Усилия дизайнеров не пропали даром. Они придумали новые щетинки на зубной щетке – отлично, мне всю жизнь этого не хватало. Они сделали бутылки с плоским дном – гениально, иначе они падали бы набок и содержимое вытекало бы из них, я благодарен им за то, что они предусмотрели эту мелочь. Батарейки для фотоаппарата в комплекте – не важно, что они прослужат лишь пару недель, зато при покупке новых я смогу продемонстрировать продавцу, какие именно элементы питания мне нужны.
В супермаркете я неизменно ищу ценники желтого цвета, бесполезные товары, к которым скотчем приклеены еще более бесполезные бесплатные подарки, пробую новый йогурт, который не нужно оплачивать на кассе, завязываю непринужденные беседы с девушками, интересующимися, курю ли я. Не курю, но разве это был не повод познакомиться?
По содержанию корзины с товарами можно судить о человеке, который волочит ее к кассе. Впрочем, за мной надо следить до самого момента оплаты – очень часто я пересчитываю деньги и некоторые товары возвращаю на полки с неизменным сожалением, потому что в следующий раз их может уже и не быть, – не один я подвержен этой странной болезни. Но, наверное, лишь я с осознанной радостью замечал в себе ее симптомы. И даже рекламируемые товары покупал с особым удовольствием, хотя знал, что цена на них гораздо выше, чем на «незасвеченные» аналоги. И дело даже не в том, что я хотел разделить тот образ успешности, состоятельности или неотразимости, который пропагандировали герои рекламных роликов, намекая, что все это возможно, если я куплю дезодорант, водку или мобильный телефон. Просто с недавних пор я стал получать удовольствие от рекламы. Она часто лжет, но делает это не так нахально, как новости или прогноз погоды. Это практически новый вид искусства, причем, элитного, – компании-производители тратят миллионы долларов на съемки и размещение этих коротких по продолжительности клипов. А когда я переплачиваю за такой товар, тем самым, стимулируя создание новых роликов, то становлюсь фактически меценатом, спонсирующим современную культуру.
Вечером мне хотелось сократить словарь до трех букв, прошло чуть больше десяти часов, а я уже думаю о том, что слов могло быть и больше. Тогда у меня создалась бы иллюзия выбора не только производителей товаров, но и их наименований. Пусть бы пельмени со свининой назывались свиненями, с бараниной – бараненями, а с говядиной – говня… впрочем, это уже не аппетитно звучало бы.
А еще меня нередко посещали мысли основать какое-нибудь всемирное движение по поклонению самым раскрученным товарным маркам. Делать это сознательно и последовательно. Конечной целью будет попытка вызвать у всех остальных отвращение перед нашими «кумирами». Я даже название придумал – брендфетишизм. Поставить товар над религией и культурой. Скупать тоннами ассортимент фастфудов и бесплатно раздавать в общественных местах. Идея, балансирующая между утопией и абсурдом – наверное, меня это больше всего в ней и привлекало. Главное – совершать эти абсурдные поступки с серьезным выражением лица и нисколько не сомневаться в их необходимости. Дело оставалось за малым – собрать необходимый бюджет для проведения подобных акций.
А пока за решетку корзины отправлялось все больше разнообразных пакетов и емкостей. Сетка с вымытым картофелем, куриное филе в вакуумной упаковке, минеральная вода, пара пакетов сока, хлеб (целая, не порезанная буханка), коробка с овсяными хлопьями, кетчуп, гроздь бананов, три банки пива с пакетиком бесплатных чипсов, десяток яиц в картонке. Богдан еще ничего не взял с полки. Я не выдержал и спросил:
– Ты что, только за своим опохмеляющим кумысом приперся?
Он фыркнул, немного помолчал и затем быстро проговорил:
– Ну да. Больше ничего сегодня не… Слушай, у меня к тебе разговор. Выйдем на улицу, тогда спрошу кое-что.
Я кивнул и добавил к своему продуктовому набору еще две баночки зеленых оливок – без косточек и фаршированными сыром. О чем он, интересно, хочет меня спросить? И почему это нельзя сделать в магазине? Я перебирал в уме возможные варианты, но ничего реалистичного не придумал. Если его вопрос настолько важен, что его нельзя задать в магазине, то когда он пришел ему в голову? Ведь утром я первый позвонил, а до этого мы виделись довольно давно – в минувшие выходные. Что же это за вопрос?
Мы, наконец, вышли к молочным рядам. Богдан показал мне разрекламированный им прокисший йогурт. Я взял бутылочку, встряхнул ее, прочел, что было написано на упаковке.
– Слушай, Бодя, он же газированный.
– Да. Это как раз и дает эффект. Там какой-то процесс начинает происходить, абсорб… асбо… Ну, ты же активированный уголь, когда пьешь перед тем, как…
– Че то мне не очень хочется в себя это вливать. Возьму-ка я просто кефир. Привычнее.
– Как хочешь. Наше дело предложить. А я куплю бутылочку. Он все равно месяц срок годности, если даже сегодня не выпью, то мне…
– Бери, бери. Хоть какой-то почин. Сейчас на пути в кассу еще полмагазина скупишь.
– Денег нет на полмагазина. Да и вообще…
Обычно словоохотливый без меры, он вдруг замолчал, а я стал догадываться, что за вопрос он мне хотел задать. В долг, наверное, деньги попросить. Просил он редко, немного и никогда не возвращал. Но я никогда не отказывал. Препарат был дорогой. Мама его то выкарабкивалась, то вновь теряла силы. А многому хорошему во мне я был обязан ее урокам истории. Она была школьным учителем, но прекрасно понимала, что истории невозможно обучить. Это не математика и не физкультура. Она преподавала историю, позволяя нам самим делать выводы, предлагала анализировать и никогда не утверждала единственную точку зрения, единственный взгляд на события. Я, кажется, даже чуточку покраснел, когда увидел, что в тележке, кроме всего, о чем уже упомянул, лежал пакет сушеного инжира, абсолютно не нужный мне набор для приготовления суши и литровая бутылка водки (литровая выходит выгоднее, чем две поллитровки, и гораздо выгоднее, чем четыре чекушки).
Теперь мы двигались вдоль касс, выбирая очередь покороче. Кроме длины, учитывалось количество выложенных на резиновой ленте продуктов и их наличие в корзинах. Нашли оптимальный вариант. Человек пять, но двое были с десятком одинаковых бутылок пива, женщина с мюсли и биойогуртом, а мужчина, за которым мы встали, держал в руке коробку овсяного печенья, пакет молока и булку. Проходя мимо лотков со всякой мелочью, Богдан оживился. Шоколадка, освежающие дыхание леденцы, нить для чистки зубов и упаковка презервативов.
– Джентльменский набор? – я выбрал жвачку с самым большим содержанием ментола и положил сверху на пачку «Геркулеса». Подумал о том, что мог бы кинуть упаковку подушечек на сетку с картофелем, она бы провалилась сквозь ячейки и… – Я тебе не рассказывал, как ко мне прошлой зимой три одесситки приезжали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
В супермаркете я неизменно ищу ценники желтого цвета, бесполезные товары, к которым скотчем приклеены еще более бесполезные бесплатные подарки, пробую новый йогурт, который не нужно оплачивать на кассе, завязываю непринужденные беседы с девушками, интересующимися, курю ли я. Не курю, но разве это был не повод познакомиться?
По содержанию корзины с товарами можно судить о человеке, который волочит ее к кассе. Впрочем, за мной надо следить до самого момента оплаты – очень часто я пересчитываю деньги и некоторые товары возвращаю на полки с неизменным сожалением, потому что в следующий раз их может уже и не быть, – не один я подвержен этой странной болезни. Но, наверное, лишь я с осознанной радостью замечал в себе ее симптомы. И даже рекламируемые товары покупал с особым удовольствием, хотя знал, что цена на них гораздо выше, чем на «незасвеченные» аналоги. И дело даже не в том, что я хотел разделить тот образ успешности, состоятельности или неотразимости, который пропагандировали герои рекламных роликов, намекая, что все это возможно, если я куплю дезодорант, водку или мобильный телефон. Просто с недавних пор я стал получать удовольствие от рекламы. Она часто лжет, но делает это не так нахально, как новости или прогноз погоды. Это практически новый вид искусства, причем, элитного, – компании-производители тратят миллионы долларов на съемки и размещение этих коротких по продолжительности клипов. А когда я переплачиваю за такой товар, тем самым, стимулируя создание новых роликов, то становлюсь фактически меценатом, спонсирующим современную культуру.
Вечером мне хотелось сократить словарь до трех букв, прошло чуть больше десяти часов, а я уже думаю о том, что слов могло быть и больше. Тогда у меня создалась бы иллюзия выбора не только производителей товаров, но и их наименований. Пусть бы пельмени со свининой назывались свиненями, с бараниной – бараненями, а с говядиной – говня… впрочем, это уже не аппетитно звучало бы.
А еще меня нередко посещали мысли основать какое-нибудь всемирное движение по поклонению самым раскрученным товарным маркам. Делать это сознательно и последовательно. Конечной целью будет попытка вызвать у всех остальных отвращение перед нашими «кумирами». Я даже название придумал – брендфетишизм. Поставить товар над религией и культурой. Скупать тоннами ассортимент фастфудов и бесплатно раздавать в общественных местах. Идея, балансирующая между утопией и абсурдом – наверное, меня это больше всего в ней и привлекало. Главное – совершать эти абсурдные поступки с серьезным выражением лица и нисколько не сомневаться в их необходимости. Дело оставалось за малым – собрать необходимый бюджет для проведения подобных акций.
А пока за решетку корзины отправлялось все больше разнообразных пакетов и емкостей. Сетка с вымытым картофелем, куриное филе в вакуумной упаковке, минеральная вода, пара пакетов сока, хлеб (целая, не порезанная буханка), коробка с овсяными хлопьями, кетчуп, гроздь бананов, три банки пива с пакетиком бесплатных чипсов, десяток яиц в картонке. Богдан еще ничего не взял с полки. Я не выдержал и спросил:
– Ты что, только за своим опохмеляющим кумысом приперся?
Он фыркнул, немного помолчал и затем быстро проговорил:
– Ну да. Больше ничего сегодня не… Слушай, у меня к тебе разговор. Выйдем на улицу, тогда спрошу кое-что.
Я кивнул и добавил к своему продуктовому набору еще две баночки зеленых оливок – без косточек и фаршированными сыром. О чем он, интересно, хочет меня спросить? И почему это нельзя сделать в магазине? Я перебирал в уме возможные варианты, но ничего реалистичного не придумал. Если его вопрос настолько важен, что его нельзя задать в магазине, то когда он пришел ему в голову? Ведь утром я первый позвонил, а до этого мы виделись довольно давно – в минувшие выходные. Что же это за вопрос?
Мы, наконец, вышли к молочным рядам. Богдан показал мне разрекламированный им прокисший йогурт. Я взял бутылочку, встряхнул ее, прочел, что было написано на упаковке.
– Слушай, Бодя, он же газированный.
– Да. Это как раз и дает эффект. Там какой-то процесс начинает происходить, абсорб… асбо… Ну, ты же активированный уголь, когда пьешь перед тем, как…
– Че то мне не очень хочется в себя это вливать. Возьму-ка я просто кефир. Привычнее.
– Как хочешь. Наше дело предложить. А я куплю бутылочку. Он все равно месяц срок годности, если даже сегодня не выпью, то мне…
– Бери, бери. Хоть какой-то почин. Сейчас на пути в кассу еще полмагазина скупишь.
– Денег нет на полмагазина. Да и вообще…
Обычно словоохотливый без меры, он вдруг замолчал, а я стал догадываться, что за вопрос он мне хотел задать. В долг, наверное, деньги попросить. Просил он редко, немного и никогда не возвращал. Но я никогда не отказывал. Препарат был дорогой. Мама его то выкарабкивалась, то вновь теряла силы. А многому хорошему во мне я был обязан ее урокам истории. Она была школьным учителем, но прекрасно понимала, что истории невозможно обучить. Это не математика и не физкультура. Она преподавала историю, позволяя нам самим делать выводы, предлагала анализировать и никогда не утверждала единственную точку зрения, единственный взгляд на события. Я, кажется, даже чуточку покраснел, когда увидел, что в тележке, кроме всего, о чем уже упомянул, лежал пакет сушеного инжира, абсолютно не нужный мне набор для приготовления суши и литровая бутылка водки (литровая выходит выгоднее, чем две поллитровки, и гораздо выгоднее, чем четыре чекушки).
Теперь мы двигались вдоль касс, выбирая очередь покороче. Кроме длины, учитывалось количество выложенных на резиновой ленте продуктов и их наличие в корзинах. Нашли оптимальный вариант. Человек пять, но двое были с десятком одинаковых бутылок пива, женщина с мюсли и биойогуртом, а мужчина, за которым мы встали, держал в руке коробку овсяного печенья, пакет молока и булку. Проходя мимо лотков со всякой мелочью, Богдан оживился. Шоколадка, освежающие дыхание леденцы, нить для чистки зубов и упаковка презервативов.
– Джентльменский набор? – я выбрал жвачку с самым большим содержанием ментола и положил сверху на пачку «Геркулеса». Подумал о том, что мог бы кинуть упаковку подушечек на сетку с картофелем, она бы провалилась сквозь ячейки и… – Я тебе не рассказывал, как ко мне прошлой зимой три одесситки приезжали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70