Но его любовница никогда не относилась к очень разговорчивым женщинам. Он уверял себя, что его это не беспокоит – он похитил ее не для разговоров.
– Протяни руки. – Кайлмор достал шнур.
Он не связывал ее после того жгучего поцелуя, хотя и собирался это сделать.
Она повернулась к нему и твердо ответила:
– Нет.
«Так вот к чему это привело», – подумал он с сожалением.
Очевидно, все время после их поцелуя она восстанавливала силы для защиты.
А чего он ожидал? Что одно объятие превратит ее в дрожащее покорное существо? Кайлмор взглянул на ее трагически сжатые губы и потерял всякую надежду снова испытать блаженство от поцелуя. Это было странно, он никогда особенно не жаждал поцелуев, когда она была его уступчивой любовницей.
– Боюсь, что слово «нет» утратило свою силу после того, как вы убежали. – Грубо, потому что больше сердился на себя, чем на нее, он хотел схватить ее руки.
– Я не позволю связывать себя! – закричала она, отодвигаясь от него.
Мысль, что он вступит с ней в драку, была слишком низкой для его чувства собственного достоинства, чтобы возникнуть в голове.
– Если я буду вынужден ударить тебя, я ударю, – сказал он, не веря самому себе.
Она отреагировала на угрозу с заслуживавшим этого уважением.
– О, прелестно.
Боже мой, а она смелая. Всю свою жизнь он считал смелость качеством, достойным наибольшего уважения. В этот момент он с изумлением убедился, что низшее существо, какая-то куртизанка, проявляет больше храбрости, чем любой из знакомых ему мужчин.
Каким же негодяем он оказался в этой драме.
– Нас ожидает горячий ужин, ванна и все необходимое, мадам. Уверен, тебе, как и мне, хочется вылезти из этой кареты. Но предупреждаю, мы будем ехать всю ночь, нигде не останавливаясь. По разным причинам.
Он догадывался, что она обдумывает его слова. Наконец Верити тихо сказала:
– Я ненавижу узы.
Совесть, которую он, к сожалению, не мог оставить в Лондоне вместе со своим роскошным домом и беспутными приятелями, вновь пробудилась. Он всеми силами старался затолкать ее обратно в дальние, уголки своего черного сердца, но ничего не выходило.
– Дай мне слово, что не попытаешься сбежать. – Странно, он верил, что она сдержит любое обещание, которое даст, ему.
– Я не могу этого сделать, – с грустью сказала она.
– Тогда давай сюда руки. У меня нет никакого желания принуждать тебя, но придется.
– Очень хорошо.
Дрожа всем телом, она неподвижно ждала, пока он связывал ей руки и лодыжки. Как бы смело она ни говорила, ее охватывал страх. На этот раз совесть не просто колола Кайлмора, она била его ногами.
– Вы не хотите заткнуть мне и рот? – Ее насмешливый тон не мог скрыть глубокой обиды.
– Если ты будешь и дальше насмехаться надо мной, я могу это сделать. Так что будь осторожней.
Он отодвинулся от нее, борясь с желанием заткнуть ей рот, но не кляпом, а поцелуем. Опускаясь на колени у ее ног, Кайлмор снова окунулся в ее дразнящий аромат, словно предлагающий обнять и еще раз поцеловать. А затем от поцелуев перейти к полному удовлетворению страсти.
Верити, связанная Кайлмором, молча сидела и дрожала. По его словам она догадалась, что они направляются в гостиницу. В гостиницу с сомнительной репутацией, где похищенная женщина не вызовет особого интереса, тем более что это часто случается на дороге, ведущей на север, в Гретна-Грин.
Но карета свернула с дороги и проехала через ворота, на которых был изображен золотой орел герба Кинмерри. Было слишком темно, чтобы разглядеть что-нибудь еще; дождь прекратился, но небо оставалось затянутым тучами. Фонари на карете освещали густой кустарник по краям подъездной дороги. Для женщины, находящейся на грани паники, этот вид был далеко не ободряющим.
Когда они подъехали к большому загородному дому, к карете подбежал человек и открыл дверцу.
– Добро пожаловать, ваша светлость. Мадам. Надеюсь, путешествие было не слишком утомительным?
Человек говорил с явным шотландским акцентом. Но они еще не могли пересечь границу. Лошади Кайлмора были быстры, но для этого надо не бежать, а летать.
– Были приятные моменты, – с усмешкой ответил Кайлмор, выходя из кареты.
Верити покраснела при этом сделанном нарочно напоминании о ее слабости. Тот чувственный, покоряющий поцелуй перевернул ее душу, чего никогда не происходило с нею даже в минуты страсти. И, хуже того, Верити подозревала, что ее мучитель это знал.
– Все готово, как вы и распорядились, – продолжал слуга.
– Спасибо, Фергус. – Кайлмор протянул руки в карету и подхватил Верити.
Он сумел это сделать с удивительной ловкостью. Верити хотелось ненавидеть его как неуклюжего грубияна. Но к несчастью, его физические достоинства, какими бы впечатляющими они ни были, бледнели в сравнении с его умом и сообразительностью.
Под бесстрастным взглядом немолодого слуги Кайлмор еще крепче ухватил ее. Четыре горевших факела освещали ровный круг перед домом, и Верити заметила, что шотландец взглянул на ее связанные руки и ноги, но выражение его лица не изменилось, он отвернулся.
С этой стороны ей не стоит ждать спасения. Неудивительно, что Кайлмор не заткнул ей рот. Она могла бы кричать до хрипоты, Фергус равнодушно пропустил бы ее крики мимо ушей.
Теплые, надежные руки герцога, обхватившие Верити, безжалостно напоминали ей, как он обнимал ее. Верити постаралась сделать так, чтобы ему было неудобно нести ее.
– Прекрати, – резко сказал он, переменяя руки.
Черт бы его побрал, казалось, он даже не запыхался, поднимаясь по широким ступеням к парадному входу.
– Мне наплевать, если вы уроните меня, – с вызовом сказала она.
Свежий воздух и избавление от кареты, вместе взятые, вернули ей бодрость духа.
– Смелые слова. Но сомневаюсь, что тебе понравятся синяки, которые ты получишь, стукнувшись с холодным твердым мрамором.
Кайлмор прижал Верити к себе, и она почувствовала сильные мускулы его груди. В такой близости он казался огромным, жестоким и могущественным. Но от него исходил запах страсти, наслаждения и покоя. Черт побери, зачем он поцеловал ее. Она стала вырываться. Но узы не давали ей возможности освободиться.
– Если ты не успокоишься, я переброшу тебя через плечо.
– Покорная слуга вашей светлости никогда не претендовала на такую честь, – ядовито заметила она.
– Ладно. – Его громкий вздох свидетельствовал о бесконечной мужской раздражительности. – Не забудь, ты сама попросила.
Он поставил ее на верхнюю ступеньку и, нагнувшись, перебросил через плечо. Именно так работник на ферме поднимает мешок пшеницы. Неожиданная картинка из детства, возникшая в ее воображении, лишила Верити сил сопротивляться. Распущенные волосы упали на ее лицо черным занавесом. Она сжала в кулаки болтавшиеся руки и безуспешно попыталась ударами привести Кайлмора в чувство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Протяни руки. – Кайлмор достал шнур.
Он не связывал ее после того жгучего поцелуя, хотя и собирался это сделать.
Она повернулась к нему и твердо ответила:
– Нет.
«Так вот к чему это привело», – подумал он с сожалением.
Очевидно, все время после их поцелуя она восстанавливала силы для защиты.
А чего он ожидал? Что одно объятие превратит ее в дрожащее покорное существо? Кайлмор взглянул на ее трагически сжатые губы и потерял всякую надежду снова испытать блаженство от поцелуя. Это было странно, он никогда особенно не жаждал поцелуев, когда она была его уступчивой любовницей.
– Боюсь, что слово «нет» утратило свою силу после того, как вы убежали. – Грубо, потому что больше сердился на себя, чем на нее, он хотел схватить ее руки.
– Я не позволю связывать себя! – закричала она, отодвигаясь от него.
Мысль, что он вступит с ней в драку, была слишком низкой для его чувства собственного достоинства, чтобы возникнуть в голове.
– Если я буду вынужден ударить тебя, я ударю, – сказал он, не веря самому себе.
Она отреагировала на угрозу с заслуживавшим этого уважением.
– О, прелестно.
Боже мой, а она смелая. Всю свою жизнь он считал смелость качеством, достойным наибольшего уважения. В этот момент он с изумлением убедился, что низшее существо, какая-то куртизанка, проявляет больше храбрости, чем любой из знакомых ему мужчин.
Каким же негодяем он оказался в этой драме.
– Нас ожидает горячий ужин, ванна и все необходимое, мадам. Уверен, тебе, как и мне, хочется вылезти из этой кареты. Но предупреждаю, мы будем ехать всю ночь, нигде не останавливаясь. По разным причинам.
Он догадывался, что она обдумывает его слова. Наконец Верити тихо сказала:
– Я ненавижу узы.
Совесть, которую он, к сожалению, не мог оставить в Лондоне вместе со своим роскошным домом и беспутными приятелями, вновь пробудилась. Он всеми силами старался затолкать ее обратно в дальние, уголки своего черного сердца, но ничего не выходило.
– Дай мне слово, что не попытаешься сбежать. – Странно, он верил, что она сдержит любое обещание, которое даст, ему.
– Я не могу этого сделать, – с грустью сказала она.
– Тогда давай сюда руки. У меня нет никакого желания принуждать тебя, но придется.
– Очень хорошо.
Дрожа всем телом, она неподвижно ждала, пока он связывал ей руки и лодыжки. Как бы смело она ни говорила, ее охватывал страх. На этот раз совесть не просто колола Кайлмора, она била его ногами.
– Вы не хотите заткнуть мне и рот? – Ее насмешливый тон не мог скрыть глубокой обиды.
– Если ты будешь и дальше насмехаться надо мной, я могу это сделать. Так что будь осторожней.
Он отодвинулся от нее, борясь с желанием заткнуть ей рот, но не кляпом, а поцелуем. Опускаясь на колени у ее ног, Кайлмор снова окунулся в ее дразнящий аромат, словно предлагающий обнять и еще раз поцеловать. А затем от поцелуев перейти к полному удовлетворению страсти.
Верити, связанная Кайлмором, молча сидела и дрожала. По его словам она догадалась, что они направляются в гостиницу. В гостиницу с сомнительной репутацией, где похищенная женщина не вызовет особого интереса, тем более что это часто случается на дороге, ведущей на север, в Гретна-Грин.
Но карета свернула с дороги и проехала через ворота, на которых был изображен золотой орел герба Кинмерри. Было слишком темно, чтобы разглядеть что-нибудь еще; дождь прекратился, но небо оставалось затянутым тучами. Фонари на карете освещали густой кустарник по краям подъездной дороги. Для женщины, находящейся на грани паники, этот вид был далеко не ободряющим.
Когда они подъехали к большому загородному дому, к карете подбежал человек и открыл дверцу.
– Добро пожаловать, ваша светлость. Мадам. Надеюсь, путешествие было не слишком утомительным?
Человек говорил с явным шотландским акцентом. Но они еще не могли пересечь границу. Лошади Кайлмора были быстры, но для этого надо не бежать, а летать.
– Были приятные моменты, – с усмешкой ответил Кайлмор, выходя из кареты.
Верити покраснела при этом сделанном нарочно напоминании о ее слабости. Тот чувственный, покоряющий поцелуй перевернул ее душу, чего никогда не происходило с нею даже в минуты страсти. И, хуже того, Верити подозревала, что ее мучитель это знал.
– Все готово, как вы и распорядились, – продолжал слуга.
– Спасибо, Фергус. – Кайлмор протянул руки в карету и подхватил Верити.
Он сумел это сделать с удивительной ловкостью. Верити хотелось ненавидеть его как неуклюжего грубияна. Но к несчастью, его физические достоинства, какими бы впечатляющими они ни были, бледнели в сравнении с его умом и сообразительностью.
Под бесстрастным взглядом немолодого слуги Кайлмор еще крепче ухватил ее. Четыре горевших факела освещали ровный круг перед домом, и Верити заметила, что шотландец взглянул на ее связанные руки и ноги, но выражение его лица не изменилось, он отвернулся.
С этой стороны ей не стоит ждать спасения. Неудивительно, что Кайлмор не заткнул ей рот. Она могла бы кричать до хрипоты, Фергус равнодушно пропустил бы ее крики мимо ушей.
Теплые, надежные руки герцога, обхватившие Верити, безжалостно напоминали ей, как он обнимал ее. Верити постаралась сделать так, чтобы ему было неудобно нести ее.
– Прекрати, – резко сказал он, переменяя руки.
Черт бы его побрал, казалось, он даже не запыхался, поднимаясь по широким ступеням к парадному входу.
– Мне наплевать, если вы уроните меня, – с вызовом сказала она.
Свежий воздух и избавление от кареты, вместе взятые, вернули ей бодрость духа.
– Смелые слова. Но сомневаюсь, что тебе понравятся синяки, которые ты получишь, стукнувшись с холодным твердым мрамором.
Кайлмор прижал Верити к себе, и она почувствовала сильные мускулы его груди. В такой близости он казался огромным, жестоким и могущественным. Но от него исходил запах страсти, наслаждения и покоя. Черт побери, зачем он поцеловал ее. Она стала вырываться. Но узы не давали ей возможности освободиться.
– Если ты не успокоишься, я переброшу тебя через плечо.
– Покорная слуга вашей светлости никогда не претендовала на такую честь, – ядовито заметила она.
– Ладно. – Его громкий вздох свидетельствовал о бесконечной мужской раздражительности. – Не забудь, ты сама попросила.
Он поставил ее на верхнюю ступеньку и, нагнувшись, перебросил через плечо. Именно так работник на ферме поднимает мешок пшеницы. Неожиданная картинка из детства, возникшая в ее воображении, лишила Верити сил сопротивляться. Распущенные волосы упали на ее лицо черным занавесом. Она сжала в кулаки болтавшиеся руки и безуспешно попыталась ударами привести Кайлмора в чувство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81