Тогда в один месяц появится несколько совершенно разных произведений, но все подписанные твоим именем и с таким же названием. Так? – Дима взглянул на Даню, словно последний вопрос задал именно ей. Она, не повернув к нему голову, кивнула, словно вопрос действительно задавался ей.
Я улыбнулся, представив себе эту картину. Никто не знает не только, какая из книг, действительно оригинальная, но даже не догадывается, что такой среди них нет вообще. Это так похоже на наши взаимоотношения с понятиями влюбленность, влечение, любовь. Постоянно натыкаясь на них, повстречав определенных людей, нам кажется, что данный, конкретный человек наиболее полно отвечает нашим представлениям о любви. Мы готовы отдать все, жертвовать, дарить, рисковать жизнью. Проходит время, и безумные поступки кажутся глупыми. Приходится признавать себе, что ошибались и были ослеплены эмоциями. Но ошибались ли? Конфликт между представлениями о любви, как «раз и на всю жизнь» и «такое еще будет не раз и не два, время лечит раны…». Почему я думал о любви? Рядом сидела Аня. Живая и теплая. Ольга, прижавшись спиною к Олегу, вместе с ним смотрела на потолок. Наверное, ждала, когда же придет их первая ночь после проекта. Дима спокойно смотрел на Даню, Даня спокойно смотрела на Диму. Они еще ничего не говорили друг другу, но некоторые взгляды важнее слов. Аня иногда касалась волосами моей щеки, передавая бокал, я притронулся к ее руке. От нее пахло чем-то терпким, немного пряного аромата корицы. Ее голос, знакомый мне еще по первым телефонным разговорам, обволакивал мягкими интонациями. В такой голос хочется укутаться и спать. Она смеялась над анекдотами, которые казались смешными и мне, укоризненно качала головой после тех, что и для меня были неинтересными.
Почему же тогда я думал не о ней?
Почему?
Не о близкой и теплой Ане?
А о человеке, живущем далеко от меня. Сотни километров, государственные границы, кошмарные сны, небольшая, но не в мою пользу разница в возрасте, сотни других отличий и преград. Но ни одна из них не могла заставить меня прекратить думать о Тане. Я сижу с близкими людьми, пью пиво, рассуждаю на тему своей едва еще начатой книги. А что с ней? Что делает она? Где-то в пустой комнате. Такой же, как была у меня вчера, без веры, надежды и любви, которых я сам недавно клеймил. Она доверяла мне! Рассказывала все честно, но не делилась своей болью. Старалась держать в себе. Она была искренней… Говорят, что ложью и коварством можно многого добиться, но самое страшное оружие – это искренность. Но разве гильотину или дыбу мы называем оружием? Орудием. Пытки или казни. Ее искренность была орудием, она же была… Палачом или жертвой? Да, так же, как и в моем сне про удава и кролика. Она была одновременно и палачом, и жертвой.
Сотни слов по высокоскоростным каналам передачи данных. Тысячи слов. Десятки, сотни тысяч. Часы диалогов на грани между экстазом и отчаянием. Слова…
Слова:
«Я в нете…»
«Ты в сети?»
Слова:
«Мне плохо…»
«Не грусти!!!»
Слова…
Кто жертва?
Кто палач?
Слова:
«Я плачу…»
«Таня, плачь».
Слова…
По узким проводам,
Я, связан ими по рукам,
Слижу с щеки всю соль для ран
От слез?
Экран.
Слова.
Экран.
Мы в ответе за тех, кто нам доверяет…
Я вспомнил две фотографии, где она улыбалась. У меня не было других ее фотографий. Голос уже стирался в памяти. Я не мог вспомнить, как она смеется! Пытался восстановить ее смех в памяти. Не слышал, о чем продолжали говорить мои приятели рядом. Аня иногда поворачивала ко мне голову, наверное, на моем лице застыла улыбка, раз никто не обратил внимания на молчание. Я достал из кармана телефон и набрал коротенькое сообщение. «Таня, держись. Все будет хорошо». И отправил.
Прошла минута, одна из самых длинных минут в моей жизни. Телефон пискнул – сообщение доставлено. И все. Тишина. Ответа не пришло, в принципе, я не надеялся, что получу его.
Все продолжали веселиться и придумывать, для кого или для чего можно писать книгу:
– Для телесценария…
– Для приятного времяпрепровождения…
– Для сотрудников органов внутренних дел…
– Для всех, кроме сотрудников органов внутренних дел…
…
Аня с интересом смотрела на Ольгу, девушку, внешность которой познакомила меня с ней. Даня ела одну на двоих с Димой копченую колбаску…
А она сейчас сидит где-то далеко… Одна…
Богдан разлил почти полный бокал на ковер, вскочил, посмотрел на меня извиняющимся взглядом и пошел на кухню…
Она в своей комнатке смотрит прямо перед собой… Перечитывает мое сообщение?
Аня положила голову мне на колени. Светлые волосы. Я глажу по ним рукой. Пальцами разделяю на пряди, от них приятный аромат.
А Она, возможно, стоит в ванной и смотрит в зеркало. Так ей кажется, что на нее хоть кто-то смотрит. Она не поет в душе. Но в ее душе поет «Надежда»…
Богдан вернулся, сел по-турецки и начал просить Диму рассказать историю про Борю. Не дождавшись, повернулся ко мне:
– Слышь, Марат. Я вспомнил, о чем тебя хотел спросить. Тогда, в магазине. Помнишь?
Я молчал. Аня потерлась ухом и щекой о мою ногу. Джинсы приятно заскрипели. У меня потеплело в животе и ниже. Пульсировала кровь. Организм реагировал. Весна.
Весна приходит к каждому, но не всех застает дома. Ждет некоторое время и стучится в следующий дом. А кто-то сидит на полу и боится подойти к двери, не хочет, чтобы весна увидела заплаканное лицо и усталые глаза, полные смирения и боли.
Аня повернула голову и удивленно посмотрела на меня. По джинсовой ткани шли мелкие вибрации. По коже побежали мурашки. Я засунул руку в карман и достал телефон.
Звонила Таня.
Едва не затоптав всех гостей, я выбежал на кухню.
– Привет.
– Марат, можно я к тебе приеду?..
Она не поздоровалась. Просто сказала эти слова. Я не знаю, проносится ли перед глазами человека вся его жизнь за секунду до смерти. У меня за одну секунду после ее фразы пронеслась вся наша жизнь. Прошлое и настоящее, разделенное моим ответом. Я вспомнил ее первое письмо. Знакомство меня со мной. Она написала больше десятка прилагательных обо мне. Я удивлялся, откуда она все знает. Вспомнил, как она сообщила, что влюблена в другого. Эти муки казаться невозмутимым, все больше уходя в себя. Как я пытался вырезать воспоминания о ней из своей памяти, но они продолжали храниться в сердце, легких и снах. Завтра мы поговорим, и окажется, что это был ее минутный порыв, или она пошутила, или это слова отчаяния от невозможности быть одной. Она все еще привязана к нему. Мы наговорим друг другу гадостей и потом будем просить прощения. Или, наоборот, все будет хорошо со следующей же после моего ответа секунды. Через несколько месяцев она будет держать в руках эту книгу с ее инициалами на первом листе. От того, что я сейчас скажу, зависит не все в этом мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Я улыбнулся, представив себе эту картину. Никто не знает не только, какая из книг, действительно оригинальная, но даже не догадывается, что такой среди них нет вообще. Это так похоже на наши взаимоотношения с понятиями влюбленность, влечение, любовь. Постоянно натыкаясь на них, повстречав определенных людей, нам кажется, что данный, конкретный человек наиболее полно отвечает нашим представлениям о любви. Мы готовы отдать все, жертвовать, дарить, рисковать жизнью. Проходит время, и безумные поступки кажутся глупыми. Приходится признавать себе, что ошибались и были ослеплены эмоциями. Но ошибались ли? Конфликт между представлениями о любви, как «раз и на всю жизнь» и «такое еще будет не раз и не два, время лечит раны…». Почему я думал о любви? Рядом сидела Аня. Живая и теплая. Ольга, прижавшись спиною к Олегу, вместе с ним смотрела на потолок. Наверное, ждала, когда же придет их первая ночь после проекта. Дима спокойно смотрел на Даню, Даня спокойно смотрела на Диму. Они еще ничего не говорили друг другу, но некоторые взгляды важнее слов. Аня иногда касалась волосами моей щеки, передавая бокал, я притронулся к ее руке. От нее пахло чем-то терпким, немного пряного аромата корицы. Ее голос, знакомый мне еще по первым телефонным разговорам, обволакивал мягкими интонациями. В такой голос хочется укутаться и спать. Она смеялась над анекдотами, которые казались смешными и мне, укоризненно качала головой после тех, что и для меня были неинтересными.
Почему же тогда я думал не о ней?
Почему?
Не о близкой и теплой Ане?
А о человеке, живущем далеко от меня. Сотни километров, государственные границы, кошмарные сны, небольшая, но не в мою пользу разница в возрасте, сотни других отличий и преград. Но ни одна из них не могла заставить меня прекратить думать о Тане. Я сижу с близкими людьми, пью пиво, рассуждаю на тему своей едва еще начатой книги. А что с ней? Что делает она? Где-то в пустой комнате. Такой же, как была у меня вчера, без веры, надежды и любви, которых я сам недавно клеймил. Она доверяла мне! Рассказывала все честно, но не делилась своей болью. Старалась держать в себе. Она была искренней… Говорят, что ложью и коварством можно многого добиться, но самое страшное оружие – это искренность. Но разве гильотину или дыбу мы называем оружием? Орудием. Пытки или казни. Ее искренность была орудием, она же была… Палачом или жертвой? Да, так же, как и в моем сне про удава и кролика. Она была одновременно и палачом, и жертвой.
Сотни слов по высокоскоростным каналам передачи данных. Тысячи слов. Десятки, сотни тысяч. Часы диалогов на грани между экстазом и отчаянием. Слова…
Слова:
«Я в нете…»
«Ты в сети?»
Слова:
«Мне плохо…»
«Не грусти!!!»
Слова…
Кто жертва?
Кто палач?
Слова:
«Я плачу…»
«Таня, плачь».
Слова…
По узким проводам,
Я, связан ими по рукам,
Слижу с щеки всю соль для ран
От слез?
Экран.
Слова.
Экран.
Мы в ответе за тех, кто нам доверяет…
Я вспомнил две фотографии, где она улыбалась. У меня не было других ее фотографий. Голос уже стирался в памяти. Я не мог вспомнить, как она смеется! Пытался восстановить ее смех в памяти. Не слышал, о чем продолжали говорить мои приятели рядом. Аня иногда поворачивала ко мне голову, наверное, на моем лице застыла улыбка, раз никто не обратил внимания на молчание. Я достал из кармана телефон и набрал коротенькое сообщение. «Таня, держись. Все будет хорошо». И отправил.
Прошла минута, одна из самых длинных минут в моей жизни. Телефон пискнул – сообщение доставлено. И все. Тишина. Ответа не пришло, в принципе, я не надеялся, что получу его.
Все продолжали веселиться и придумывать, для кого или для чего можно писать книгу:
– Для телесценария…
– Для приятного времяпрепровождения…
– Для сотрудников органов внутренних дел…
– Для всех, кроме сотрудников органов внутренних дел…
…
Аня с интересом смотрела на Ольгу, девушку, внешность которой познакомила меня с ней. Даня ела одну на двоих с Димой копченую колбаску…
А она сейчас сидит где-то далеко… Одна…
Богдан разлил почти полный бокал на ковер, вскочил, посмотрел на меня извиняющимся взглядом и пошел на кухню…
Она в своей комнатке смотрит прямо перед собой… Перечитывает мое сообщение?
Аня положила голову мне на колени. Светлые волосы. Я глажу по ним рукой. Пальцами разделяю на пряди, от них приятный аромат.
А Она, возможно, стоит в ванной и смотрит в зеркало. Так ей кажется, что на нее хоть кто-то смотрит. Она не поет в душе. Но в ее душе поет «Надежда»…
Богдан вернулся, сел по-турецки и начал просить Диму рассказать историю про Борю. Не дождавшись, повернулся ко мне:
– Слышь, Марат. Я вспомнил, о чем тебя хотел спросить. Тогда, в магазине. Помнишь?
Я молчал. Аня потерлась ухом и щекой о мою ногу. Джинсы приятно заскрипели. У меня потеплело в животе и ниже. Пульсировала кровь. Организм реагировал. Весна.
Весна приходит к каждому, но не всех застает дома. Ждет некоторое время и стучится в следующий дом. А кто-то сидит на полу и боится подойти к двери, не хочет, чтобы весна увидела заплаканное лицо и усталые глаза, полные смирения и боли.
Аня повернула голову и удивленно посмотрела на меня. По джинсовой ткани шли мелкие вибрации. По коже побежали мурашки. Я засунул руку в карман и достал телефон.
Звонила Таня.
Едва не затоптав всех гостей, я выбежал на кухню.
– Привет.
– Марат, можно я к тебе приеду?..
Она не поздоровалась. Просто сказала эти слова. Я не знаю, проносится ли перед глазами человека вся его жизнь за секунду до смерти. У меня за одну секунду после ее фразы пронеслась вся наша жизнь. Прошлое и настоящее, разделенное моим ответом. Я вспомнил ее первое письмо. Знакомство меня со мной. Она написала больше десятка прилагательных обо мне. Я удивлялся, откуда она все знает. Вспомнил, как она сообщила, что влюблена в другого. Эти муки казаться невозмутимым, все больше уходя в себя. Как я пытался вырезать воспоминания о ней из своей памяти, но они продолжали храниться в сердце, легких и снах. Завтра мы поговорим, и окажется, что это был ее минутный порыв, или она пошутила, или это слова отчаяния от невозможности быть одной. Она все еще привязана к нему. Мы наговорим друг другу гадостей и потом будем просить прощения. Или, наоборот, все будет хорошо со следующей же после моего ответа секунды. Через несколько месяцев она будет держать в руках эту книгу с ее инициалами на первом листе. От того, что я сейчас скажу, зависит не все в этом мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70