Она лежала, откинувшись на подушки, а ее глаза затуманились от волнения.
– Он сказал, что мужчины всегда будут домогаться тебя. – Кайлмор уловил циничные нотки в своем голосе.
– Вовсе нет, – возмутилась она. – Он предложил мне кров и защиту. Роскошь. Мир, которого я никогда не знала. Шанс чему-то научиться, получить опыт.
– А взамен получил твою девственность.
Верити одарила его улыбкой, полной житейской мудрости, напомнившей герцогу, что когда-то весь Лондон был у ее ног.
– Кайлмор, кому, как не вам, знать, что мужчины не заботятся о женщинах, не получая ничего взамен.
Ему хотелось бы возразить. Хотелось бы сказать, что он совсем не такой, но это было бы ложью. Ему уже поздно становиться благородным рыцарем Верити.
С глубокой скорбью он оплакивал как свою, так и ее потерянную невинность. Безжалостные обстоятельства и людское зло заставили их обоих стать взрослыми задолго до того, как они были к этому готовы.
Она пожала плечами и продолжила рассказ. Это движение настолько было свойственно Сорайе, что у него перехватило дыхание.
– По крайней мере Элдред неукоснительно выполнял все обязательства. И даже с исключительной щедростью. Он повез меня в Париж, он нанял мне учителей, он создал знаменитую куртизанку. Поверьте мне, такая важная личность, как герцог Кайлмор, не уделил бы и минуты внимания деревенской девушке из Йоркшира.
Но он бы заметил ее.
Да, теперь она приобрела светский лоск. Но что привлекло его, что всегда его привлекало, так это какое-то неопределимое свойство, присущее только ей. То, что она ему рассказала, могло удовлетворить его любопытство, но не изменило его отношения к ней. Он приходил к заключению, что оно никогда не изменится.
Он не сказал ей этого. А задал вопрос, всегда интересовавший его.
– Откуда взялось это имя – Сорайя?
Он пожалел, что спросил. Мягкая улыбка озарила ее лицо, и сомнения Кайлмора превратились в уверенность. Верити любила Морса.
Ему захотелось что-нибудь разбить. Это могло бы дать выход буре, бушевавшей в его душе, буре, которую он не имел никакого права переживать.
– Вы, должно быть, знаете о собрании пикантных книг Элдреда.
– Да.
Во время поисков сведений о жизни Сорайи он узнал о ее покровителе не меньше, чем о ней самой. И даже больше. Знаменитое собрание редких эротических книг было весьма кстати для мужчины, имевшего молодую любовницу, огромное состояние и никаких забот и ответственности перед домом, и семьей.
– Сорайя была героиней одного из его любимых рассказов. Элдред часто читал его мне. Сорайя была молодой пленницей в серале старого султана, мужскую силу которого она сумела восстановить. Вскоре после нашего приезда в Париж Элдред стал называть меня в шутку Сорайей, и это имя осталось за мной.
Это воспоминание вызвало новый взрыв острой зависти. Оно подразумевало отношения, основанные на более глубоких чувствах, чем те, которые существовали между Кайлмором и Верити.
Что между ним и Верити общего? Близость, к которой он принуждал ее. Подозрительность. Неприязнь.
Кайлмор невидящим взглядом смотрел в окно и пытался успокоить бушевавшие в нем чувства. Ему надо быть благодарным ее покойному покровителю. Морс спас ее от унижений и нищеты. Он заметил ее способности и развил их. Мало кто из мужчин сделал бы так много.
Память вернула его к тому моменту, когда он впервые увидел Сорайю.
Когда сэр Элдред Морс ввел свою любовницу в полную гостей залу, Кайлмор увидел на лице барона лишь торжество обладания. Теперь же, оглядываясь назад, он понял, что лицо Морса выражало и что-то другое.
Гордость. Морс не скрывал, что гордится этим совершенным бриллиантом.
Без вмешательства этого старика Верити никогда бы не встретилась на пути Кайлмора. И любой разумный человек только за это проклял бы Морса.
Не будь Морса, Кайлмору не пришлось бы прожить несколько лет, полных разочарований и страданий. Сорайя была единственным человеком, почти погубившим его. Она была его мукой и его гибелью.
Она была его единственной надеждой на спасение.
В предрассветном сумраке он увидел припухлость ее посиневших губ и недоверие в прекрасных серых глазах. Конечно, она не боялась, что он осудит ее за совершенный поступок. У нее не было выбора, от ее поведения зависела жизнь других людей. У нее хватило смелости воспользоваться красотой и умом, данными ей Богом, чтобы обеспечить свое будущее. И надо признать, блестящее будущее.
– А где теперь Джон Нортон? – Кайлмор перевел разговор на менее двусмысленную часть ее рассказа.
– Кайлмор, слишком поздно вызывать его на дуэль за то, что он сделал с молоденькой служанкой более десяти лет назад, – заметила Верити, не спуская серых глаз с его лица.
Он знал, что она умна и проницательна. Но его удивило, что она так хорошо все поняла. Он пытался скрыть свои чувства, вызванные ее рассказом.
– Это никогда не поздно, – мрачно заметил он.
Оборвав молчаливую связь, возникшую между ними, он снова повернулся к окну. Без всякого интереса он наблюдал, как бледный рассвет отражается в озере.
Он услышал шорох простыней, Верити вставала, а затем тихие шаги; она направилась к нему. Ее аромат окутал герцога, как всегда, пробуждая греховные желания.
Но на этот раз у него хватило силы воли устоять перед искушением.
– Слишком поздно для Джона, – все так же тихо сказала она. – Его убили в трактирной драке в Йорке. Он дрался из-за служанки. Он не изменился.
Так, значит, ублюдок торит в аду, и до него уже никогда не добраться. Кайлмор подавил гнев. Затем произошло невероятное, он почувствовал, как тонкие руки обняли его талию.
Сорайя до того предательского прощального поцелуя никогда не проявляла любви, прикасаясь к нему. А Верити вообще никогда не хотела прикасаться. И вот она обнимает его без какого-либо принуждения. Он чувствовал себя растерянным, как будто заблудился в каком-то другом мире. Каким образом они перешли от грубой бурной страсти предыдущей ночи к этому странному умиротворению?
– Вы не должны защищать мою честь, – прошептала она, уткнувшись в его плечо. Ее дыхание согревало кожу, создавая чувственный контрасте прохладой наступавшего дня. – Все равно мы оба знаем, что защищать нечего с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать.
Он смотрел не на нее, а на блестящую поверхность озера.
– Верити, в тебе больше чести, чем в любом из моих знакомых.
Она издала приглушенный жалобный звук и попыталась отстраниться от него, но он поймал ее за руки и повернул лицом к себе.
– Ты отказалась от всего, во что верила, ради тех, кого любила. Ты оказалась достаточно храброй, чтобы ухватиться за возможности, которые предлагала тебе новая жизнь.
Она подняла на него глаза, полные ненависти к себе.
– Вы не всегда были такого высокого мнения обо мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Он сказал, что мужчины всегда будут домогаться тебя. – Кайлмор уловил циничные нотки в своем голосе.
– Вовсе нет, – возмутилась она. – Он предложил мне кров и защиту. Роскошь. Мир, которого я никогда не знала. Шанс чему-то научиться, получить опыт.
– А взамен получил твою девственность.
Верити одарила его улыбкой, полной житейской мудрости, напомнившей герцогу, что когда-то весь Лондон был у ее ног.
– Кайлмор, кому, как не вам, знать, что мужчины не заботятся о женщинах, не получая ничего взамен.
Ему хотелось бы возразить. Хотелось бы сказать, что он совсем не такой, но это было бы ложью. Ему уже поздно становиться благородным рыцарем Верити.
С глубокой скорбью он оплакивал как свою, так и ее потерянную невинность. Безжалостные обстоятельства и людское зло заставили их обоих стать взрослыми задолго до того, как они были к этому готовы.
Она пожала плечами и продолжила рассказ. Это движение настолько было свойственно Сорайе, что у него перехватило дыхание.
– По крайней мере Элдред неукоснительно выполнял все обязательства. И даже с исключительной щедростью. Он повез меня в Париж, он нанял мне учителей, он создал знаменитую куртизанку. Поверьте мне, такая важная личность, как герцог Кайлмор, не уделил бы и минуты внимания деревенской девушке из Йоркшира.
Но он бы заметил ее.
Да, теперь она приобрела светский лоск. Но что привлекло его, что всегда его привлекало, так это какое-то неопределимое свойство, присущее только ей. То, что она ему рассказала, могло удовлетворить его любопытство, но не изменило его отношения к ней. Он приходил к заключению, что оно никогда не изменится.
Он не сказал ей этого. А задал вопрос, всегда интересовавший его.
– Откуда взялось это имя – Сорайя?
Он пожалел, что спросил. Мягкая улыбка озарила ее лицо, и сомнения Кайлмора превратились в уверенность. Верити любила Морса.
Ему захотелось что-нибудь разбить. Это могло бы дать выход буре, бушевавшей в его душе, буре, которую он не имел никакого права переживать.
– Вы, должно быть, знаете о собрании пикантных книг Элдреда.
– Да.
Во время поисков сведений о жизни Сорайи он узнал о ее покровителе не меньше, чем о ней самой. И даже больше. Знаменитое собрание редких эротических книг было весьма кстати для мужчины, имевшего молодую любовницу, огромное состояние и никаких забот и ответственности перед домом, и семьей.
– Сорайя была героиней одного из его любимых рассказов. Элдред часто читал его мне. Сорайя была молодой пленницей в серале старого султана, мужскую силу которого она сумела восстановить. Вскоре после нашего приезда в Париж Элдред стал называть меня в шутку Сорайей, и это имя осталось за мной.
Это воспоминание вызвало новый взрыв острой зависти. Оно подразумевало отношения, основанные на более глубоких чувствах, чем те, которые существовали между Кайлмором и Верити.
Что между ним и Верити общего? Близость, к которой он принуждал ее. Подозрительность. Неприязнь.
Кайлмор невидящим взглядом смотрел в окно и пытался успокоить бушевавшие в нем чувства. Ему надо быть благодарным ее покойному покровителю. Морс спас ее от унижений и нищеты. Он заметил ее способности и развил их. Мало кто из мужчин сделал бы так много.
Память вернула его к тому моменту, когда он впервые увидел Сорайю.
Когда сэр Элдред Морс ввел свою любовницу в полную гостей залу, Кайлмор увидел на лице барона лишь торжество обладания. Теперь же, оглядываясь назад, он понял, что лицо Морса выражало и что-то другое.
Гордость. Морс не скрывал, что гордится этим совершенным бриллиантом.
Без вмешательства этого старика Верити никогда бы не встретилась на пути Кайлмора. И любой разумный человек только за это проклял бы Морса.
Не будь Морса, Кайлмору не пришлось бы прожить несколько лет, полных разочарований и страданий. Сорайя была единственным человеком, почти погубившим его. Она была его мукой и его гибелью.
Она была его единственной надеждой на спасение.
В предрассветном сумраке он увидел припухлость ее посиневших губ и недоверие в прекрасных серых глазах. Конечно, она не боялась, что он осудит ее за совершенный поступок. У нее не было выбора, от ее поведения зависела жизнь других людей. У нее хватило смелости воспользоваться красотой и умом, данными ей Богом, чтобы обеспечить свое будущее. И надо признать, блестящее будущее.
– А где теперь Джон Нортон? – Кайлмор перевел разговор на менее двусмысленную часть ее рассказа.
– Кайлмор, слишком поздно вызывать его на дуэль за то, что он сделал с молоденькой служанкой более десяти лет назад, – заметила Верити, не спуская серых глаз с его лица.
Он знал, что она умна и проницательна. Но его удивило, что она так хорошо все поняла. Он пытался скрыть свои чувства, вызванные ее рассказом.
– Это никогда не поздно, – мрачно заметил он.
Оборвав молчаливую связь, возникшую между ними, он снова повернулся к окну. Без всякого интереса он наблюдал, как бледный рассвет отражается в озере.
Он услышал шорох простыней, Верити вставала, а затем тихие шаги; она направилась к нему. Ее аромат окутал герцога, как всегда, пробуждая греховные желания.
Но на этот раз у него хватило силы воли устоять перед искушением.
– Слишком поздно для Джона, – все так же тихо сказала она. – Его убили в трактирной драке в Йорке. Он дрался из-за служанки. Он не изменился.
Так, значит, ублюдок торит в аду, и до него уже никогда не добраться. Кайлмор подавил гнев. Затем произошло невероятное, он почувствовал, как тонкие руки обняли его талию.
Сорайя до того предательского прощального поцелуя никогда не проявляла любви, прикасаясь к нему. А Верити вообще никогда не хотела прикасаться. И вот она обнимает его без какого-либо принуждения. Он чувствовал себя растерянным, как будто заблудился в каком-то другом мире. Каким образом они перешли от грубой бурной страсти предыдущей ночи к этому странному умиротворению?
– Вы не должны защищать мою честь, – прошептала она, уткнувшись в его плечо. Ее дыхание согревало кожу, создавая чувственный контрасте прохладой наступавшего дня. – Все равно мы оба знаем, что защищать нечего с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать.
Он смотрел не на нее, а на блестящую поверхность озера.
– Верити, в тебе больше чести, чем в любом из моих знакомых.
Она издала приглушенный жалобный звук и попыталась отстраниться от него, но он поймал ее за руки и повернул лицом к себе.
– Ты отказалась от всего, во что верила, ради тех, кого любила. Ты оказалась достаточно храброй, чтобы ухватиться за возможности, которые предлагала тебе новая жизнь.
Она подняла на него глаза, полные ненависти к себе.
– Вы не всегда были такого высокого мнения обо мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81