– Но, Сэм, все не так просто. Ведь так много еще не сказано.
– А почему, собственно? Ты извинилась, я извинение принял. Вот и все.
– Что ж, прекрасно, – сказала Кейт уже с некоторым раздражением. – Пусть будет, как ты хочешь, Сэм. Я и раньше сталкивалась с пассивно-агрессивными мужчинами.
Сэм подался вперед:
– Сталкивалась? И убегала от них?
– Нет. Уезжала. Так гораздо быстрее. И поверь мне, как только мою машину отремонтируют, я уеду. А пока, – она перевела дух, – я бы хотела поработать здесь, чтобы отплатить вам всем за вашу… доброту. Мне все равно, что делать – помогать ли в магазине Грэнни, присматривать ли за детьми Луизы или вытаскивать обгоревшие бревна из коттеджа Джека. Можешь использовать меня где угодно.
– Отлично, – сказал Сэм, вставая. – Мы составим для тебя расписание. Думаю, некоторое время ты будешь очень занята. Мы сможем отбуксировать твою машину не раньше чем дня через два. Я выяснил в городе насчет ремонта. Если понадобится менять радиатор, то потребуется, по меньшей мере, неделя, чтобы заказать новый и потом установить его. И это только после того, как мы доставим туда машину.
– О Боже, – простонала Кейт, снова откинувшись на спинку дивана.
– Может, ты хочешь, чтобы я отвез тебя на автобусную остановку?
Кейт посмотрела ему в глаза. В них был вызов. Перчатка брошена. Она может уехать, если захочет, и он отвезет ее. Правда, во взгляде Сэма было что-то еще… Но что именно? Нерешительность, страх? Что бы это ни было, Кейт обрела твердость, в которой так нуждалась.
– Нет, спасибо. Мне все равно пришлось бы приехать за машиной. Когда я уеду отсюда, я уже не вернусь.
– Не вернешься, пока снова не врежешься в дерево? Короткий отрывистый смех сорвался с ее губ. Господи, и почему она решила, что если останется, то сумеет преодолеть ту напряженность, которая возникла между ними? Но разве у нее есть выбор? Она не может переехать в гостиницу, потому что таковой здесь просто не существует. А жить в доме Грэнни, – да еще с двумя женщинами и тремя малышами, – где всего одна спальня, совершенно невозможно. И Грэнни, несмотря на всю свою доброту, не попросила кого-нибудь из домашних пожить у Сэма вместо нее.
Она пыталась как можно быстрее уехать отсюда, а в результате оказалось, что ей придется провести еще как минимум неделю рядом с Сэмом. Упершись локтями в колени, Кейт зарылась лицом в ладони.
– Это хуже, чем ад у Данте.
– Ты имеешь в виду его “Божественную комедию”? И какой же круг ада тебе это все напоминает?
Кейт взглянула на Сэма:
– Какая разница? Каждый круг, описанный Данте, предусматривал наказание, вполне соответствующее преступлению. – Внезапно сообразив, что Сэм понимает, о чем речь, она спросила: – Но откуда ты…
– Не забывайте, мисс Темплтон. Вы разговариваете с образованным невеждой, – сказал он, направляясь к двери.
– Вот именно! – бросила она ему вслед, смущенная тем, что снова допустила бестактность. – Все здесь не такое, каким кажется. Даже Леонард полон сюрпризов. Наверное, он единственный в мире говорящий немой.
Сэм остановился, обернулся.
– Говорящий немой? С чего ты взяла, что он немой?
– Кажется, Грэнни мне говорила… А потом, когда я спросила Энни, знает ли он язык жестов, она сказала: “Да, конечно”. И вообще, я никогда не слышала, чтобы он говорил, даже когда обращалась к нему непосредственно. Даже в День благодарения. Он ни разу не сказал ни слова, а это очень странно для такого дня.
– Ты, видимо, не совсем верно поняла. Энни, вероятно, говорила о понимании каких-то… знаков природы или о чем-то подобном. Действительно, он редко говорит, потому что не хочет. В конце концов, Леонард не связан никакими условностями. – У двери Сэм снова обернулся: – Он говорит только с теми, кого уважает, с теми, кто, по его мнению, понимает местных жителей.
В следующее мгновение дверь за ним захлопнулась.
На сей раз Кейт сдержалась, промолчала. Какое-то время она ходила взад-вперед по гостиной, что-то гневно бормоча себе под нос.
“Нет, подумать только, какой замечательный парень этот Леонард. Я груба, потому что открываю рот, потому что, пытаясь высказаться, неизбежно попадаю впросак. Но Леонард – ему даже не нужно пытаться: именно он является здешним многоуважаемым мудрецом и провидцем!”
Кейт плюхнулась на диван и раскрыла книгу. Несколько секунд спустя захлопнула ее. Да, она ужасно рассердилась. Совершенно очевидно, что он нисколько ее не уважает.
“Ну почему же, – думала она, – почему любому из местных жителей позволено ошибаться, иметь свои причуды, но только не мне? И почему все это так важно для меня?”
Полная луна поднялась над холмами, ее отражение скользило по водной глади сверкающим диском. Сэм сидел в доке в полном одиночестве – вокруг не было ни души. Хотя небо оставалось безоблачным, ему чудилось, что в воздухе пахнет снегом. Но даже мысли о снежном Рождестве не улучшили его настроения. Он выходил сюда посидеть уже четыре ночи подряд – с тех пор как Кейт поселилась у него.
Сэм устроился на настиле, усевшись на куртку. Подтянув колени к подбородку и обхватив их руками, он размышлял о причинах своего столь мрачного настроения. Но мысли его все время возвращались к Кейт.
Его, казалось, раздирало на части. Сэм понимал, что какая-то часть его души тянется к ней, но он знал и другое: Кейт могла причинить ему такую боль, какую не способен причинить никто другой. Разве он не понял это в ночь пожара, когда увидел ее машину с багажом? Черт, да ведь она уехала! Лишь случайность заставила ее вернуться. По крайней мере, у нее хватило мужества признаться в этом.
Тот первый день с ней в марине тоже был чертовски трудным. Он видел, что его гнев и отчаяние причиняют ей боль. Было очевидно: она так же расстроена, как и он. Только на этот раз он никак не мог успокоить ее, не поставив под удар свои чувства.
А теперь она находилась там, в его доме, находилась двадцать четыре часа в сутки. К счастью, им удавалось не встречаться за завтраком и ленчем, но оба должны были являться на обед к Грэнни. Вместе. Правда, видеться на людях не так тяжело. Да и нельзя сказать, что они были жестоки по отношению друг к другу. Напротив, они были отменно вежливы, возможно, немного более сдержанны, чем прежде.
Но все же это чертовски тяжело – знать, что она уедет, что ждет не дождется отъезда, и при этом видеть ее каждый день. Ведь она все время находилась рядом. Входя в магазин, он заставал ее играющей на полу с детьми Луизы – она смеялась и корчила рожицы, прижимая к груди детей. Или она стояла на стуле, пытаясь дотянуться до какой-то вещи на полке. В такие моменты он почему-то всегда думал о ее фигуре.
Так же тяжело было видеть ее у себя дома. Стоило ему только взглянуть, как она режет хлеб или взбивает подушки на диване, и становилось так… легко на душе, так покойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45