, что же случилось? Я не слышала ничего кроме нашего шумного, возбужденного дыхания и биения своего сердца. Но постепенно сквозь шум дождя, до моих ушей долетел победный лай собак, звук бегущего по опавшим листьям какого-то зверя и шум своры, бешено несущейся через подлесок. Я совсем забыла об охоте, а люди были уже совсем рядом.
Неожиданно на полянку, из-под прикрытия деревьев, выскочила запыхавшаяся лиса. Ее рыжая шкура была мокрой и грязной, а темные, блестящие глаза затравленно посмотрели на нас. От неожиданности она остановилась и стала дико оглядываться по сторонам, как будто искала место, куда спрятаться. Но мы были прямо перед ней, а собаки сзади. Даже если у нее и была возможность удрать, она уже не могла бежать дальше, потому что совершенно выбилась из сил. Решив, что люди представляют наименьшую опасность и, понимая, что настали последние минуты ее жизни, бедное существо обернулось к собакам, чтобы принять свой последний бой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
– Теперь, Лаура, – произнес он таким тоном, что у меня по телу пробежали мурашки, – так как ты моя невеста, ты должна мне то, что с такой готовностью дарила Ники ранее, не так ли?
Прежде чем я успела ответить, рот Джеррита прижался к моим губам так сильно, что его зубы поранили нежную кожицу нижней губы. Во рту почувствовался привкус крови. Этот поцелуй я запомнила на всю жизнь – не только из-за того, как этот человек силой вырвал его у меня, но и из-за моей реакции тоже. Мне хотелось умереть сто раз. Но, хотя я и беспомощно корчилась в его руках, уворачивалась от требовательного рта, к своему ужасу и стыду, почувствовала, как по спине пробежала дрожь, а тело запылало как огненное колесо, когда язык Джеррита раздвинул мои губы и ворвался внутрь. Никто, даже Ники, никогда не целовал меня так. В этот пророческий момент я инстинктивно поняла, что все по сравнению с Джерритом всего лишь несмышленые мальчишки, что здесь, наконец-то, передо мной стоит мужчина, который хочет – и сможет – достичь своей цели, сломать и безоговорочно подчинить себе.
От этой мысли мне стало страшно. Я все время пыталась отогнать ее от себя. Мне не хотелось принадлежать Джерриту. Никогда не хотелось. Я люблю Ники, люблю даже сейчас, несмотря на его предательство. Сердце ведь не свеча, которую можно потушить когда захочешь, а хрупкий и глупый орган, который так легко ранить, но так трудно исцелить. Почему же тогда мое предательское тело млело от объятий Джеррита – человека, лишившего меня всех несбыточных фантазий, не выносящего даже мысли, что я не люблю его, но ни разу не сказавшего и слова по этому вопросу? Ответа не находилось…
Совершенно подавленной, мне подумалось, что либо я сумасшедшая, либо распутница. Бабушка Шеффилд предупреждала меня о необузданном характере Чендлеров, часто утверждая, что это будет моей погибелью. Почему ее слова не были услышаны? В отчаянии я еще раз попыталась сбежать от Джеррита. Но все усилия были напрасны. Он только смеялся и еще крепче прижимал меня к себе.
– Неужели ты действительно думаешь, что я позволю тебе уйти, Лаура? – хрипло спросил Джеррит, напряженно всматриваясь в мое лицо из-под полуопущенных век. – Неужели ты действительно считаешь, что я позволю тебе тратить себя впустую на таких как Николас? Ты принадлежишь мне, всегда была моей – хотел я этого или нет… а я хочу тебя, и это всем известно. Нужно было разъяснить это тебе с самого начала.
Я вздрогнула, услышав такие слова, потому что действительно никогда не могла себе представить, что Джеррит может желать меня, никогда до этого момента не представляла себе, как он обнимает меня, целует, опускает ниже и…
– Пожалуйста, Джеррит… – выдохнула я.
Но он не дал договорить и закрыл рот поцелуем, который ошеломил меня, встряхнул все чувства, отбросил все мысли о дальнейшем сопротивлении. Волна страсти захлестнула меня, делая совершенно беззащитной перед ним. Мне казалось, что на нас вдруг обрушился ливень, и я уже ничего не видела и ни о чем не думала. Были только его губы, которые похитили мои и, казалось, хотели забрать мою жизнь и душу, а потом вернуть назад.
Прошло некоторое время. Я не знала, как долго стою здесь в рощице в объятиях Джеррита. Он неустанно целовал меня, а руки ласкали мое тело, где хотели. С неба лил дождь, барабаня какую-то мелодию. Я чувствовала себя маленьким корабликом, который швыряют в разные стороны бурные волны. Голова кружилась от чувств, которые Джеррит пробудил во мне, а колени так сильно дрожали, что если б не его крепкие объятия, я бы упала. Я чувствовала себя маленькой и слабой, как ребенок, в сильных руках этого человека, отдаваясь его поцелуям и нежности теперь уже без всякого протеста. Тело страстно жаждало новых ласк, требовало, даже – к моему позору – с радостью ожидало, что он еще предложит. Джеррит вознес меня на вершину желаний, показывая, какой же я оказалась дурочкой, думая, что только Ники может заставить чувствовать это.
Это было начало конца моей невинности и юности, которые – теперь это ясно – слишком рано отобрали у меня. Ведь я во многих отношениях была еще ребенком. А ребенок, играющий с огнем, должен знать, что пламя обжигает. Я желала, чтобы мужчина, который научил меня этому, был подобрее ко мне. Но если Джеррит и был нежным, то его нежность была запрятана под слоем высокомерия и гордости. Со временем я это поняла, хотя было очень нелегко постичь это. Такой человек как Джеррит, сын цыганского ублюдка, должен драться за все, что по праву принадлежит ему с рождения, не выставляя напоказ свои ценности. Чтобы все это увидеть, надо хорошо знать этого человека. Но этого я и не поняла, потому что была сильно поражена. Все мои мечты превратились в прах. И снова винить в этом некого кроме себя. Ведь все женщины являются движущей силой для мужчин, без всяких усилий с их стороны. Несмотря на все атласные ленточки, надушенные французскими духами локоны, шелковые платья и тщательно отработанные манеры, я, честно говоря, чувствовала себя косточкой, которую две собаки тянут в разные стороны, каждая уверенная в том, что кость не должна достаться другой – по крайней мере до тех пор пока ее не оближут и не высосут костный мозг. Меня, как женщину, нужно держать пленницей, что и сделал Джеррит, целовать против воли, как делал это Джеррит, заставляя мое тело трепетать, даже если что-то во мне и восставало против.
И вдруг, в тот момент, когда я подумала, что Джеррит уложит совершенно обессилевшую девушку на сырую землю и возьмет ее – я уже была не в состоянии предотвратить это – он, к моему удивлению, ослабил свою атаку и оттолкнул меня, ведя себя очень спокойно. Кузен настороженно приподнял голову и прислушался. Интересно, что же случилось? Я не слышала ничего кроме нашего шумного, возбужденного дыхания и биения своего сердца. Но постепенно сквозь шум дождя, до моих ушей долетел победный лай собак, звук бегущего по опавшим листьям какого-то зверя и шум своры, бешено несущейся через подлесок. Я совсем забыла об охоте, а люди были уже совсем рядом.
Неожиданно на полянку, из-под прикрытия деревьев, выскочила запыхавшаяся лиса. Ее рыжая шкура была мокрой и грязной, а темные, блестящие глаза затравленно посмотрели на нас. От неожиданности она остановилась и стала дико оглядываться по сторонам, как будто искала место, куда спрятаться. Но мы были прямо перед ней, а собаки сзади. Даже если у нее и была возможность удрать, она уже не могла бежать дальше, потому что совершенно выбилась из сил. Решив, что люди представляют наименьшую опасность и, понимая, что настали последние минуты ее жизни, бедное существо обернулось к собакам, чтобы принять свой последний бой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69