– Опять пошел дождь. Вот так под дождем мы и поедем на север.
– На север? – переспросила она, хотя едва ли имело значение, куда он отвезет ее.
Ее судьба в его руках и будет такой же и в Лондоне, и во Внешней Монголии.
– Да. Мы навестим мои владения в Северной Шотландии. Я уверен, что это единственное место, где нас никто не побеспокоит. Единственное место, где я могу положиться на слуг, они не разболтают о твоем присутствии. – На этот раз в его улыбке было лишь вожделение и предвкушение. – Моя месть – мое личное дело.
Более слабая уже кричала бы и плакала. Но Верити, хотя и с трудом, сохраняла самообладание. Он решил напугать ее, это было совершенно очевидно.
К сожалению, ему это удалось.
Он замолчал, ожидая ее реакции. Но она ничем не выдала своих чувств, и он, казалось, был немного раздосадован.
«Вас ожидает еще много таких разочарований, – мысленно обратилась она к нему, впервые испытывая чувство удовлетворения. – Привыкайте».
– Так о чем я говорил? Ах да. Завещание сэра Элдреда. Я видел его и заметил большую сумму, выделяемую ежегодно некоей мисс Верити Матильде Эштон. Расследования подтвердили, что мисс Эштон не была ни родственницей, ни служанкой. Никто не знал, кто она такая. Между прочим, имя Матильда тебе не подходит.
– Так звали мою мать, – ответила Верити, пытаясь сохранить самообладание.
– А-а… – Он насмешливо фыркнул. – Надеюсь, она была более достойным членом общества, чем ее дочь.
– Вы правы.
Слава Богу, что эта добрая благочестивая женщина умерла, не увидев, кем стала Верити. Ее мать верила, что распутную женщину в конце жизни ожидает вечный огонь в аду. Верити не собиралась сообщать эту подробность властному тирану, сидевшему напротив.
– Было совсем легко договориться с не очень щепетильным нотариусом, проникнуть в контору поверенного сэра Элдреда и выкрасть сведения о местонахождении мисс Эштон. Ты наслаждаешься восхитительным результатом моих поисков.
Как она ненавидела его ровный, высокомерный выговор с твердыми согласными и четкими гласными. Малодушие, прятавшееся в глубине души, нашептывало ей, что она никогда не сможет противостоять человеку с таким голосом.
«Будь смелой, Верити, – говорила она себе, сжимая в кулаки связанные руки. – Он еще не победил. Но, без сомнения, победит, если ты внушишь себе, что он непобедим».
– Вам скоро надоест насилие и принуждение.
Оскорблять его было рискованно, но она должна была обрести хоть какую-то власть в этом жестоком неравном поединке.
– Ты неправильно поняла меня, – спокойно ответил он. – Мое желание – это совместная жизнь.
Несмотря на свой страх, она презрительно усмехнулась.
– Если бы желания были лошадьми, то нищие ездили бы в каретах.
Мрачное выражение на его лице не изменилось.
– Думаю, все мы нищие, когда дело касается желаний.
Наконец он предоставил ей некоторое преимущество, за которое она с жадностью ухватилась.
– Я была продажной женщиной, ваша светлость, которая ложится в постель ради денег, а не ради удовольствия. Вы путаете меня с какой-то знатной леди, которая выбирает, в чью постель ей лечь. Я сплю с мужчинами, потому что они мне платят за это. Как и в вашем случае, они платят мне целыми состояниями.
Даже в тусклом свете Верити увидела, как побледнело его лицо от ее горько-язвительных слов.
– Нас связывало нечто большее, и ты это знаешь.
Наступила ее очередь заговорить высокомерно.
– Я рада, что ваша светлость так думает. Если бы вы этого не сказали, я бы решила, что мое искусство не производило на вас впечатления.
Да! Вот что она должна делать. Сражаться с ним. Оскорблять его. Заставлять отвечать на каждый удар. Скоро он устанет от ее острого языка и упрямства. Ему нужна возбуждавшая его, покорная Сорайя, а не ее упрямая копия Верити.
Он, должно быть, догадался о ее намерении.
– Ты пытаешься рассердить меня, но это не заставит меня отпустить тебя. Хотя может сделать менее… осторожным.
В ней закипел гнев, такой же неуправляемый и мощный, как те волны, на которые она смотрела, стоя на берегу.
– Я не нуждаюсь в вашей осторожности! Мне от вас ничего не нужно. Я презираю вас.
Странно, но ее возмущение лишь придало герцогу спокойствия.
– Подумайте о собственной безопасности, мадам. Там, куда мы едем, я мог бы прикончить тебя, и ни одна душа и слова бы не сказала в твою защиту.
Она пожала плечами.
– Так убейте меня. Убейте прямо сейчас и избавьте себя от тягот длинного путешествия. Угрозы не изменят мои чувства.
Брошенный вызов не пробил стену его самоуверенности.
– Может быть, и не изменят. Но мне очень не хочется заканчивать эту драму сейчас, когда она становится интересной.
Удерживая равновесие, он с легкостью, возмутившей Верити, пересел на ее сторону. Верити забилась в угол кареты. Сиденье было узким, и хотя Кайлмор не отличался большим весом, его сильное поджарое тело заняло все оставшееся место. Вытянутые ноги герцога касались ее ног, его тепло проходило сквозь ее толстые черные юбки.
Но она умела быть борцом. Вынуждена была бороться.
– Значит, вы все-таки решили убить меня.
Он пристально посмотрел на нее. Верити подозревала, что он понимает, какое волнение в ней вызывает его мрачный проницательный взгляд.
– Нет, пока нет. – Он скривил губы в холодной усмешке.
Верити отодвинулась к обитой кожей стенке кареты, но это ничего не изменило, герцог заполнял собою все пространство. Каждая встряска кареты подталкивала его ближе. Каждое касание рукой или бедром пробуждало нежеланные воспоминания о наслаждении.
– Что вы собираетесь делать? – спросила она, стараясь скрыть дрожь в голосе.
Будь он проклят за то, что связал ее. Связанными руками она не могла оттолкнуть его от себя.
– Разве ты не любишь сюрпризы? – мягко спросил Кайлмор.
И несмотря на их разговор об убийстве, она не чувствовала в нем жестокости и грубой силы.
– Нет, не люблю, – отрезала она, голова кружилась от тошнотворной смеси волнения и злости.
В какую игру он играет?
– Как жаль, – сказал он. – Вот это нам следует исправить. – Он поднял руку, провел длинными пальцами по лицу Верити, взял ее за подбородок.
Каждая секунда этой издевательской ласки обжигала ее. Верити пыталась, но не смогла уклониться.
– Я не стану для вас задирать юбки в карете.
Его прикосновение было нежным, но уверенным.
– Ты задерешь свои юбки когда и где я скажу. После побега ты утратила всякое право указывать мне.
– Я буду отбиваться от вас. – Она надеялась, что говорит правду.
– Я на это и рассчитываю. – Он наклонился и потерся щекой о ее лицо.
Его темная бородка слегка колола ее кожу. Теплый мускусный запах, знакомый по сотне вечеров в Кенсингтоне, обволакивал ее.
Верити застыла, отвергая притворную нежность, как и угрозу насилия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81